Истории мудрого странника
Шрифт:
Как услышала невеста среднего брата эти слова старца, тут же радостно воскликнула:
– Мой отец так умеет играть на дудочке, что и соловьям не сравниться...
– Может быть, он своей игрой расколдует этих бедных сестер-близнецов? – сказал кто-то из присутствующих жителей города.
И тут младший сын покойного богача, ничего не сказав, выбежал во двор и, вскочив на своего верного коня, хлестанул его три раза. Взвился конь в небо и вскоре домчал своего доброго хозяина к месту, где жил тот самый пастух – отец двух девушек-красавиц, которые стали невестами двух старших сыновей покойного богача
Вошел юноша в дом пастуха и прямо с порога закричал:
– Отец, бери свою дудочку и скорее в древний город Хофтэгиз. Нужно музыкой расколдовать превращенных в скалы семь сестер-близнецов.
Не стал пастух ни о чем расспрашивать и, наказав соседскому мальчику пасти стадо, вскочил на своего скакуна. Вскоре вместе с младшим сыном покойного ошира они прибыли туда, где их очень и очень ждали.
Привели горожане пастуха к горе, усадили на пестрые ковры, которые здесь по такому случаю расстелили, и попросили играть на дудочке.
Сел пастух поудобнее и начал играть. Так он искуссно играл, что от его игры кустарники цвели, а колючки в пышные розы превращались! Люди слушали-слушали и не могли устоять на месте, начинали в такт этой чудесной музыки приплясывать. А что касается певчих соловьев, то все они, услышав эти прекрасные трели пастушьей дудочки, не могли с ней соперничать, а потому замерли на ветках деревьев и слушали музыку с замиранием сердца. Вот так очаровал пастух своей игрой всех, кто здесь находился, а дочь его так рада была тому, что отец ее пленил всех искуссной игрой, что все это время и глаза ее, и улыбка выражали восторг и ликование! Только заколдованные двухголовым аждага семь сестер-близнецов оставались бесчувственными скалами.
Семь часов без устали и передышки продолжал играть пастух, и только на восьмом часу все увидели, как скалы начали трескаться, и огромные глыбы, слоями отваливаясь, с шумом покатились вниз. Обрушились горы, и заколдованные двухголовым аждага сестры-близнецы ожили по пояс. Повели они глазами по сторонам, изумляясь всему здесь происходящему, посмотрели вниз – собравшиеся люди глаза попрятали; посмотрели вдаль – даль озарилась ярким светом, посмотрели они вверх – солнце на лице неба потускнело. А пастух продолжал играть все звонче и звонче на своей волшебной дудочке. До тех пор он играл, пока все семь сестер-близнецов совсем не ожили и с улыбками на лицах не стали спускаться с горы вниз. Так они плавно и нежно ступали, будто не людьми были, а лебедями, плывущими по глади воды. Подошли они и всем низко поклонились. А затем все семь сестер-близнецов подошли к пастуху, каждая по очереди ему поклонилась.
– Отныне, добрый человек, ты будешь правителем нашего древнейшего города, – в один голос сказали все жители города пастуху.
Растерялся пастух от такого неожиданного предложения и отвечает:
– У меня есть стадо овец, оно без меня пропадет.
Стали горожане просить пастуха оказать честь сестрам и остаться в городе, а пастух все свое твердит, мол, стадо пропадет.
Тогда свое слово, обращенное к пастуху, сказал младший сын покойного богача:
– Быть тебе правителем этого древнейшего города! Народ и семь сестер-близнецов хотят этого. Отказать – грех великий.
Не решился
– Да будет по-твоему, – сказали жители города.
В честь того, что, спустя много лет, все семь сестер-близнецов были расколдованы, а у города Хофтэгиз стал новый правитель, все жители города решили, как и подобает в таких случаях, отметить это величайшее событие народным гуляньем и сорокадневным пиршеством.
Как решили, так и сделали. Разукрасили жители дворцы и улицы разноцветными полотнищами, пригласили лучших музыкантов и поваров города – и пиршество началось. Все пили и произносили торжественные речи, ели вкусные яства и плясали, кто где может, и до упаду.
Только младшему сыну покойного богача было не до плясок и вкусных яств, лицо его выражало печаль и озабоченность. Сердце юноши тревожилось о больной девушке, которой он должен был привезти молоко серны. Сказал он об этом брату, а брат и говорит, мол вместе поедем.
– Нет-нет, – возразил младший брат среднему, – ты пока гуляй, а я мигом доставлю дочери падишаха молоко серны и тут же вернусь.
Согласился средний брат, пожелал младшему брату доброго пути и скорого благополучного возвращения. Но не тут-то было: заподозрили горожане, что их почетный гость собирается покинуть их, и преградили ему дорогу.
– Никуда не поедешь, пока с нами не разделишь нашу радость, -сказали они.
– Я должен обязательно спасти от смерти больную девушку. Она и отец ее надеются и ждут, когда я привезу им молоко серны и спасу несчастную от неминуемой смерти.
– Ладно, раз так, поезжай и тут же возвращайся, – сказал свое слово самый древний житель города и поспешил предупредить: – Пока слюна высохнет, чтобы ты вернулся. – Он плюнул на пол, как бы тем самым обязав юношу скорее возвращаться.
– Как сказал, так и будет, – ответил младший сын покойного богача.
Выйдя во двор, он ловко вскочил на своего верного скакуна и три раза хлестнул его. Хлестнул в первый раз – конь от земли оторвался. Хлестнул второй раз – конь в небеса взвился. Хлестнул в третий раз – конь доставил своего хозяина в тот самый город, где жила больная девушка.
А время было ночное. Подъехал юноша к падишахским воротам, постучался и стал ждать. Открыли расписные серебряные ворота, юноша передал им лекарство со словами: «Для падишахской дочери», – и, хлестнув своего верного коня, исчез в ночи.
Вернулся он в город Хофтэгиз, а там пир вовсю идет. Сел младший сын покойного богача на свое прежнее место и тоже стал есть, пить, веселиться.
Сорок дней и сорок ночей веселился весь город. Сорок ночей люди жгли плошки и не снимали с себя праздничные наряды. На каждой улице и в каждом доме играли музыканты и били в барабаны барабанщики. Они как бы спорили между собой: кто искусснее и лучше играет.
Известно, у каждого начала есть и свой конец. На сорок первый день пиршество кончилось, и горожане вернулись к своим делам. Приступил и пастух к обязанностям правителя города. Сестры-близнецы тоже стали заниматься прежним ремеслом – расписывать стены и ниши города, а также мостовые, фонтаны и бассейны, удивляя, как и раньше, горожан своим несравненным живописным мастерством.