История Армении

Гандзакеци Киракос

И вовсе не все воины татарские были врагами креста и церкви, наоборот, [многие] весьма почитали их, подносили подарки, поскольку не питали к ним ни ненависти, ни отвращения [798] .

ГЛАВА 44

О сборщиках податей, прибывших от хана

Хан Гиуг [799] , став великим государем войска татарского в их стране, тотчас послал сборщиков податей в свои войска, расположенные в покоренных ими различных краях и областях, собрать в них десятую долю добычи войска всякого рода я подать с гаваров и государств, которые были завоеваны ими: с персов, мусульман, тюрок, армян, грузин, агван и всех народов, подвластных им [800] . Главными среди этих сборщиков податей были люди жестокие и алчные, одного из них звали Аргуном — он властвовал над всеми, а второго /313/ — Бугой, который был даже зловреднее того Буги [801] , который в дни Джафара Измаильтянина пришел в Армению и разорил множество областей. Точно так же и этот Буга: прибыв к татарским войскам, входил в дома старшин и безжалостно отнимал все [802] , что нравилось ему, и никто не осмеливался сказать ему что-нибудь, ибо он собрал себе людей среди разбойников из персов и мусульман, совершавших бесчеловечные поступки и особенно враждебно относившихся к христианам. [Эти разбойники] восстановили [Бугу] против благочестивого

князя Гасана, называемого Джалалом. Тот схватил его при Великом дворе и в присутствии всей знати подверг разнообразным пыткам, [затем] разрушил неприступные крепости его — ту, что по-персидски называли Хоханабердом, Дэд, Тциранакар и другие его замки. И так сровнял их с землей, что даже следа не осталось, будто вовсе и не было там никогда построек. И, отдав [Буге] много золота и серебра, [князь Джалал] еле спасся от смерти; и высокие сановники [татарские] не могли ничем помочь ему, такой ужас нагнал [Буга] на всех [803] .

798

Киракос Гандзакеци, несмотря на общую антипатию к завоевателям — татарам, нередко подчеркивает хорошее отношение того или иного татарского властителя к христианам, присовокупляя, что они исповедовали христианскую религию. К ним относятся, например, старшая жена Хулагу Тохуз-хатун (Докуз-хатун), жена Чармагуна Алтина (или Элтина)-хатун и ее братья Садек-ага и Горгоз. О симпатии Гуюк-хана к христианам говорят многие армянские и европейские источники. По всей видимости, татаро-монголы в тот период, до принятия ислама, проявляли во многих случаях веротерпимость, чего нельзя сказать о мусульманских завоевателях Армении (см.: М. И. Иванин, О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар...; К. Э. Босворт, Мусульманские династии, стр. 201).

799

Речь идет о сыне Угэдея — великом хане Гуюке (1246—1248).

800

Это первая монгольская перепись в Армении. Имена крупных татарских чиновников, проводивших перепись населения и налогообложение, стали в истории Армении одиозными. Относительно года ее проведения имеется некоторая несогласованность в сведениях историков. Есть все основания полагать, что называемый Киракосом 1254 год больше других соответствует действительности (см.: Л. О. Бабаян, Социально-экономическая и политическая история Армении, стр. 239).

801

Киракос намекает на наместника халифа Абу ал-Джафара Мутаваккила (847—861) Бугу, который прибыл в Армению с огромным войском и хотел смирить строптивых армянских князей. Добивался он этого крайне жестокими мерами: захватил почти всех влиятельных вельмож и беспощадно их перерезал. Имя Буги стало нарицательным в армянских исторических трудах (см.: Иованнес Драсханакертци, стр. 151; Товма Арцруни, стр. 126 и далее, и др., а также здесь, гл. I, прим. 203).

802

К. Патканов переводит: «Этот Буга, прибыв к войскам татарским, смело входил в дома их (подчеркнуто нами.— Л. К.) начальников и отбирал у них все, что ему нравилось». Думается, что здесь речь идет не о татарских начальниках, а о старейшинах армян, тем более что историк в конце предложения подчеркивает особо враждебное отношение свиты Буги к христианам.

