Историки Греции
Шрифт:
(7) Когда же отец послал его наместником над Лидией и Великой Фригией и Каппадокией и назначил начальником надо всеми, кому положено собираться на Кастольской равнине, он прежде всего показал каждому, что главное для него — никогда не обманывать ни в едином договоре, ни в едином соглашенье, ни в едином обещанье. (8) Потому-то и верили ему города, предававшиеся ему, и отдельные люди. И даже кто был ему врагом, тот, помирившись с Киром, верил, что не понесет ущерба вопреки перемирию. (9) По этой причине, когда началась война с Тиссаферном, все города по доброй воле предпочли его Тиссаферну, кроме Милета: милетяне боялись его, потому что он не хотел оставлять без помощи изгнанников. (10) Кир доказывал на деле и твердил, что, однажды став им другом, он их уже не покинет, даже будь они более жалки, а дела их еще хуже.
(11) Всем было видно, что всякому, кто сделал ему добро или зло, он старается заплатить с избытком, и передавали о такой его молитве:
(14) Но доблестных в войне он, по общему мненью, особенно отличал. Сначала он воевал с писидийцами и мисийцами и самолично ходил походом в их области, и кого видел с охотой идущими на любую опасность, тех ставил во главе покоренных областей, сперва почтив всякими другими дарами. (15) И так он показывал всем, что доблестные у него достойны всяческого счастья, а трусливые и подлые — только рабства у доблестных. Потому и было у Кира такое множество людей, которые сами искали опасности, если верили, что он об этом узнает. (16) То же и справедливость: если кто явно старался выказать ее, Кир добивался любою ценой, чтобы такой человек жил богаче, чем бесчестные корыстолюбцы. (17) Таким образом и все у него велось по справедливости, и войском он располагал настоящим. Ведь все начальники, и старшие и младшие, приплывавшие к нему ради денег, знали, что при хорошей службе от Кира прибыли будет больше, чем одна только месячная плата. (18) Если какое его поручение было хорошо исполнено, он никогда не оставлял усердие без награды. Потому-то и были у него, как говорили, на любое дело самые лучшие исполнители.
(19) А если он замечал рачительного хозяина, все устроившего по справедливости в подчиненной ему области и получающего с нее доходы, то не только не отрешал такого от должности, но и давал ему еще, поэтому люди охотно трудились, смело приобретали и не думали прятать от Кира приобретенное: он ведь никогда не выказывал зависти к богатеющим открыто и старался завладеть лишь тем имуществом, которое от него прятали.
(20) По всеобщему мнению, не было никого сильнее Кира в искусстве угождать тем, чью дружбу он приобрел, чью преданность знал и в ком видел помощников, способных привести к успеху любое задуманное им дело. (21) И коль скоро он полагал, что друзья нужны ему ради некоторой цели, как помощники, то и сам старался быть для каждого из друзей наилучшим помощником в любом их желании, о котором он только узнавал. (22) Подарков он один по разным причинам получал, я думаю, очень много, и большую их часть раздавал друзьям, смотря по привычкам каждого и по тому, в чем он видел у каждого наибольшую нужду. (23) Что бы ему ни присылали, чтоб он надевал либо на войну, либо для украшения, Кир, как утверждают, говорил, что не может один во все это наряжаться и считает наилучшим убранством для человека нарядных друзей. (24) Если в благодеяньях он побеждал всех друзей, то удивляться тут нечему: ведь он был могущественней их.
Но что превосходил он всех друзей заботливостью и рвением им угодить, это кажется мне самым удивительным. (25) Часто, когда Киру случалось пить особенно вкусное вино, он посылал кому-нибудь полкувшина и велел сказать, что, мол, давно уже такое вкусное вино ему не попадалось; вот Кир и посылает его тебе и просит тебя сегодня же выпить с теми, кого ты больше любишь. (26) Часто посылал он и по полгуся, по полкаравая хлеба и прочее в таком роде, наказывая относящему передать на словах, что Кир это ел и желает, чтобы и ты этого отведал. (27) Когда мало было травы, а Кир благодаря множеству прислужников и собственной предусмотрительности успевал заготовить корм, тогда он рассылал его друзьям с приказом задать сена тем лошадям, на которых они сами ездят верхом, чтобы его друзьям не ездить на голодных конях. (28) Если же он куда ехал на виду у множества людей, то подзывал друзей к себе и вел с ними нешуточную беседу, чтобы ясно было, кого он чтит.
