История античной науки. Открытия великих ученых и мыслителей древности

GEORGE SARTON

ANCIENT SCIENCE

THROUGH THE GOLDEN AGE OF GREECE

История науки – огромное поле, которое невозможно охватить полностью. Предпочитаю не пытаться объять необъятное, а иметь дело с несколькими избранными темами, они отобраны тщательно и основательно.

Существует извечный конфликт между знанием и мудростью. Известные факты, технические подробности существенны, но недостаточны. Для более глубокого понимания связанных с ними проблем их пришлось упростить, символизировать. Свою книгу я старался сделать как можно доступнее, хотя она не так проста, как мне хотелось бы.

Пришлось опустить некоторые довольно

сложные технические вопросы, так как их объяснение неспециалистам потребовало бы значительного места и, хуже того, отвлекло бы внимание читателей от более важных вещей. Конфликт между техническими познаниями и мудростью возник еще в глубокой древности, и тогда, как и сейчас, находилось немало тех, которые ковырялись в мелочах, упуская важное.

Меня всегда поражает способность так называемых простых людей, которых не назовешь интеллектуалами, разбираться в самых сложных механизмах и пользоваться ими. Еще больше поражает их неспособность понять самые простые вопросы. Тем не менее только после усвоения простых, фундаментальных идей возможен переход на более высокий уровень развития.

Эрудиция без педантизма встречается так же редко, как и сама мудрость.

При осмыслении античной науки мы часто сталкиваемся с двумя непростительными опущениями. Первое касается науки в странах Древнего Востока. Несерьезно полагать, будто наука началась с Древней Греции. Греческое «чудо» предварялось тысячелетними трудами и исканиями в Египте, Месопотамии и, возможно, в других местах. Греческую науку не столько изобрели, сколько возродили.

Второе опущение связано с тем, что наука – не только на Востоке, но и в Древней Греции – развивалась на фоне суеверий. Не стоит забывать о восточных истоках, без которых достижения эллинов были бы невозможными. Отдельные историки усугубляют эту ошибку, умалчивая о широко распространенных суевериях, которые тормозили развитие науки и иногда поворачивали его вспять. Наука Древней Греции символизирует собой победу рационализма. Победа эта представляется еще значительнее, если понимаешь, что она была достигнута вопреки иррациональным верованиям греков. В целом можно сказать, что древнегреческая наука знаменовала собой победу разума над неразумием.

Без достаточных сведений о двух указанных областях – восточная наука с одной стороны и греческий оккультизм с другой – история древнегреческой науки становится не только неполной, но и искаженной.

По возможности я старался опираться на источники, потому что всегда предпочитаю доходить до истоков. Сохранившиеся документы часто грешат неточностями и искажениями.

С другой стороны, документы, связанные с наукой Египта и Месопотамии, часто гораздо точнее, чем документы, связанные с греческой наукой. Более того, египтологи и ассириологи пользуются тем преимуществом, что работают с оригинальными документами, в то время как эллинисты, как правило, довольствуются фрагментами, неточными цитатами и суждениями, копиями с копий, много раз переписанных с оригиналов. Иногда до нас доходят цельные, сохранные тексты, например «Илиада», но их авторы остаются практически неизвестными; бывает, что о том или ином авторе, например Фалесе или Эпикуре, мы узнаем в основном из исторических анекдотов, в то время как основная масса его трудов утеряна.

Задача историка – выжать все, что можно, в узких рамках каждой темы. «Источники» обладают различной ценностью. Нет никакого вреда в том, чтобы, за неимением лучшего, пользоваться тем, что есть. Главное – не путать бесчисленные копии в n-ной степени с оригиналами, а слухи – с достоверными сведениями. Более того, едва ли можно с уверенностью утверждать, будто нам что-то известно о прошлом, что, впрочем, не умаляет нашей ответственности.

В основном данная книга посвящена Древней Греции, точнее, одному славному и известному периоду в ее истории. Ее первые ученые по своему величию сравнимы с великими архитекторами и скульпторами, с поэтами и прочими сочинителями. Научные достижения греков кажутся мимолетными, потому что сам по себе научный прогресс становится причиной их вытеснения. Тем не менее некоторые из них настолько фундаментальны, что бессмертны в более глубоком смысле. Некоторые выводы, к которым пришли Евдокс Книдский или Аристотель, по-прежнему лежат в основе современной науки. Более того, с гуманистической точки зрения все человеческие достижения незабываемы и бессмертны по своей сути, даже если со временем заменяются «лучшими».

Греческая культура приятна для осмысления благодаря ее великой простоте и естественности, а также благодаря отсутствию устройств, каждое из которых рано или поздно становится средством порабощения.

