История антисемитизма.Эпоха знаний

Поляков Лев

Невозможно также не узнать Советскую Россию в том, что за этим следует:

«В управлении миром лучшие результаты достигаются жестокостью и запугиванием», «В политике мы должны идти на конфискацию имущества без малейших колебаний» (…) Что же означают эти «Протоколы»? Подлинны ли они? Действительно ли банда преступников разрабатывала подобные планы, и радуются ли они в настоящее время тому, что эти планы выполнены? Идет ли речь о фальшивке? Но как тогда объяснить ужасный пророческий дар, предсказавший все это? Не боролись ли мы все прошедшие годы против мирового господства Германии, чтобы теперь столкнуться с гораздо более опасным противником? Не избежали ли мы иеной огромных усилий «Pax Germanica», чтобы подчиниться «Pax Judaica»? (…) При каких обстоятельствах возникли «Протоколы» и какие неотложные внутриеврейские нужды

они должны были удовлетворить? Должны ли мы закрыть это дело без расследования?»

Антисемитские агитаторы догитлеровской эпохи, для которых эта статья обозначила начало первого года их летосчисления, оказались правы – Урбен Готье писал в «La vieille France»: «Когда в 1920 году «The Times» осуществила ггубликаиию «Протоколов» в мировом масштабе и осудила их…» В этом плане кампания, немедленно развязанная в Соединенных Штатах автомобильным королем Генри Фордом, соответствовала триумфальному успеху немецкого издания «Протоколов», вначале оставшегося незамеченным. Но в том, что касается Ллойд Джорджа, главный маневр «The Times», за которой последовал залп передовых статей, направленных персонально против него, имели успеха не больше, чем предыдущие: 31 мая Красин был принят британским премьером Ллойд Джорджем. («Г-н Ллойд Джордж встретился с ним и остался жив», – иронизировала на следующий день «The Manchester Guardian»). На этом, как если бы у нее кончились боеприпасы, «The Times» прекратила разговоры о еврейском заговоре. На смену немедленно пришла газета «The Morning Post», редакторы которой извлекли из запасов белой армии другие документы об антихристианском заговоре («Цундер», «Раппопорт» и т. д.). В результате летом 1920 года были опубликованы восемнадцать статей, которые затем были переизданы в виде книги под заглавием «Причины мировых беспорядков». В ту эпоху, видимо, было достаточно почтенных англичан, которые подобно джентльмену, давшему в Париже интервью редактору «L'Oeuvre», приписывали все несчастья, и особенно увеличение налога на недвижимость, «сионским мудрецам».

Чтобы лучше оценить непосредственные результаты публикации в «The Times», обратим внимание на весьма серьезный еженедельник «The Spectator». Этот орган посвятил «Протоколам» значительную часть своего номера от 15 мая и пришел к следующим выводам:

Во-первых, автором текста без сомнения должен был быть еврей, но речь здесь идет лишь о «мечтах безумного заговорщика, который разработал план кампании по уничтожению христианства (…) То, что такие планы могли тайно вынашиваться другими полусумасшедшими еврейскими мудрецами, отнюдь не является невозможным». Безудержные политические спекуляции были среди них самой обычной вещью: «В этом у евреев проявляются их восточные черты». Но само безумие проекта неизвестного еврея могло привести к его осуществлению; поэтому его британские единоверцы в целях умиротворения ситуации были приглашены участвовать в расследовании, которого требовала «The Times», и даже сами настаивали на нем, «чтобы показать, что они не собирались подавлять христианство и устанавливать мировое еврейское господство».

Таким образом, бомба «The Times» дала возможность сбоим коллегам выразить до сих пор скрываемые чувства, или, говоря словами Беллока, «высказать то, что есть на сердце». В заключение оповещалось о существовании другой еврейской опасности, на этот раз как нельзя более реальной и конкретной, к которой еще обещали вернуться. Так началась кампания, которая в отличие от предъщуших была направлена преимущественно против британских евреев, тем не менее не щадя и всех остальных. Вот несколько примеров: «Вопрос о том, существуют ли на континенте или даже здесь тайные ультрареволюционные общества, организованные и контролируемые евреями, продолжает возбуждать большой интерес, или, скорее, беспокойство» (5 июня). «Мы убеждены, что в современных обстоятельствах присутствие обычного, нормального еврея в кабинете министров противоречит принципам правильного правления… У нас их гораздо больше, чем мы заслуживаем, и все они худшего типа» (17 июля). «Мы должны публично разоблачить этих заговорщиков, сорвать с них их отвратительные маски и показать миру, до какой степени эта чума общества вызывает смех, оставаясь в то же время вредной и опасной» (16 октября).

