Истории моей мамы
Шрифт:
– Обязательно! Особенно за художественную самодеятельность! Что там? Первое место? На областной конкурс предлагали поехать? Да они нам в ноги будут кланяться!
– Кто они? – испугалась Валя.
– Да кто захочешь, тот и будет!
– А гармошку и костюм тоже нужно упаковать? Жалко ведь. Такие красивые.
– Нет, Валя, только документы, – улыбнулась я. – Ну, готовы к победе? Как говорит наша бабушка, точнее ее любимый Блок, «и вечный бой, покой нам только снится!».
– Оля, я не могу. Ты ведь уедешь, в Москву вернешься, а мы с Мадиночкой одни останемся. Как нам жить, если мы на село жалобу напишем?
– А если промолчим, то в следующий раз опозорят другую девушку, зная, что все сойдет с рук. Если мы сейчас рот откроем,
На следующий день газета вышла с бабушкиной статьей под громким заголовком на первой полосе. Бабушка сбегала в типографию и принесла пачку экземпляров. Когда ее останавливали соседки, чтобы спросить, по какому поводу переполох, она выдавала им газету. Соседки ахали. Когда бабушка добежала до дома, уже все село прочло передовицу и замерло в ожидании. Мы сели в редакционный «уазик», усадили в него Мадину и поехали в город, в министерство. Бабушка надела свой парадный костюм с орденами и медалями и размахивала удостоверением главного редактора районной газеты. Люди и так расступались, но бабушке этого было мало – она всем сообщала, что сопровождает знаменитого московского адвоката, тыча в меня пальцем. Поскольку я нарядилась в свое любимое джинсовое платье выше колен, ни у кого не было сомнений в том, что я приехала из Москвы. Тут же пошли слухи, что дело находится на контроле в столице, раз уж оттуда московский адвокат приехал. Рядом шла Мадина – замотанная во все черное, бледная, еле живая. Мы ее вели под руки, и ей даже не приходилось специально изображать страдания.
Такой компанией мы зашли в кабинет республиканского министра – нас, естественно, никто не посмел остановить, и тот перепугался до полусмерти. Его можно было понять – статья в газете на первой полосе, главный редактор – фронтовичка, ветеран, в орденах и медалях, адвокат из Москвы в неприличном платье и несчастная опороченная девушка, которая вот-вот хлопнется прямо у него в кабинете в обморок.
– Комиссию! Я пришлю к вам комиссию! – закричал министр.
– Когда?! – строго спросила я, зная, что комиссия может добираться до нашего села несколько лет. А бабушка хлопнула газетой с передовицей по столу. Мадина осела на стул. – Понимаете, мы сейчас еще в прокуратуру должны заехать, – продолжала я, – там нас уже ждут. Ну, вы понимаете. Дело серьезное, вопиющее. Все-таки в наше время в образцово-показательном селе был устроен самосуд, практически линчевание, это же уголовное преступление. А руководство села было в курсе, но не вмешалось, так что сами понимаете, какие могут быть последствия. И пострадавшая… – Я показала на Мадину. – Сами видите, что девушку оболгали, оклеветали. И как, объясните мне, гордость села, получившая первое место на конкурсе самодеятельности в городе, удостоенная призов и наград, могла совершить то, в чем ее обвиняют? И как она могла преподавать детям? Вот, посмотрите, у нас и характеристика с места работы, и рисунки детей, которые ее любят. И вот еще, красный диплом. Даже два – окончание школы и института. А теперь сами решайте, могла такая девушка, – я опять показала на Мадину, – совершить что-то непотребное? Опозорить честь, которую так берегла? Подвести педагогов, родителей, руководство?
В этот момент Мадина начала падать со стула.
– Что же вы стоите? – прикрикнула я на министра, и он кинулся к графину с водой, опрокинул стул, усадил Мадину и понял, что дело плохо. Девушка чувствительная, скромная, ни грамма косметики, бледная – сразу видно, что воспитана в традициях.
– Так что без прокуратуры не обойтись. Или вы думаете, я сюда в отпуск приехала? – добила я министра.
– Не надо в прокуратуру! – Министр поднял телефонную трубку и начал крутить диск. – Через два дня комиссия приедет. Обещаю. Ждите. Разберемся. Виновные будут наказаны. И в Москве своей скажите, что у нас нет мракобесия!