803

Это имело место, по всей вероятности, в 1246 или 1247 г., ибо, как говорит Киракос, сборщики были посланы только что избранным, великим ханом Гуюком. И Абу-л-Фарадж тоже называет годом прибытия Аргуна в Армению 1247 г.

Вознамерился [Буга] схватить также и ишханац-ишхана Авага, чтобы и его подвергнуть пыткам и издевательствам. Тогда высокородные вельможи подучили его (Авага): «Не бойся, собери все свое войско и так ступай на свидание /314/ к нему; если же случится, что он захочет захватить тебя, ты сам захвати его». Аваг так и сделал — отправился к нему с большим войском. Увидев это, Буга испугался и сказал ему: «Что значит такое множество воинов? Неужто ты восстал против хана и пришел убить нас?» Аваг ответил ему: «А почему ты собрал такое множество злоумышленников из персов и пришел коварно захватить нас?» Когда Буга понял, что ему (Авагу) известны коварные намерения его, стал говорить с ним мирно. Однако он без конца обдумывал и замышлял зло против [Авага], искал удобного случая для претворения в жизнь злой воли своей. И покуда он размышлял об этом злодеянии, настиг его справедливый суд божий: вдруг в горле у него появились язвы и задушили его, и зло было убито злом. Так исчез [с лица земли] нечестивец, и да не увидит он славы божьей.

ГЛАВА 45

О том, как грузинские цари отправились к хану

Царство грузинское, совсем недавно такое могущественное, ослабело и попало под иго татарского войска, находившегося на Востоке, главою которого после смерти Чармагуна стал Бачу-ноин. /315/ И была в ту пору царицей грузинской некая женщина, по имени Русудан, которая скрывалась, укрепившись в неприступных местах Сванетии. К ней прибывали послы с двух сторон: из татарского стана от ближайшего родственника хана великого военачальника Бату, находившегося на севере, который властвовал над всеми, так что без его воли [даже] хан не вступал на престол, и от другого военачальника, по имени Бачу, находившегося в Армении; [оба они] предлагали ей явиться к ним с миром и дружбой и уже с их позволения править царством своим. А она, будучи женщиной красивой, не решалась поехать ни к кому из них, дабы не быть опозоренной, а посадила на престол своего сына Давида [804] , совсем еще юношу, и послала его к военачальнику Бату.

804

См. прим. 41 к гл. 38.

А эти начальники, бывшие вместе с Бачу-ноином на Востоке, которые захватили все области Армении и у которых находились князья грузинские, увидев, что царица грузинская не поехала к ним, а послала своего сына к Бату, недовольные положением вещей, послали [людей] к ромейскому султану Гиатадину и привезли оттуда племянника Русудан, сына грузинского царя Лаша Георгия, которого сама Русудан отправила вместе с дочерью своей, женой сул/316/тана Гиатадина, и тот заключил его в темницу, дабы он не злоумышлял против царствования его тещи [805] . И эти привезли его оттуда и отдали ему царство отца его и послали к своему государю-хану для утверждения на царство. Сами же посылали одного за другим гонцов к царице Русудан, [предписывая] ей явиться к ним, хочет она этого или не хочет. То же самое и Бату — он отослал ее сына к хану, а сам звал Русудан явиться к нему.

805

См. прим. 42 к гл. 38.

И она, притесняемая с обеих сторон, приняла смертоносное зелье и покончила с жизнью. [А до того] она написала завещание князю Авагу [806] , поручила ему сына своего, если тот вернется от хана.

А они (царевичи) поехали к Гиуг-хану, который любезно принял их [807] . И предписал им править царством по порядку: сперва [править] старшему из них — Давиду, сыну Лаша Георгия, а затем, после смерти его (если другой останется жив), — другому Давиду, сыну Русудан, тетки его. А сокровища царские [приказал] разделить на три части: великолепный, бесценный трон, дивную корону, подобной которой не было ни у кого из царей, которая, говорят, принадлежала Хосрову, отцу армянского царя Трдата Великого, и, спрятанная там, сохранилась благодаря неприступности места, [затем] досталась царям грузинским /317/и там и оставалась по сей день [808] , — вот эти и другие редкостные ценности послать хану, а остальное поделить между собой. И, вернувшись, они так и сделали при посредничестве Авага, сына Ивана. И восседал Давид, сын Лаша, в городе Тифлисе, а другой Давид — в Сванетии.

