Истории севарамбов
Шрифт:
Мне кажется, что теперь следует рассказать, как существует это большое государство, каким образом устроены там общественные склады и как ими пользуются.
Мы уже говорили, что одним из основных законов государства является отсутствие у подданных собственности на имущество и предоставление полного распоряжения им монарху. Это было заведено со времен Севариаса, а чтобы кормить людей и дать им возможность жить в довольстве, были устроены общественные склады всех полезных и необходимых для жизни предметов, а также предметов, служащих для удовольствий. Из этих складов, в зависимости от испытываемых потребностей, предметы распределяются по всем осмазиям. Каждая осмазия имеет свой особый склад, время от времени пополняемый из общих складов, для того, чтобы была возможность дать каждому то, что ему необходимо как для его существования, так и для того искусства или ремесла, которым он занимается. В деревенских осмазиях главным образом занимаются земледелием, и народ питается плодами урожаев. Каждая деревенская осмазия берет столько пшеницы, вина, растительного масла и других плодов, сколько ей необходимо, чтобы продолжать обработку земли и прокормить всех ее обитателей. Излишки отправляются в общественные склады. То же проделывается и в отношении
По охоте, рыбной ловле и другим отраслям имеются префекты, собирающие необходимый для данной работы материал в тех местах, где он находится или произрастает, и перевозящие его туда, где он обрабатывается. Например, есть места, где имеются хлопок, лен, пенька, шелк. Те, которые ведают этим делом, собирают все в тюки и отправляют в города, где производятся материи, а из городов эти материи отправляются туда, где в них ощущается необходимость. То же проделывается в отношении шерсти, кожи, металлов и всего остального, что необходимо для жизни. Что же касается строительных материалов, то интендант строений организует склады, из которых берет все, что ему потребуется для постройки новых зданий, для ремонта и поддержания старых. То же проделывается и в отношении предметов, предназначенных для публичных празднеств, разных торжеств, зрелищ; для всего этого имеются интенданты и в помощь им должностные лица, в распоряжении которых есть определенное количество людей, предназначенных для этой работы. Существуют осмазии, в которых воспитываются дети обоего пола, но каждый пол — отдельно; там имеются директора и учителя, которые занимаются образованием молодежи и, кроме того, обучают ремеслам и искусствам, причем каждая из таких осмазий имеет свои особые склады, своих должностных лиц и для грязной работы рабов. Из этих складов берется все необходимое для содержания каждого человека.
Если понаблюдать, как живут другие народы, то, в сущности, окажется, что всюду имеются склады; что города берут продукты из деревень, а деревни из города; у одних труд физический, у других — умственный; одни рождены, чтобы подчиняться, а другие, чтобы властвовать; имеются также школы для молодежи и учителя, чтобы обучать ее ремеслам; некоторые работают и зарабатывают только самое необходимое для жизни, а другие живут с большими удобствами, и, наконец, есть такие, которые живут только ради наслаждений. Все это, в сущности, одно и то же, но способ распределения благ различен. Среди нас есть люди, у которых богатства через край, а другие нуждаются во всем; есть такие, которые проводят жизнь в праздности и наслаждениях, а другие в поте лица зарабатывают на жизнь и влачат нищенское существование. Есть люди, занимающие высокие должности, но не обладающие ни достоинствами, ни способностями для выполнения своих обязанностей. И, наконец, есть вполне достойные люди, которые, не обладая богатством, погрязают в нищете и обречены вечно вести жалкую жизнь.
