История Англии от Чосера до королевы Виктории
Шрифт:
Военные доспехи феодального лорда XV в.
Но если «войну Роз» мы рассматриваем как период общественных беспорядков, которые приводили время от времени к вспышкам настоящих войн, то ясно, что вся социальная система была поражена вследствие дурного управления. Вред, нанесенный «слишком важными персонами» и «слабостью государственной власти», был настолько большим и столь широко распространившимся, что в следующем столетии монархия Тюдоров была популярна потому, что она была сильной и могла «обуздать строптивую знать и джентльменов».
В чем же состояли эти общественные
Поведение большинства людей определяется той господствующей формой общественного устройства, при которой они живут. Подобно тому как в XVIII столетии нельзя было себе представить сквайра, который не осушал бы болот и не огораживал бы землю, не перестраивал бы сельских домов, не насаждал бы деревьев, не расширял бы своего холла и не украшал бы своих участков перед домом, так и в XV веке нельзя себе представить сельского дворянина, который не стремился бы подражать своим наиболее уважаемым соседям, наблюдая, как те уделяли лишь незначительную часть своего времени и энергии поддержанию своих манориальных курий и выжиманию ренты, а в основном были поглощены расширением своих родовых владений и богатств брачными договорами, а часто вооруженным захватом владений соседа, пытаясь мошенническим путем придать своим действиям видимость законности. И те, кто сами являлись жертвой такой несправедливости, могли защищать свои законные права только подобным же образом, сочетая судебные процессы с грубой силой. Английское графство, такое, как Норфолк, походило на Европу в миниатюре – с ее крупными и маленькими государствами, с ее союзами, скрепляемыми детскими браками, с ее равновесием сил, с ее территориальными требованиями и контртребованиями, всегда бурлящими внутри и время от времени приводящими к какому-нибудь насильственному действию или к судебной тяжбе. Связь между таким состоянием общества и официальными войнами Роз иллюстрируется осадой в 1469 году замка Кейстер армией в 3 тысячи человек, оплачиваемой герцогом Норфолкским, который сражался исключительно из личных интересов, решая свой спор о правах владения.
Техника неожиданного захвата владений включала оскорбление действием или открытое убийство, часто совершаемые в общественном месте, среди белого дня – для более сильного впечатления, потому что не только соперник, предъявляющий свои права, но и присяжные в суде должны были трепетать за свою жизнь. Нельзя было ожидать от присяжных справедливого решения, нельзя было надеяться, что они будут руководствоваться только существом дела Ливрея могущественного лорда или рыцаря давала ему свободу не только срезать безнаказанно кошельки, но и перерезать глотки.
При таких условиях всякий претендент на влияние в графстве, всякий властолюбивый человек, домогающийся земель своего соседа, или всякий тихий человек, желавший сохранить свои владения, должен был находиться под защитой какого-нибудь крупного магната королевства, чтобы тот был «хорошим лордом» для него, могущим держать в страхе судью и присяжных, когда суд будет рассматривать его дело, и замолвить за него словечко в Тайном совете, которое могло бы вызвать или, наоборот, предотвратить вмешательство короля в деятельность местного правосудия. Восстановить справедливость, безразлично, в низшем или в высшем суде, можно было или страхом, или благоволением.
В следующем столетии Тюдоры освободили Тайный совет и суды от влияния знати, упразднили вооруженные свиты и навели порядок в стране. Но даже и они не могли изменить человеческую природу, как свою, так и своих подданных.
В XV столетии непрестанные судебные тяжбы о правах на землю, тянувшиеся часто годами без всякого решения, являлись серьезным вопросом для арендаторов оспариваемой земли, в особенности если два лица, предъявляющие свои права на манор, посылали вооруженных людей и силой добивались уплаты ренты. Расходы
В эти времена, если только сельский хозяин не был овцеводом, у него редко был иной источник поступления наличных денег, помимо денежной ренты, хотя продукты питания и одежда для его домашних могли поступать из его собственного хозяйства или в виде ренты, уплачиваемой натурой.
Отношение землевладельца к держателям – безразлично, к держателям полос открытых полей или огороженных фермерских участков – с каждым годом приближалось к практике Нового времени. Типичный феодализм и крепостничество исчезали, но все еще сохранялись пережитки феодального положения лорда, выражавшиеся в полновластном председательствовании его самого или его управляющего в манориальной курии или в уголовных манориальных судах.
Там рассматривались и решались дела хозяина манора и его держателей-копигольдеров, а также вопросы внутренних взаимоотношений членов сельской общины – держателей открытых полей и совместно пользующихся общинными пастбищами и пустошами. Не всегда было возможно на практике обуздать волю лорда или его управляющего, но держатели были судьями в суде, и процедура открытого суда, действовавшего на основе установленного манориального обычая, являлась реальной уздой, сдерживающей тирана-лорда, а также своего рода всеобщей школой самоуправления, в которой мог приобретать опыт и «бедняк».
Споры между землевладельцем и держателем об обязанностях в отношении ремонтных работ и о размерах и точных сроках уплаты ренты характерны для этого переходного периода – от старого феодального способа к новой арендно-денежной системе, практика которой еще не регулировалась традицией. Земельные собственники, как видно из их переписки, были весьма озабочены этими спорами; их агентам – из мирян и духовенства – нелегко было справляться с упрямым крестьянством. Джеймс Глойс – капеллан и фактотум семьи Пастонов, вместе с тем учитель их сыновей, доверенный секретарь и земельный агент – описывал или грозился описать крестьянский скот и плуги. Ему нельзя отказать и в некоторой доле гуманности. Он сам признавался, что одного держателя он никогда не мог тронуть: «Я никогда не мог бы сделать этого, до тех пор пока я не стал бы описывать его имущество в доме его матери, а на это я не отваживался из-за ее проклятий».
Обязанности земельного агента часто исполнялись частным капелланом сельского дворянина или даже приходским священником, который «навещал» свою паству, действуя уже в качестве этого светского должностного лица. Такое мирское использование патроном церковного прихода часто вовлекало священников в сомнительные дела.
Использование мирянами духовных лиц для своих светских дел, унаследованное из прошлого века, когда только одно духовенство умело читать и писать, и теперь еще было распространено во всех слоях общества. Разве «святейший» король Генрих VI не оплачивал своих светских слуг епископствами и различными повышениями в духовном сане? А как мог бы он оплачивать их иначе в стране, где народ не терпел обложения налогами?
Случалось, что приходский священник большую часть своего времени проводил как земледелец, как прирожденный крестьянин, каким он и был в действительности, обрабатывая свой земельный участок – обычно в 40-60 акров – в открытом поле и даже арендуя другие участки земли.
Иногда открытое поле огораживалось и делилось на отдельные укрупненные участки по соглашению самих крестьян-земледельцев между собой. И всегда у обычных держателей имелся избыток свободной земли – свободный земельный рынок. Рачительный крестьянин Англии XV столетия, подобно крестьянину Франции XIX столетия, частенько делал сбережения, стремясь увеличить свое небольшое держание прикупкой соседских полос.