История альбигойцев и их времени (часть вторая)
Шрифт:
Мы дошли, таким образом, до того момента, когда инквизиционное преследование, по идее присущее Римской Церкви с самого ее начала, но проявлявшееся лишь случайными порывами, одобряемое то конунгами, то императорами, то папами, то соборами, получившее в 1229 году особый юридический тип в его производстве, до тех пор исполняемое епископами, готовилось стать обязанностью особых полицейских лиц, набранных из духовенства. Эта мысль всецело принадлежит Григорию IX и его любимцу, доминиканцу Раймонду де Пеньяфорте. Оба они были фанатиками своей веры, и оба были друзьями Доминика; они воспитались в духе той реакции, которая чудесно охватила весь католический мир и осо бенно духовное его сословие в первую
Но они видели из своего латеранского дворца, что на разных краях Запада ересь еще живет, несмотря на кос тры, строгие законы, изгнания, конфискации, отлучения князей. Они не без основания видели причину зла и епископах, которым множество разнообразных занятий и известная зависимость от государей не дозволяли сосредоточить особенное внимание на преследовании и суде еретиков. Иннокентий III также понимал это и с этой целью поручил дело ереси легатам. Но легаты были скорее духовными государями в обширных странах, чем чиновинками и сыщиками. Пеньяфорте искал последних и остановился на братьях своего ордена. Они принадлежали к числу образованнейшего духовенства; они имели большое влияние на высшее и городское общество; в их ряды вербовались замечательные таланты. Они в своей любви к делу Церкви напоминали фанатизм основателя их общества.
Молодой орден тогда уже имел до ста монастырей, щедро поддерживаемых дарами благотворительности. Доселе доминиканцы занимались проповедью и обращение еретиков. Пеньяфорте сделал из них судей, предписав им практику судопроизводства тулузского собора.
Григорий IX разделял эту мысль своего друга. Ему оставалось документом узаконить то, что и тут и там существовало на практике. Подлинник этой грамоты не сохранился; она не вошла в римские булларии и вообще малоизвестна. Поэтому точная дата начала инквизиции не может быть определена. Для одних она — явление слишком раннее, для других — слишком позднее. Привыкшие к факту преследования, и католические и протестантские историки мило интересовались этой датой и грамотой, упрочившей за доминиканцами инквизицию. Они склонны переносить эту дату на двадцать лет назад. Даже Рейнальди, официальный историк Римской Церкви, проглядел истинное начало инквизиции.
Действительно, важное в специальном историческом исследовании, оно теряет особенное значение при другой программе изложения. Но вообще вопрос о точном начале инквизиции самый темный и запутанный. Тем не менее мы старались и постараемся разрешить его на основе исторических фактов.
Инквизиция, повторяем, развилась незаметным путем. В силу того, что фактически она существовала всегда, и притом отражалась на многих весьма чувствительно, все позднейшие документы касательно ее организации и устройства имели лишь теоретическое значение. Она шла не из бумаг в жизнь, а обратно. Потому мы относительно долго рассказывали о ее первоначальном периоде. Мы хотели показать, каковы были корни этого учреждения, почему оно было так живуче, почему все деятели Римской Церкви, после отцов ее, сходились в сочувствии к нему, почему самые передовые люди эпохи только способствовали его торжеству. Мы не отличаем жертв первой инквизиции, эпохи собственно альбигойской (XIII столетия), от жертв нетерпимости вообще, где бы они ни были, потому что на исторический взгляд оба эти понятия сходны, потому что нисколько не легче было страдать прямо от грубой силы или от той же силы, лицемерно прикрытой законом.
Но что подразумевается под первой инквизицией? Этот термин выражает совокупность двух понятий: особого судопроизводства и участия в нем так называемых нищенствующих монахов. Самый принцип наказания, участие светской власти — все это вырабатывалось ранее той историей, течение которой мы пытались представить читателям. Первое понятие сделалось фактом в 1229 году; второе, особенно спорное, в 1233 году.
