Истории мееханского пограничья. Том I. Север
Шрифт:
– У меня нет времени, вонючка. Я не хочу торчать здесь и заставлять тебя говорить правду. Я должен быть уверен. – Навер наклонился вперед и придавил ногой запястье лежащего. В тишине зала послышался хруст костей. – А ты не оказываешь мне уважение. Это плохо. Придется тебя ему научить.
Он кивнул одному из охранников, и тот сразу же подал ему тяжелые боевые кольчужные перчатки, усиленные на внешней стороне и пальцах стальными пластинками. Мальчик словно завороженный смотрел, как Навер их надевает, затягивает ремешки, шевелит пальцами. Он закрыл глаза
– Нет. – Молодой бандит схватил его за грудки и одним рывком поставил на ноги. – Они тебе не помогут. Они не твои друзья. Они не считают тебя солдатом, только дурачком, которому из жалости подарили старый плащ. Смотри на меня! Понимаешь? Ты для них никто! Сними эту тряпку, плюнь на нее, и я поверю, что ты просто дурак, который оказался в неподходящем месте. Ну же!
И подсунул мальчику под нос сжатый кулак. Кеннет уже видал раньше, что может сделать с лицом такая перчатка. Отвел глаза.
Удар прозвучал отвратительно, мясисто и влажно. И сразу же после этого слышен звук падающего тела, глухой, животный, не то всхлип, не то стон. Звук шагов, удар ногой, возня, звук разрываемой ткани, и два, нет, три быстрых удара, ломающих ребра. Рыдание, прерванное очередным ударом, вроде как пренебрежительной пощечиной, но пощечиной нанесенной рукой в кольчужной перчатке, которая срывает кожу с лица, превращая ее в кровавое месиво. Крик, короткий крик и страшный булькающий звук, который может издавать только тот, чье горло давит стальная ладонь. Рывок. Удар. Падение. Плач. Удар.
Кеннет закрыл глаза, его мир сжался, свернулся в точку, где слух становится самым важным из органов чувств. Он жалел, что не может закрыть и уши, заткнуть их пальцами, отсечь себя от зала и всего в нем творившегося.
Он был солдатом. Он сражался и убивал. Он видел казни, сам не раз хватал и доставлял в суд грабителей, которых позже обезглавливали, четвертовали или подвешивали на крюках. Происходящее здесь, он запнулся в поисках нужного слова, было просто зверством.
– Ну… – отозвался Навер после долгой паузы, тяжело дыша. – Давай, мальчик… сделай это… сними его и плюнь… это ничего, что с кровью. Просто плюнь и пойдешь домой… Давай…
Кеннет открыл глаза. Обвел взглядом зал, все сидели как парализованные, глядя на кровавое действо. Одна из женщин прижалась к плечу мужа, кто–то побледнел, словно его сейчас стошнит. На большинстве лиц было отвращение и брезгливость. Даже если все они знали, что поставлено на карту, и не любили мееханцев, бандит, издевающийся над беззащитным ребенком не вызывал у них симпатий. Раздался еще один удар.
Он почувствовал движение с боку и сзади. Еще мгновение, и его люди бросятся вперед.
– Рота! – прижавшаяся к мужу женщина подпрыгнула. – Внимание!!! – Не смотрел на них, но чувствовал волнение, неуверенность, первый шаг к неповиновению. – Рота! Смирно! Для отдания чести! Товсь!
Шеренга напряглась и выровнялась.
– Рота! Равнение на лево!
Ударил
Однако тот должен был его услышать. Он вдруг резким рывком вырвался из рук Навера и встал почти прямо. Его правая рука, сжатая в кулак, коснулась окровавленного плаща.
Он отдал честь. Есть вещи, которые ломают даже самых крепких солдат.
В следующий момент послышался звук вытягиваемого лезвия, и мальчик согнулся пополам, с вбитым в брюхо кинжалом. Он вскрикнул, коротко и страшно, медленно опустился на колени, его тело сползло с лезвия. Навер Та'Клав вызывающе осмотрелся и неторопливым, нарочито показным движением вытер оружие о рубашку парня. Наклонившись вперед, сплюнул на вышитые шестерки, а затем одним движением сорвал с мальчика плащ и презрительно закинул себе на плечо.
– У моей лошади будет хорошая попона для холодных ночей. – Он выпрямился с деланной улыбкой, глядя на лейтенанта. – А он считал себя солдатом. Я ведь просил…
Его прервал звук отодвигаемого кресла.
– Навер Та'Клав – голос Аэрисса Клависса разнесся по всему залу, хотя, казалось, правитель говорил шепотом. – Ты обнажил оружие в моем присутствии, без какой–либо причины. Заберешь своих людей и уйдешь из замка до восхода солнца. Не возьмете ничего больше, чем вы принесли с собой, и не вернетесь сюда в течение года, не смотря на то, какую судьбу встретите на своем пути. Под страхом смерти. Немедленно.
Молодой бандит насмешливо поклонился:
– Конечно, дядя. Я и так здесь задержался. Через три дня в Гавен'ле будет ежегодная ярмарка, праздники, танцы, забавы. Там будет веселее чем здесь, где немного крови на плаще вызывает у кого–то тошноту – он скривился на этот раз без притворства, противной, жестокой улыбкой. – Надеюсь, некоторых из вас еще встречу когда–нибудь… В горах.
Навер направился к выходу, плащ волочился за ним по земле, он не отрывал глаз от солдат. Его свита последовала за ним в полной тишине. Священник уже исчез. Кеннет первым подошел к мальчику. За его спиной встали стражники. Сразу было видно - рана смертельна. Лезвие вошло ниже пупка и разрезало живот почти до грудины. Но он еще был жив, короткими, хрипящими вздохами всасывая воздух. Лейтенант присел рядом, боги, простите меня, подумал он, я даже не знаю, как его зовут.
– Ты хорошо держался, – прошептал он наконец.
Вокруг него стояли его солдаты, но он их почти не замечал. Осторожно коснулся лица умирающего, кто–то снял плащ и протянул ему. Кеннет подложил свернутую ткань мальчику под голову.
– Ты настоящий солдат, малыш. Настоящий стражник.
Он встал, протиснулся через солдат и поднялся на возвышение. Встал у стола:
– Скажите мне, графиня, у нас будет мир?
– Да, лейтенант. Мы подпишем нужные договора – он смогла посмотреть ему в лицо и удивить. Он не ожидал слез.