806

См. прим. 63 к гл. 8.

807

Давид Нарин из Имеретии был направлен

к хану Батыю, который, в свою очередь, послал претендента на грузинский престол к великому хакану в Каракорум. Туда же был направлен и другой претендент на тот же престол — Давид, сын Георгия Лаша. Там, в Каракоруме, их видел Плано Карпини (см.: История монголов, стр. 56—57).

808

Легенда о троне и короне армянских царей аршакидской династии, равно как и другие предания, говорящие о многовековой дружбе армянского и грузинского народов возникла, очевидно, в период сближения этих двух народов и их совместной борьбы против иноземных захватчиков (А. Г. Иоаннисян подробно рассматривает эти предания, см.: Очерки истории..., кн. 1, стр. 140—142).

ГЛАВА 46

О том, как отправились к хану Смбат, военачальник армянский, и сын султана Гиатадина

Армянский царь Хетум, восседавший в Киликии, послал своего брата, военачальника Смбата, с изысканными дарами к хану. И тот, пройдя с миром долгий путь и будучи с большим почетом принят [ханом], вернулся с громкой славой и доверительной грамотой, дарующей ему множество гаваров и ряд крепостей, принадлежавших прежде царю Левону и отнятых у него после его смерти ромейским султаном Аладином [809] .

809

После смерти Гийяс ад-Дина Кай-Хусрау I (1210 г.) Левой II вмешался в междоусобную борьбу сыновей султана и, активно поддерживая то одного, то другого, использовал междоусобную борьбу Сельджукидов для укрепления своих позиций. Однако Изз ад-Дин, закрепив за собой отцовский престол, предпринял весьма удачный поход против Киликии (1216 г.), разграбил пограничные районы и вынудил армянского царя к территориальным уступкам (подробнее см.: Г. Г. Микаелян, История Киликийского армянского царства, стр. 168—174).

Султан Гиатадин умер, и остались [после него] двое его сыновей юного возраста. Между ними возникло разногласие [810] , [тогда] один из них поехал к хану, получил от него царство отца своего и вернулся вместе с армянским полководцем Смбатом /318/. Явились они к Бачу-ноину и другим [татарским] вельможам, и те подтвердили приказ государя своего и предоставили войско для сопровождения их в подвластные им страны.

И когда они достигли города, называемого Езенка, услыхали [весть] о том, что брат султана Гиатадина, став зятем Ласкариса, ромейского царя в Ефесе [811] , с его помощью сел на султанский престол в Конии, а брат его с сыном — на исконный престол в Алайе. Побоявшись ехать туда, он остановился там, в Езенке, чтобы посмотреть, чем кончится это дело.

810

После смерти Гийяс ад-Дина между его сыновьями Изз ад-Дином, Рукн ад-Дином и Ала ад-Дином началась борьба за престол. Великий хан сперва утвердил престол за Рукн ад-Дином, а затем все сельджукские владения разделил между последним и Изз ад-Дином: Изз ад-Дин получил земли к западу от р. Кызыл-Ирмак, а земли к востоку от этой реки получил Рукн ад-Дин.

811

Имеется в виду, очевидно, никейский царь Феодор II Ласкарь (1255—1258), сын Иоанна III Дуки Ватаца и Ирины Ласкарь.

А полководец Смбат поехал в свою страну [812] , к своему брату, царю Хетуму.

ГЛАВА 47

О резне, учиненной татарскими войсками в Грузии

В то время когда страна немного оправилась от всепоглощающего пожара, зажженного разбойниками и грабителями, и люди стали уповать скорее на них, чем на бога; когда князья притесняли и обижали бедных и на эти поборы покупали драгоценные одежды и одевались, ели и пи/319/ли и чрезмерно кичились, как обычно делают это тщеславные грузины, бог дал им, не наученным прежним [опытом], возможность сойти с высот своих и познать меру слабости своей. Дьявол поднял против них тех, на кого они надеялись: неожиданно все начальники войска татарского собрались на совет, вооружились и приготовились истребить все подвластное им [население] Армении и Грузии под предлогом, мол, царь грузинский вместе со всеми князьями хочет восстать, собирает войско, придет истребить их, поскольку действительно казалось, все князья стягивали войска своя в Тифлис, к грузинскому царю Давиду.

