История абдеритов
Шрифт:
Добрый верховный жрец и сам не знал, во сне или наяву услышал он такие речи от архонта, которого всегда считал здравомыслящим и благонамеренным правителем. Несколько минут он стоял в изумлении, не в силах вымолвить ни слова, и не потому, что ему нечего было сказать, а, напротив, потому что хотел сказать многое, не зная с чего же начать.
– Я бы никогда не подумал, – проговорил он, наконец, – что доживу до той поры, когда верховный жрец услышит из уст архонта такое, что я сейчас от него услышал.
При этих словах архонт забеспокоился. Не представляя как следует и сам того, что он сказал верховному
– Не знаю, как должно понимать то, что вы сказали. Но в одном я уверен: если вам показалось, будто вы услышали не то, что вам полагалось бы слышать, то вы меня совершенно неправильно поняли. Вы необыкновенно ученый человек, я питаю глубочайшее уважение к вашей особе и вашей должности…
– Следовательно, вы хотите прочитать мою книгу?
– Пожалуй, этого я бы не сказал, но… если вы настаиваете… Если вы полагаете, что она безусловно…
– Хорошее никому не следует навязывать, – заметил жрец с обидой, которую не мог скрыть. – Я вам ее оставлю. Прочтете вы ее или нет, но тем хуже для вас, если вам безразлично, правильно ли вы мыслите или нет…
– Господин верховный жрец, – прервал его архонт, который тоже начал выходить из себя, – вы обидчивый человек, как я вижу. Я не упрекаю вас в том, что вы принимаете близко к сердцу судьбу лягушек, на то вы и верховный жрец. Но помните также, что я архонт Абдеры, а не лягушачьего пруда. Пребывайте в своем храме и распоряжайтесь там, как хотите, но в ратуше позвольте управлять нам. Академия представит свое мнение о лягушках, ручаюсь вам, и оно будет вам сообщено прежде, чем сенат примет решение, и в этом вы тоже можете быть уверены!
Верховный жрец постарался, насколько мог, скрыть досаду от неудачного исхода своего визита, откланялся и, уходя, выразил уверенность, что сенат ничего не предпримет без предварительного согласия жрецов храма Латоны. Архонт, в свою очередь, заверил его в том, что права храма Латоны так же священны для него, как права сената и благо города Абдеры. При таком положении дел они расстались друг с другом довольно вежливо.
– Замучил меня поп, – сказал архонт советнику Мейдию, вытирая лоб платком.
– Но вы тоже храбро держались, – отвечал советник. – Попик будет теперь рвать и метать, но его громы и молнии – чепуха. Не следует только пускаться с ним в разговоры о его дефинициях и силлогизмах и тогда он будет побежден и не найдет, куда деться.
– Да, если б только за ним не стоял номофилакс! Не хотелось бы слишком обострять с ним отношения. Однако каково требование – прочесть толстую книгу! Достаточно того, что старый хрыч с ввалившимися глазами досочинялся чуть не до слепоты. У всякого другого давно лопнуло бы терпение!
– Не беспокойтесь ни о чем, господин архонт. Академия на нашей стороне и через несколько дней на нашей стороне окажутся и все насмешники Абдеры. Я распространю среди народа песенки и баллады. Лелекс [355]
– Как хотелось бы этого! – сказал архонт. – Ибо вы и представить не можете, что натворили проклятые лягушки нынешним летом в моем саду! Сердце разрывается смотреть на это. Теперь нам не хватает только засухи и на наши шеи свалятся еще полчища полевых мышей и кротов.
355
Лелекс (греч.) – «пустомеля».
– Но прежде всего избавимся от лягушек, – отвечал Мейдий. – Против будущих мышей тоже найдутся потом средства.
– Но что же, черт возьми, делать мне с толстенной книгой верховного жреца? – спросил архонт. – Ведь не вздумаете же вы потребовать, чтобы я ее прочел?
– Да сохранят меня от этого Ясон и Медея! – ответил Мейдий. – Дайте ее мне. Я передам ее своему двоюродному брату Кораксу, которому, несомненно, будет поручено изложить мнение Академии. Он ее неплохо использует, ручаюсь вам!
– Тут, вероятно, содержатся прекрасные вещицы…
– А если она окажется совершенно бесполезной, то мы изготовим из нее порошок и дадим его крысам, которые по предсказаниям вашей милости еще должны появиться. Это будет отличный крысиный яд!
Глава шестая
Что сделал верховный жрец Стильбон, прибыв домой
Возвратившись в свою келью, верховный жрец тотчас же сел за письменный столик и взял свою книгу «О древностях храма Латоны» с намерением перечитать главу о лягушках – самую большую в книге – и льстя себя надеждой сделать это с беспристрастием судьи, не имеющего никакой иной цели, кроме истины. Будучи уверенным в результатах своих исследований, он, тем не менее, считал необходимым, прежде чем решительно действовать дальше, еще раз подвергнуть критической проверке всю свою теорию и ее доказательства пункт за пунктом, имея в виду, если и при вторичном строгом исследовании она окажется справедливой, защищать ее более уверенно от нападок всяких остромыслов и модных философов.
Бедный Стильбон! Ежели ты – как хотелось бы верить, – был искренным, то что за обманчивая вещь – человеческий разум! и что за опасный змей-искуситель и архиволшебник – самолюбие!
Стильбон прочитал главу о лягушках со всем беспристрастием, на которое он только был способен, взвешивая каждое положение, каждое доказательство, каждый силлогизм с хладнокровием Аркесилая, [356] и пришел к выводу, что «либо следует отказаться вообще от человеческого разума, либо признать правильность его теории».
356
Аркесилай (ок. 300–241 гг. до н. э·) – философ школы Платона.