Бабушка выбрала все же правильный заголовок для статьи.
Мы вернулись в село. Валя ждала нас у ворот.
– И что теперь? – спросила она.
Мадина зашла в комнату, легла на кровать и уставилась в стену.
– Будем готовиться к встрече гостей, – сказала я.
– Как готовиться? – ахнула Валя.
– Стол надо накрыть королевский. Что у вас из напитков есть?
– Так арака и пиво, что же еще? А откуда ж денег взять?
– А что у тебя за ящик под кроватью стоит? – спросила я у бабушки.
– Так однополчанин мне кизлярский коньяк передал. Еще на прошлый День победы, – ответила она. – Я его не пью, вот и стоит. А что?
– Ну ты даешь! Кизлярский коньяк? Да мы так гостей встретим! Такую пыль в глаза пустим, что они ослепнут!
– А продукты на что покупать? – переживала Валя.
– Кто у вас сейчас в сельсовете? Вадим? – спросила я.
– Да, – ответила Валя, – а что?
– А то, что он еще в школе за мной ухлестывал, – засмеялась я. – Стол накроем за его счет!
Я поехала в сельсовет. Председатель сельсовета Вадим был в меня влюблен много лет. На его счастье, я уехала. Соседки шептались, что он даже собирался за мной ехать, но его быстро женили на богатой невесте, и благодаря новым родственникам он и получил назначение на престижную должность. Я еще только подходила к зданию, а Вадим уже закрылся у себя в кабинете. От греха подальше. Ведь разговоров потом не оберешься, если бы он на меня хотя бы посмотрел.
– Вадик, ты же знаешь, что со мной бесполезно спорить, – начала я разговор через дверь, уверенная, что он меня слышит. – Через два дня сюда комиссия из министерства приедет. Я вызвала. И скажи спасибо, что я им про тебя не рассказала, как ты хотел Валю уволить. Или не с твоей подачи ей дали неделю на сборы? Даже если не ты, комиссии я скажу, что ты тоже руку приложил. И пусть разбираются. Зачем тебе неприятности? Открой дверь, просто поговорим. Вадим, я же не уйду, ты знаешь. Открой дверь.
– Ну что тебе нужно? – Вадик все же впустил меня в кабинет. – Почему, когда ты приезжаешь, обязательно начинаются проблемы? Ты же в отпуск приехала, вот и отдыхай!
– Не могу, Вадик. Работа у меня такая – людей защищать от таких, как ты. Говори, ты Валю из магазина хотел уволить? Приказ уже подписал?
– Ничего я не подписывал! Просто попросил! – взвизгнул Вадик.
– Зачем же ты так? Валя же с твоей мамой дружит.
– Это не я! Меня заставили! – закричал Вадик.
– Кто заставил?
– Общественность!
– Ты как был трусом, так и остался. Значит, так. Или ты сейчас выписываешь Вале премию годовую, восстанавливаешь ее на работе, или я комиссию прямо к тебе в сельсовет привожу. И рассказываю, как ты мать несчастной девушки из села хотел выгнать. И с твоего разрешения на центральной площади был устроен самосуд. Да, и еще одна просьба – ты ведь знаешь родителей этих тварей, которые Мадину избили? Конечно, знаешь. Так что советую поговорить с мужчинами, и пусть они своих ублюдков держат подальше от Мадины, а женщины чтобы рты не раскрывали. Еще советую выписать Мадине благодарность, в материальной форме. Например, за победу на конкурсе.
– Откуда у меня такие деньги? Где я возьму?
– А ты подумай. Хорошо подумай. Пусть мужчины, которые за этих малолетних выродков отвечают, тоже подумают. Особенно отец того, кто Мадине в лицо плюнул да за волосы таскал. Это же уголовная статья. Нанесение телесных повреждений. Пусть еще спасибо скажет, что я до прокуратуры не доехала. А ведь я могу, ты меня знаешь. И дело уголовное заведу. Так что передай, что это компенсация за моральный ущерб. Вот давай поднимайся и бегом по дворам. Комиссия послезавтра здесь будет. Нам еще гостей нужно на уровне встретить, ведь правда? Стол накрыть как положено. Сам все понимаешь. Не будем же мы образцово-показательное село позорить? Коньяк у нас уже есть – вклад от главного редактора газеты. Ладно, рада была повидаться.