В эти месяцы антисемитизм поистине стал в Англии, по крайней мере в ее высших классах, своего рода политической и интеллектуальной модой, без сомнения обеспечивающей многим своим сторонникам приятные ощущения. Существует замечательное литературное свидетельство об этой моде: в начале 1922

года Джон Гол-суорси выпустил пьесу «Родственные связи» («Loyalties»), посвященную борьбе и разочарованиям богатого и гордого еврея, бойкотируемого высшим обществом. Именно в этой атмосфере Илер Беллок. работая над своей книгой о евреях, мог предсказать неизбежную катастрофу, кровавые преследования, если только в качестве предупредительной меры евреи не согласятся добровольно или принудительно со своей сегрегацией, с возвращением в гетто, – только в этом случае «мир воцарится над Израилем».

Все происходило таким образом, как если бы газете «The Times» удалось в Англии добиться того, что удалось Трейчке в Германии в 1880-х годах: а именно, сделать антисемитизм респектабельным. Резонанс этой полемики был столь велик, что за границей кое-кто уже считал, что Альбион должен погибнуть или потому, что он необратимо пропитался еврейским духом (как уверяли «Le Matin» и многие другие французские газеты), или потому что он стал жертвой антисемитских демонов (как считал американский журналист Джон Спар-го). Кто же мог ожидать, что именно гремящая «The Times» даст обратный ход? Однако произошло именно это, когда корреспондент этой газеты в Константинополе Филип Грейвз доказал в августе 1921 года, что «Протоколы» были всего лишь грубым плагиатом.

Грейвз посвятил этому доказательству три большие статьи, сопровождаемые передовой статьей, которая придала всей истории еще больше резонанса. В заключение он обвинял «Протоколы» в том, что они «убедили самых разных людей, чаще всего состоятельных, что любое проявление недовольства со стороны бедняков было искусственным феноменом, неестественным возмущением, спровоцированным тайным еврейским обществом». Можно думать, что эта резкая перемена взглядов «The Times» произошла вовремя и что публика, принимавшая теорию заговора, стала сокращаться по мере того, как она привыкала к послевоенному миру, к сокращению привилегий, к забастовкам и угрозе национализации, а также к трещинам, которые со всех сторон разрушали Британскую империю. При этом с каждым годом угроза мировой революции отступала все дальше, что было еще важнее.

В любом случае, когда весной 1922 года Беллок опубликовал свой труд, то хотя он и произвел сенсацию, но был встречен весьма сдержанно даже теми печатными органами, которые мы только что цитировали. Особенно существенно, что эта книга вызвала гнев англиканской церкви, которая сочла необходимым вмешаться по этому случаю в лице своего самого известного теолога декана Ральфа Уильяма Инге. О чем же писал этот римский католик, этот француз Беллок, чья книга вызвала столько дискуссий? «У нас здесь в Англии не существует еврейской проблемы. Мы полагаем, что каждая страна имеет таких евреев, каких она заслуживает, и что поскольку мы достойно обращаемся с нашими еврейскими согражданами, то мы заслужили и получили самых лучших евреев». И прелат своеб-разно толковал право британцев на оригинальность:

«Мы, англичане, принимаем человека так, как он того заслуживает, и мы не притесняем его только за то, что он иммигрант. В качестве заключения отметим: без сомнения мы являемся единственным по-настоящему угнетенным народом Европы; у нас премьер-министр – валлиец, два архиепископа – шотландцы, а также огромное количество евреев, шотландцев и ирландцев, занимающих самые высокие посты. Таким образом, нас обслуживают лучше всех…»

Старая Англия не знала глупых континентальных страхов. Расовая гордость? «Я сильно сомневаюсь, что когда англичанин встречает в обществе еврея, то он хотя бы во сне может задать самому себе вопрос, принадлежит ли его сосед к высшей или низшей расе. Большинству из нас этот вопрос покажется абсурдным». Разумеется, необходимо отдавать себе отчет в действительном положении вещей и признать, что на континенте золото немецких евреев вызвало русскую революцию. Но декан Инге поспешил перейти к более серьезным вопросам;

«Безусловно, мы должны были бы стыдиться антиеврейских предрассудков. Мы не поддерживаем теорию Хьюстона Чемберлена, согласно которой Иисус Христос, а также Агамемнон, Данте, Шекспир и другие великие люди были немцами. Нас учили верить, что Он был евреем. В любом случае будет непоследовательным, после того как мы взяли священные книги у евреев, чтобы пользоваться ими каждый день при богослужениях, иметь предрассудки против народа, который их создал».

Расовое сознание – это, скорее всего, довольно глупая вещь. Разумный человек принимает своих соседей такими, какие они есть, и не слишком торопится поверить в темные заговоры». («The Evening Standart», 27 апреля 1922 года.)