Среди же севарамбов нет бедняков, нет людей, лишенных необходимых и полезных для жизни вещей, каждый имеет свою долю участия в удовольствиях и общественных развлечениях, и для того, чтобы пользоваться всем этим, ему не нужно убивать свое тело и душу тяжелым и непосильным трудом. Работа, ограниченная восемью часами в день, дает все эти преимущества ему, его семье и всем его детям, даже если бы у него была их тысяча. Никому нет надобности платить оброк, налоги или копить деньги для обогащения своих детей и для приданого дочерям или выкупа наследства. Они свободны от всех забот, они богаты с колыбели. И если не все занимают общественные должности, то, по крайней мере, они имеют удовлетворение, что их занимают те, которые возвысились благодаря своим достоинствам и уважению своих сограждан. Они все дворяне и все разночинцы, никто не может ни упрекнуть другого его низким происхождением, ни гордиться благородством своего собственного. Никому не приходится огорчаться, видя, как другие живут в праздности, в то время как он работает на удовлетворение их гордости и тщеславия. В конце концов, если подумать о счастье этого народа, то придется признать, что оно настолько совершенно, насколько это возможно на этом свете, и что все остальные народы очень несчастны по сравнению с этим.
Если же сравнивать счастье королей, принцев и других монархов со счастьем вице-короля солнца, то и тут окажется значительная разница. Обычно всем им очень трудно изыскивать необходимые средства для поддержания своих государств, и часто они вынуждены прибегать к силе и к жестокостям, чтобы достигнуть своей цели. Он же совершенно не прибегает к таким средствам. Он — абсолютный хозяин всего народного имущества, и никто из его подданных не может отказать ему в повиновении или претендовать на какие-либо особые привилегии. Он может по своему желанию давать и отнимать, он объявляет мир или войну тогда, когда это ему кажется необходимым, ему повинуются во всем, и никто не осмеливается противиться его воле. Ему нечего опасаться бунта или народного восстания, никто не сомневается в его величии, и все ему подчиняются. Он никому не обязан, и никто не может на него посягнуть, потому что у кого хватило бы смелости возмутиться против солнца и его наместников? Кто бы мог оказаться столь тщеславным, чтобы вообразить себя более достойным управлять, чем те, кого этот лучезарный король избрал своими заместителями? А если бы кто-нибудь оказался настолько безумным, чтобы захватить власть, как бы он мог это осуществить и где бы он смог найти людей, которые захотели бы его поддержать в его безумии и, возведя его в монархи, сделаться рабами? К тому же религия обязывает севарамбов повиноваться высшим, тем более что они не только признают солнце своим королем, но поклоняются ему как богу и верят в то, что оно является источником всех благ, которыми они обладают. Поэтому они глубоко почитают законы и формы управления их государства, веря, что они установлены самим солнцем через посредство его наместника Севариаса. Кроме того, получив хорошее воспитание, они с детства привыкают к повиновению законам; это становится как бы врожденным, и чем больше они в них вникают, тем охотнее они им подчиняются и тем справедливее и разумнее они им кажутся.
Мудрый законодатель, создавая столь прекрасные законы для своего народа, не мог пренебречь заботой о воспитании молодежи, прекрасно понимая, что от воспитания
Хорошее воспитание очень часто исправляет, а иногда и совсем заглушает порочные наклонности людей и развивает добродетельные.
Это прекрасно понимал великий Севариас, и поэтому он издал несколько указов, касающихся воспитания детей. Прежде всего, признавая, что детей очень часто портят родители своей безумной снисходительностью или слишком большой строгостью, он не пожелал оставить эти юные растения на руках людей, столь мало способных к их взращиванию.
Поэтому он учредил общественные школы, чтобы воспитывать их всех вместе и под руководством лиц избранных и умелых, не побуждаемых ни любовью, ни ненавистью, чтобы проводить равное воспитание всех детей при помощи наставлений, наказаний и примеров, приучая их ненавидеть порок и любить добродетель; а чтобы родители не могли мешать наставникам исполнять свои обязанности, он пожелал, чтобы родители, проявив первые родительские заботы и свою первую нежность к драгоценным плодам своей любви, отказались от своей родительской власти и передали ее государству и его должностным лицам, являющимся политическими отцами родины.
