Истории Раймона Седьмого

Степанова Татьяна Юрьевна

Я офигевал…Маня просит у меня прощения? Точно, где-то сдох здоровенный медведь, и не один. Обычно, независимо от причин ссоры я оставался виноватым, больше суток выдержать не мог, начинал звонить и каяться, а потом меня милостиво прощали ( и не говорите мне, что я– мазохист, сам знаю).

– Мань, я ж тебе правду сказал,– что именно было правдой, я благоразумно не уточнил,– погоди, я оденусь и поговорим. И зачем ты Ларису привела? Меня что ли боишься?

– Ещё чего!– Маша наконец встала,

и я ухватил свои многострадальные штаны,– ты что, забыл, она в школе работает! Поговорить с детьми твоими. Ты ведь даже не подумал, что скоро сентябрь, им же учиться надо!

Я схватился за голову. Вот ещё проблема…я как то даже и не задумывался– а может они вовсе неграмотные, какая у кикимор ещё школа. Свалились…на мою похмельную голову.

– Ну, так,– подытожила Лариса, когда я, относительно приведённый в человеческий вид предстал пред её светлые очи,– проблем у тебя куча, воз и маленькая тележка. Документов нет, это раз, в школу девочки практически не ходили, это два, и как тебе всё разгрести– абсолютно непонятно, это три.

Девицы сидели, понурые и виноватые. Они наверное поняли, что сглупили, открыв дверь.

– Ларёк, а теперь скажи мне чего-нибудь, чего я не знаю,– попросил я подхалимским тоном, – желательно позитивное.

– Тебе даже опекунство оформить не дадут,– добила Лариса,– разница в возрасте маловата.

– А может, как нибудь не оформлять?– спросил я,– ну, пусть так живут, что ли.

– А мы тихо будем жить,– встряла Дунька,– никто и не узнает!

– И не покажемся никому, правда!– Акулька умоляюще смотрела на меня,– ты нас только не выгоняй.

– А мы никуда можем и не ходить,– Дуньке идея явно понравилась,– зачем нам, мы тут жить будем, хозяйство вести…

– Про печку не заикаться!– предупредил я,– в квартире печки не ставят!

– Ты совсем тупой?– не выдержала Маша,– как это « так живут»? Им же учиться надо, документы делать. И вообще, почему они у тебя в каких-то обносках? Причём в твоих.

– Чего нашли, то и надели,– проворчал я,– нет у меня денег, на еду еле хватает. Вот кофе выпью и пойду долги собирать с народа. А то с голоду помрём. А вы пришли и детей пугаете, а они и так запуганные.

– Да…-Лариса тяжело вздохнула,– ладно, проконсультируюсь , придумаем чего нибудь. Давай, мы им хоть одежду приличную купим, Маш? А то граф совсем видать поиздержался.

– Сам куплю,– я не терял надежды, что меня таки оставят в покое, но Лариса очевидно имела в родословной танк Т-34, и пёрла напролом.

– Сам ты всё проедаешь, а теперь втрое больше проешь. У тебя отродясь денег не было, а что было, то ты мигом тратил на всякое говно. Так что не спорь. А вы не бойтесь,– она посмотрела на притихших девиц,– не обидим. У

вас совсем ничего нет, что ли?

– Почему ничего?– вмешался я,– я им кеды купил! Чтоб босиком не ходили.

– На распродаже, по 150 рублей,– ехидно дополнила Маша,– где сам обуваешься.

– А откуда у бедного художника деньги?– парировал я. – и вообще, Марья, я их никак накормить не могу, а ты к кедам прикапываешься.

– А когда мы кушать будем?– почти шёпотом спросила Акулька.

– Сейчас, будете,– я налил в кастрюлю воды и поставил на огонь, пачка пельменей у меня была в запасе всегда. Ну, или почти всегда.

– А…а почему вы голодные сидите?– озадачилась Лариса,– сварили бы себе чего– нибудь.

– Мы не умеем,– чуть слышно призналась Дунька,– страшно…

– Мы печку топили, а дом сгорел,– вздохнула Акулька,– страшно теперь.

– Нет у меня печки,– я высыпал пельмени в кастрюлю,– а газа они боятся, не привыкнут никак. Я им наготовлю с утра и на работу ухожу. Кстати, ни у кого подработки нету? А то чего-то с деньгами напряг у меня. Может кому ремонт надо…косметический?

– Вроде нет,– Маша задумалась,– я спрошу.

Я разложил пельмени в две тарелки и придвинул девицам. Они как всегда накинулись на еду. Гостьи с удивлением наблюдали за процессом исчезновения пельменей, сопровождающимся чавканьем и хлюпаньем.

– Ты их что, голодом морил?– спросила Лариса, тоном нет предвещающим ничего хорошего.

– Ларёк, ты за кого меня держишь?– возмутился я,– они всегда так едят. Я ж говорю, никак накормить не могу! Потому и денег нет.

– А сам– то чем питаешься?– забеспокоилась Маша.

– Что останется, то и ем,– пригорюнился я,– по мне что, не заметно?

– Да ты всю жизнь скелет,– парировала Лариса,– у тебя вместо телосложения сплошное теловычитание!

– А чего ты рисуешь?– Маша наклонилась ко мне. Я машинально набрасывал на попавшем под руку листке всё, что в голову приходило: Акульку с пельменями, кошачью голову с зубастой улыбкой, Дуньку, задумчиво грызущую ложку, Машин профиль…

– Ты чего курил, а?– я посмотрел на Ларису, она тоже уставилась на листок.– точно, Маш, граф совсем плох– на травку подсел, если не хуже– чудищ рисует!

До меня дошло– я нарисовал девчонок так, как я их видел– с игольными зубами и когтями…прокололся, однако!

– Я художник, я так вижу!– попытался отговориться я. Не вышло.

– И давно ты с этой дрянью связался?– Маша забеспокоилась,– недавно, я б заметила, может ещё не поздно…