Истории, которых не могло быть
Шрифт:
Кандидат философских наук Вера Константиновна Чиркова из Новосибирска считает своим спасителем сказочное существо.
В мою жизнь вошло чудо. Иначе я не воспринимаю происшедшие со мной события, да и не хочу воспринимать, потому что поняла, что это огромное счастье — столкнуться с чудом. И пытаться его препарировать, чтобы доказать самой себе или кому-то, что все в жизни можно объяснить глупейшими, но общепринятыми категориями — противно. Поэтому, ни в коем случае не предлагая на ваш суд и не пытаясь приводить доказательств, что это не выдумка, решила похвастаться. Позавидуйте мне все — я соприкоснулась с чудом.
Мои рождественские
Старые университетские друзья из кожи вон лезли, чтобы сделать интересным каждый день в их доме, удивить и порадовать меня. Я понимала это и с огромным энтузиазмом воспринимала поездки, встречи, новые знакомства, вечеринки, вылазки на природу — весь тот калейдоскоп впечатлений, которыми меня баловали.
В тот вечер у нас был «передых». Мы сидели, перебирали фотографии и воспоминания. Старый потертый снимок, где мы всей группой стоим во время картофельной страды у старой деревенской баньки, стал началом отсчета моей волшебной истории.
Уже через несколько минут пришла идея попариться в русской бане с веничками, кваском и прочими атрибутами российской старинки.
Ольга и Олег («Олешки», как мы звали их еще студентами) тут же вдохновились, вспомнили, что у знакомого лесника есть «настоящая рубленая» баня, что он и жена — мастера попарить народ и, что самое главное, банный сруб стоит на теплом источнике (плюс пятнадцать-восемнадцать), куда окунуться после парилки — одно удовольствие.
Далее — более. «Здесь километров 20 — не больше. Сейчас к нему на машине смотаюсь, договорюсь на завтра, чтоб ждал. Всех дел на час, — объявил Олег, — к девяти дома буду!» Но и мы с Ольгой были охвачены авантюрным безумием, и поэтому твердо вознамерились сопровождать его. А чтобы он не передумал, собрались побыстрей: шубки на плечи, прикрытые тонкими блузками, шапки на головы, сапожки на чулочки — и в машину. А в ней печка работает — тепло.
В лес въехали в темноте. Накатанные лесные дороги, переулки, перекрестки — как в городе. Только домов нет. А красотища! Свет фар вырывает такие величественные картины, каких при дневном свете не бывает. Деревья как живые. Сердце замирает, когда из темноты вырывается стройная красавица ель в подвенечном платье, а потом так же неожиданно отступает в темноту, помахав на прощанье рукой в белом с блестками рукаве. Снег сверкает на деревьях бриллиантовым сияньем. Наст между ними переливается всеми цветами радуги от алого оттенка вблизи фар до черно-фиолетового в глубине леса…
«Четвертый поворот направо. Следующий уже не накатан. Нам бы не промахнуться, иначе придется километра полтора пятиться — развернуться будет негде», — предупреждает Олег.
«Так ведь мы только что четвертый и проехали, — взвивается Ольга. — Тормози!».
Олег тормознул. Судя по всему, на всякий случай. Олешки сцепились в споре. Муж был уверен в своей правоте, жена в своей. Меня их перепалки всегда развлекали. В них было много шума и ни капли злости, потом Ольга надувалась и говорила: «Делай, что хочешь!» — и Олег делал то, что хотела она. Нисколько не сомневаясь, что на сей раз будет то же, я внесла предложение: «Ребята, — сказала я, — проще всего подать двадцать метров назад, это все же не полтора-два километра, и проверить. Если Оля ошибается — выедем снова на лесную дорогу и поедем до следующего поворота».
Предложение было разумным. Спорить с ним было глупо, поэтому было принято
Мы даже не успели сообразить, что вляпались. Желтый луч фонарика поплясал у машины и исчез за поворотом. Олег отсутствовал чуть дольше, чем можно было ожидать, но вернулся с победой: «Ну, что я говорил! Поехали дальше!» — и повернул ключ зажигания. Никакой реакции. Еще одна попытка, потом еще много других. Потом мы с ним толкали машину, а Ольга, сидя за рулем, пыталась ее завести. Бесполезно. Разгоряченные, мы еще не чувствовали мороза. Но постепенно он вместе со страхом начал проникать во все наши поры…
Чувствуя, что надвигается паника, а вместе с ней реальная опасность замерзнуть, Олег тоном, не допускающим обсуждений, приказал: «Вперед до первого поворота, направо, и до лесничества — бегом!» И мы побежали.
Я никогда не бегала на длинные дистанции, Ольга вообще человек не спортивный, но мы бежали не останавливаясь. Падали и поднимались. И снова бежали. Нам стало жарко, я даже расстегнула шубу. И вот он — долгожданный поворот. Мы оторвались от Олега и остановились, только услышав сзади его крик: «Стойте!» Несмотря на темноту, на белой дороге он был хорошо виден. Он шел к нам. Не бежал, а именно шел. И этот его ровный спокойный шаг показался нам самым страшным предзнаменованием. Так же спокойно, как шел, он сказал: «Это не тот поворот». Мы дышали, словно загнанные лошади. Пар от дыхания ледком ложился на мех воротников и растрепанные волосы. Губы не слушались. Мы молча стояли и смотрели на него. «Все еще хуже, чем кажется. Мы не поворотом ошиблись, а дорогой. Я хотел укоротить путь и проехал через гаражи. Теперь понимаю, что свернул не на ту дорогу — в темноте все выглядит иначе…»
Упрекать, обвинять, ругаться было бессмысленно. К тому же, никто не знал, что делать дальше. Не было уверенности даже в направлении, где должно было находиться лесничество. Оставалось одно: идти назад. А до первого жилья — километров 7-8.
Потом, когда мы все обсуждали в тепле и спокойствии, мы сошлись на том, что скорее всего мы бы не дошли.
И вот тогда появилась спасительница. Тихое повизгивание привлекло наше внимание. Шагах в пяти от нас на снегу сидела маленькая, совершенно белая, пушистая собачонка, похожая на болонку. Она практически сливалась со снегом и только темные глазки, в свете фонаря переливающиеся всеми цветами радуги, выдавали ее присутствие.
Появление собаки было столь нереальным, что в нас затеплилась надежда. Тихо взвизгивая, она отбегала на несколько шагов, поджидала нас и снова отбегала. А когда поняла, что мы поверили ей и пошли следом, побежала вперед. Когда мы останавливались, чтобы отдышаться, она садилась на снег шагах в пяти. Если мы слишком долго передыхали, начинала сердито лаять и отбегать вперед, всем своим видом показывая, что нельзя стоять на месте, надо снова бежать. И мы бежали снова. Это длилось минут двадцать-тридцать. И вот впереди мы увидели светящиеся окна. И уже через пару минут нас встречала свора злобно лающих огромных псов, не подпуская нас к дому. Видимо, услышав эту какофонию, хозяин вышел на крыльцо и громко окликнул собак. Мы начали кричать, привлекая к себе внимание. Нас подобрали.