Согласно этому распоряжению, по достижении детьми семилетнего возраста, отцы и матери четыре раза в год в определенные дни обязаны их отводить в храм Солнца, где, сняв с них белые одежды, которые они носили со дня рождения, вымыв их, обрив им головы и натерев маслом, облачают их в желтые одежды и посвящают божеству. Отец и мать целиком лишаются данной природой власти над детьми, сохраняя лишь их любовь и уважение, и с этого момента дети становятся детьми государства. Их тотчас же направляют в общественные школы, где в течение четырех лет их учат повиновению законам, обучают читать и писать, а также танцевать и обращаться с оружием.
После четырехлетнего пребывания в этих школах, когда дети физически окрепли, их посылают в деревню, где в течение трех месяцев их учат обрабатывать землю, заставляя работать по четыре часа в день, а четыре часа они продолжают упражняться в тех предметах, которым их уже обучали в школах. Разница между воспитанием девочек и мальчиков очень невелика, но воспитываются они отдельно: осмазии бывают для одного и для другого пола, и обычно в деревне они отстоят далеко одна от другой.
Когда дети достигают четырнадцатилетнего возраста, меняются их жилища и одежда: желтую одежду снимают и надевают зеленую, и тогда на местном языке их называют эдирнаи, то есть живущие третье семилетие своей жизни. Первое семилетие их называют адирнаи, а второе — гадирнаи; иначе их называют также в зависимости от цвета их одежды: алистаи означает белые одежды, эримбаи — желтые одежды, фурруаи — зеленые одежды. Для девочек изменяется лишь окончание «аи» на «еи», например: адирнеи, алистеи и т. д. После этого их обучают основам грамматики и заставляют избрать себе профессию. В течение некоторого времени они проходят испытания, и если они оказываются способными, их отдают учителям для обучения, а если у них больших способностей не оказывается, то им предоставляется выбор либо стать земледельцами, либо каменщиками, что является основным занятием нации.
Девочек обучают соответствующим их полу ремеслам, не столь тяжелым, как мальчиков. Они занимаются пряжей, шитьем, ткут полотно и обучаются другим вещам, где не требуется, как для мужчин, применения физической силы.
Когда им исполняется шестнадцать лет, а мальчикам девятнадцать, им разрешается любить и думать о браке. Это делается следующим образом.
В этом возрасте им разрешается в присутствии учителей встречаться на прогулках, на балах, на охоте, на спектаклях и на всех публичных празднествах. В этих случаях юноши могут обращаться к девушкам и свободно говорить им о своей любви, а девушки могут без стыда выслушивать их признания. Происхождение, богатство, положение и прочие жизненные блага не имеют для них никакого значения, потому что в этом отношении они все равны и отличаются одни от других только полом и тремя годами в возрасте между юношами и девушками. Неравные браки разрешаются лишь тем девушкам, которые, не найдя себе мужа, вынуждены выбрать себе в мужья общественного деятеля, чтобы не остаться старыми девами. Если у них бывают какие-либо немощи, врожденные или вследствие несчастных случаев, освобождающие их от обязанности выйти замуж, их отсылают в Споромб, так как таких людей в Севарамбе не терпят. Когда собираются вместе юноши и девушки, любовь делает свое дело и побеждает много сердец. Каждый старается понравиться красотою лица и очарованием ума. Тех, которые отличаются этими достоинствами в соединении с безукоризненной честностью и добродетелью, чаще всего предпочитают другим: благоразумные девушки предвидят, что такие легко достигнут высокого положения, а вследствие этого и они получат свою долю в почестях, ожидающих их мужей. Но бывает и совершенно противоположная предусмотрительность: из боязни, как бы достойный уважения человек, достигнув положения, не воспользовался в то же время соответствующей его чину привилегией иметь при желании более одной жены, они предпочитают выходить замуж за человека, ничем не выдающегося, чем полюбить такого, который, возвысившись, пожелал бы разделить свое сердце, которым они хотели бы обладать безраздельно. И так каждый, имея свои собственные наклонности, приспособляет свое поведение к своим вкусам: одни любят наслаждения, а другие почести.