Рационализм творческих умов смягчался буйной фантазией, а замечательная красота памятников, возможно,

меркла в окружении тщеславия и уродства. В нескольких случаях греки подошли к идеалу настолько близко, насколько это возможно. И все же они были людьми – и потому неидеальными.

Самая потрясающая особенность греческой науки состоит в том, что в ней можно отыскать прообразы многих наших нынешних идей. Для того чтобы на тысячу лет опередить другие народы, требуется подлинная гениальность. Греческая гениальность проявилась не только в искусстве и литературе, но и в науке; постичь гениальность древних греков можно, только если нам удастся оценить ее научный аспект.

Недостаточно очертить культурные ожидания; чтобы понять прошлое и постичь самих себя, необходимо сравнить их с настоящим временем. Для художника и для философа, которые привыкли мыслить с точки зрения вечности, нет ни прошлого, ни будущего; есть лишь вечное настоящее. Гомер и Шекспир в наши дни живы так же, как и когда-то; в отличие от нас, они всегда рядом.

Наш рассказ о прошлом обусловлен множеством оговорок. Одна из них связана с тем, что нам приходится ограничиваться лишь нашими предками. В книге не рассматриваются древнеиндийская и китайская наука – и не потому, что они не играли заметной роли, а просто потому, что для западных читателей они не столь существенны. Большое влияние на наше мышление оказали не индийские и китайские, а древнееврейские и древнегреческие ученые, а если к нам и проникли какие-либо веяния из Южной и Восточной Азии, то лишь кружным путем.

Больше всего, если не исключительно, нас интересует наша собственная цивилизация с ее древнегреческими и древнееврейскими истоками. Мы не говорим, что наша культура лучшая; просто она наша. Утверждать, что она превосходит остальные, неправильно и грешно. Подобное отношение – главный источник международной напряженности. Каждый народ предпочитает свои обычаи и традиции.

Моя цель заключается в том, чтобы рассказать о развитии не какой-то одной области науки, а античной науки в целом. Мы рассмотрим проблемы математики, астрономии, физики, биологии, но всегда в их взаимовлиянии и взаимопроникновении – и по возможности на историческом фоне. Наш главный предмет интереса – античная культура в целом, однако, как явствует из заглавия, книга посвящена античной науке, античным знаниям. Знание не ограничивается ни математикой, ни астрономией, ни зоологией; если слишком большое внимание уделяется чему-то одному, оно перестает существовать.

Главные недоразумения, связанные с историей науки, возникли по вине историков медицины, которые воображают, будто медицина – центр науки. Это недоразумение усугубил великий ученый К. Зудхофф (1853–1938), основатель истории медицины как научной дисциплины. Он был выдающимся историком медицины, однако его познания в других областях науки были недостаточными. Любой человек, обладающий научным и философским складом ума, понимает, что в области знаний сложилась некая общая иерархия. Самые простые и фундаментальные идеи принадлежат математике. Если к понятиям расстояния между объектами и числа добавить понятие времени, попадаешь в сферу механики; другие умозаключения переносят нас в области астрономии, физики, химии. Внимание, обращенное на прошлое и настоящее Земли, предполагает изучение географии и геологии; исследование проблем сейсмологии потребует изучения минералогии и кристаллографии.

Все вышеперечисленное имеет дело с неодушевленной материей. После того как мы добавим представление о жизни, можно приступать к изучению биологии и всех ее областей: ботаники, зоологии, палеонтологии, анатомии, физиологии. Далее можно перейти на еще более высокий уровень и изучать человека, человеческую душу. Так мы постепенно поднимаемся к гуманитарным и социальным дисциплинам.

Все области знания, о которых я написал, могут прилагаться и прилагаются к разнообразным человеческим потребностям и вводят различные прикладные дисциплины: технику и технологию, медицину, образование. Правда, на практике прикладные дисциплины часто предваряют собственные принципы. Так, задолго до того, как наши предки всерьез занялись анатомией или эмбриологией, широкое распространение по необходимости получили акушерство и хирургия. Порядок, описанный выше, является логическим, но ни в коей мере не историческим. Врачи появились раньше физиков и химиков, однако именно последние подарили первым орудия труда, а не наоборот. Исторический порядок очень интересен, но случаен и прихотлив. Необходимо объяснить, как постепенно нарастали знания. Это не значит, что следует сначала понять историю математики, затем историю механики и так далее. Такой метод определенно был бы ошибочным. Мы будем следовать хронологическому принципу, переходя от одного уровня к другому, но на каждом уровне будем рассматривать сначала математические идеи, затем физические и так далее.