812

О путешествии спарапета Смбата к великому хану и обратно в Киликию (1248—1250) говорится очень лаконично в его «Летописи» (см. стр. 124).

И когда они (князья) выпили вина, то расхрабрились и некоторые из них, недостаточно благоразумные, стали говорить: «Почему это мы повинуемся им, имея такое большое войско? Давайте нападем внезапно на них, разобьем и сотрем их [с лица земли], возьмем в свои руки страну свою» [813] . Но великий ишхан Аваг воспротивился этому намерению, а татарские воины, находившиеся в тех местах, услыхали об этом и сообщили [своим] начальникам. И когда воины князей разъехались каждый к себе, тогда они (татары), вооружившись, хотели истребить всех без исключения. И захватили князей, которых обнаружили в их [владениях], а за теми, кого не было на месте, послали гонцов и потребовали их к себе без промедления [814] . А милосердный бог не дал исполниться намерению их до конца, помешал им под таким предлогом. /320/ Один из главных начальников, бывший полководцем всего войска [татарского], которого звали Чагатаем, друг Авага, выступил против вооруженного войска и обратился к нему со словами: «Мы не получали от хана приказа убивать тех, кто покорился и подчинился нам и платит дань хану; еще не установлено точно, действительно ли они восстали. Так если вы их умертвите без причины, сами же ответите хану». Услыхав это, [татары] не стали дознаваться истины.

813

Григор Акнерци так описывает эти события: «Несколько князей по грузинскому обыкновению стали пустословить и хвастать. Один из них стал перичислять перед царем тех из грузинских князей, которые могли выставить по 1000 всадников, и тех, у которых было по 500 всадников, способных к войне. Разговор сделался общим в то время, когда они потеряли сознание от избытка съеденного и выпитого ими. Они сосчитали все армянские и грузинские войска и нашли, что легко могут победить татар, и при этом начали уже распределять между собою должности предводителей. Но все это говорилось не вправду, а в шутку, потому что у них в это время не было ни дела, ни забот» (см. стр. 22—23). Говорят об этом заговоре и другие армянские историки (Вардан, Степанос Сюнеци, Мхитар Айриванеци), а также и грузинские источники (см.: Меликсет-Бек, Грузинские источники, т. II, стр. 57). Источники по понятным причинам представляют дело так, что якобы легкомысленные беседы князей монголы посчитали за заговор. Как бы то ни было, заговорщики, приговоренные к смерти, благодаря заступничеству и ходатайству атабека Авага отделались крупным денежным выкупом. Однако раскрытие заговора послужило поводом к новым репрессиям со стороны татар в Армении и Грузии (см.: там же и Я. Манандяя, Критический обзор..., т. III, стр. 222).

814

Григор Акнерци рассказывает, как больного Авага, бывшего не в состоянии сесть на коня, татары вынуждены были положить в гроб и так повезти к своему начальнику. «Когда же привезли положенного в гроб Авага ко двору начальника, тогда только, поверив словам его, перестали разорять страну и дали мир несчастным и изнеможденным христианам» (см. стр. 23).

Мать Авага, которую звали Хошак, поехала к ним, она ручалась за верность своего сына им (татарам), говорила, что сам он скоро приедет к ним. И действительно, вскоре приехал ишхан Аваг и доказал им свою преданность с помощью многих свидетелей. Прибыли к ним также царь Давид и другие князья. [Татары], по обычаю своему, крепко связали всем руки и ноги тонкой бечевой и продержали их в путах три дня, издевались над ними и поносили их за надменность и мятежные думы. Затем, отобрав всех коней и [взяв] выкуп, отпустили их, а сами устремились в [разные] концы Грузии, на гавары, и мятежные и мирные, многих истребили, еще больше угнали в плен, бесчисленное множество мужчин, женщин /321/ и детей было брошено в реку. И случилось это в 698 (1249) году армянского летосчисления.