В рукописях королевского испанского архива, в сборнике документов католических соборов, имеется окружная булла Григория IX от 8 ноября 1235 года. В ней предлагается соблюдать относительно еретиков известные законы 1231 года, направленные против римских патаренов, и ввиду того, что доминиканцы особенно успешно ведут борьбу с еретиками, им
Надо было ожидать, что доминиканцы постараются сохранить это драгоценное для них бреве, в котором только они одни пред глазами всей Церкви призваны быть искоренителями ереси, не уничтоженной оружием крестоносцев Монфора и рыцарством Франции. Действительно, после тщетных поисков в фолиантах папских булл и церковных грамот, встречаем у доминиканского историка тулузского монастыря текст этого документа, правда, не совсем полный. Он начинается негодованием папы на дьявола, который заразил тулузские пределы.
«Не будучи достаточно сильны, — продолжает Григорий IX, — остановить такое поношение Создателя, но желая прекратить эту опасность гибели для душ заблудших, мы просим тебя, убеждаем и приказываем сим апостольским посланием, под страхом божественного суда, дабы ты тех из братьев, вверенных тебе, которые научены закону Господню и которых ты признаешь склонными к этому делу, разослал по разным сопредельным местам твоего надзора, дабы они поучали клир и народ общей проповедью, где сочтут ее удобной. Для основательного неполно ния этого дела они изберут себе разные местности и за и мутся с особенным старанием еретиками и отлученными Если виновные и отлученные, будучи допрошены, не за хотят вполне подчиниться приказаниям Церкви, то братья станут исполнять относительно их наши справедливые статуты против еретиков, направленные на укрывателей, защитников и покровителей еретиков, действуя, однако, и пределах этих статутов».
Те, кто, отрекшись от ереси, захотят обратиться к Церкви, могут получить общение и отпущение по церковным обрядам и воссоединиться с нею, если того заслуживают, смотря по степени их заблуждения и по статутам. Папа да вал двадцатидневную индульгенцию тем, кто будет при сутствовать при проповеди доминиканцев; самим же братьям-проповедникам, которые возьмутся за это дело, давал полную индульгенцию во всех грехах, в которых они принесут покаяние (48).
В то же время, и даже несколько раньше, французские прелаты получили от папы извещение о предпринимаемой им мере. Григорий IX понял, что делает решительный шаг, отнимая от епископов право, которым они весьма дорожили. Папа обошел этот щекотливый вопрос довольно искусно. Он постарался накинуть покров на сущность дела, представить его мягче и при этом задабривал, льстил прелатам, не желая из понятных расчетов поселить раздор в администрации Церкви накануне предстоявших ей усилий, требовавших непременного единодушия.
Но Пеньяфорте, начавший тогда составлять собрание церковных канонов и декретов, достаточно хорошо изучил их, чтобы допустить возможность мысли о каком-либо протесте или противодействии епископов, уже четыре столетия закабаленных наместником Христа. Но тем не менее булла написана ловко. Так как доминиканцы давно и успешно посвятили себя проповеди Слова Божия, особенно зротив еретиков, а епископы, погруженные в разнообразную деятельность, едва могут вздохнуть под тяжестью обременяющих их занятий, то папа, находя нужным, чтобы бремя их было разделено с другими, и указывая на пример Спасителя, который избрал не только двенадцать апостолов, но и семьдесят два ученика, послав их проповедовать по двое, — назначает доминиканцев действовать против ереси во Франции и прилежащих к ней провинциях. Епископам предлагалось благосклонно принять их, оказывать им помощь, давать советы и вообще относиться со всем вниманием, дабы они могли исполнить свое назначение, а папа мог достаточно и по заслугам оценить искреннюю ревность епископов (49).
Через месяц в Латеране были написаны подобные же сообщения баронам Франции и Аквитании, графу де Фуа, графу Раймонду VII и капитулу Тулузы. Но, совершив действие, Рим не придавал ему широкого значения. Он смотрел на него как на временное дело. Решительные буллы, обобщавшие инквизицию и заносившие ее навсегда в историю, последовали лишь в 1254 и 1261 годах.
Во всяком случае, с 1233 года могли открыться действительные специальные суды по делам ереси. Доминиканцы разъехались по всей Италии и Лангедоку. Их инквизиторы с папскими полномочиями в руках даже опередили лангедокских собратьев в Кастилии, Наварре, Арагоне, Португалии, Франции и Германии. Средоточием и опорой их действий были монастыри, к тому времени достаточно многочисленные.