Потому никто из всех, о ком мне приходилось слышать, не был любим таким множеством людей, — что греков, что варваров. (29) Вот еще одно свидетельство этому: от Кира, человека подневольного, никто не перешел к царю, только Оронт покусился, да и то обнаружил, что гонец, которого он считал верным, больше предан Киру, чем ему. А от царя к Киру, когда началась между ними война, перешли многие из самых любимых царских приближенных, потому что они знали, что за хорошую службу будут у Кира в большей чести, чем у царя. (30) И сама кончина его немало
X. (1) Потом у Кира отрубают голову и правую руку. Царь в погоне наталкивается на Киров стан, конница Ариея, не выстояв, бежит через свой собственный стан к той стоянке, откуда вышли накануне, находившейся, как говорили, в четырех парасангах пути. (2) Царь и бывшие с ним, награбив много добра, похищают среди прочего фокеянку, наложницу Кира, умную и красивую, как о ней говорили. 219 (3) А милетянка, захваченная царскими присными, без платья бежит к грекам, бывшим в обозе, но вооруженным. Они, построившись, убивают многих грабителей, но и среди них многие погибают. Однако никто не бежал, они спасли и женщину, и все, что было у них в тылу — вещи и людей, — тоже спасли.
219
X, 2. Фокеянка была дочерью свободных родителей. Ее имя было Мильто, но Кир в честь подруги Перикла звал ее Аспасией. О ней более подробно см.: Плутарх, «Артаксеркс», 26 и след.
(4) В это время между греками и царем расстоянье было тридцать стадиев. Греки преследовали своих противников, а бывшие близ царя персы грабили, как будто одержали полную победу. (5) Когда же греки узнали, что царь с войском уже возле обоза, а царь услышал от Тиссаферна, что своих противников греки победили и в погоне продвигаются вперед, тогда царь собрал и выстроил своих, а Клеарх, кликнув Проксена, — тот был ближе всех, — стал с ним совещаться, отправить ли немногих или всем идти к своему стану на выручку. (6) В этот миг стало видно, что и царь опять тронулся с места, как казалось, грекам в тыл. Тогда они развернулись и приготовились встретить его, если он зайдет с этой стороны, но царь с этой стороны не напал, а снова отошел по дороге, которую проделал уже раз, миновав их левое крыло; при этом он захватил тех, кто во время битвы перебежал к грекам, и Тиссаферна с его людьми. (7) Ведь Тиссаферн в первой схватке не обратился в бегство, но продвинулся вдоль реки сквозь строй греческих копейщиков; проходя, он никого не убил, а греки, раздвинув ряды, рубили и кололи врагов. Начальствовал над копейщиками Эписфен из Амфиполя, человек, как говорили, благоразумный. (8) Тиссаферн, хоть и терпел поражение, вышел из схватки и не стал возвращаться назад, а, придя в греческий стан, встретился там с царем, и они в едином строю пустились в обратный путь.
(9) Когда они поравнялись с левым крылом греков, те испугались, как бы враги не напали сбоку и, охватив, не стали рубить их с двух сторон. И решено было развернуть крыло, так чтобы в тылу оказалась река. (10) Пока об этом совещались, царь изменил направленье и построил прямо перед ними войско в том же порядке, в каком шел в бой сначала. Когда греки увидали вблизи вражеский строй, они снова, затянув пеан, пошли вперед с еще большим пылом, чем раньше. (11) Варвары не приняли боя и пустились бежать, хотя враг был дальше от них, чем в первый раз. И греки гнали их до какой-то деревни. (12) Здесь они остановились: за деревнею был холм, и на нем те, что были с царем, повернулись. Была там не пехота, — весь гребень заполнен был конницей, и нельзя было понять, что она делает. Говорили, что видят царское знамя: золотого орла с расправленными крыльями на конце пики. (13) Когда греки подошли и туда, конные покинули гребень, не сплошной толпой, а небольшими кучками. Так холм опустел от всадников, а под конец и все ушли с него. (14) Клеарх не стал взбираться на холм, но остановил под ним войско и послал наверх сиракузянина Ликия с еще одним, приказав им взглянуть, что за холмом, и все доложить. (15) Ликий, взглянув, доложил, что враг убегает что есть силы. Происходило все это перед самым заходом солнца.
(16) Тут греки остановились и, положив оружье, стали на отдых. При этом удивлялись, почему нигде не видно Кира и никто от него не приходит. О смерти его никто не знал, и предполагали, что он далеко ускакал в погоню или поехал вперед, чтобы занять какую-нибудь местность. (17) Совещались, остаться ли на месте и привести сюда обоз или же возвратиться в свой стан. Решено было вернуться, и к ужину войско прибыло к своим палаткам. (18) Таков был конец этого дня. Большую часть своего добра греки нашли разграбленной, особенно если где были еда и питье; и те повозки, что полны были муки и вина, приготовленных Киром на случай большой нужды для раздачи грекам, — этих повозок было, как говорили, четыре сотни, — их тоже люди царя разграбили. (19) Так что большая часть греков осталась без ужина; и не завтракали они тоже: еще прежде, чем войско разошлось для завтрака, показался царь. Так провели греки эту ночь.