История бастарда

Удовиченко Диана Донатовна

–  Умганга, - белозубо осклабившись, приветствовал меня туземец.

–  И тебе того же, - ошеломленно ответил я.

Все закончилось, не успев начаться. Пока я вертел головой в поисках нового противника, все наемники оказались лежащими на земле. Ко мне подошел Зарайя:

–  Молодцом, лейтенант! Видел я, как ты дрался.

Это он, конечно, преувеличил. Какая там драка! Так, маета одна…

–  Деревня взята, наемники уничтожены. Среди наших потерь нет, - бодро доложил вынырнувший из темноты Йок.

–  С шахтой тоже разобрались, их там всего-то человек пятнадцать было, - ответил ему меланхоличный голос Давина.

Понемногу вокруг статуи

божка начали собираться местные жители. Женщины выли, указывая на догорающие дома, а мужчины деловито суетились вокруг трупов, снимая с них одежду. Потом принялись отрубать у покойников головы.

–  Зачем они это делают?
– борясь с тошнотой, спросил я.

–  Насадят на колья и воткнут перед домами, - спокойно пояснил Зарайя.
– Для красоты. Обычай у них такой.

Похоже, Дрианну местные традиции тоже пришлись не по нутру. Брезгливо скривив рот, он старался смотреть в землю.

–  Маг-то наш молодец!
– похвалил его Сайм.
– Как шарахнул по дереву молнией! Троих наемников придавило.

–  Вообще-то я в парганцев целился, - повинился мальчишка.
– Не попал… И это не молния, а огненная стрела.

Ну, уже неплохо. Хотя бы своих не перебил.

–  А пойдемте-ка спать, - предложил Флиннел.
– Пусть сами тут разбираются.

Это было самое замечательное предложение за сегодняшний день. Мы углубились в джунгли и отыскали более или менее подходящее местечко для привала. Капралы занялись расстановкой караулов, а я обмотался плащом и завалился на землю. Последним, что слышал, засыпая, было бормотание Дрианна.

… Вот и он, ставший привычным серый мир. Женщина была совсем близко, шагах в пяти. На этот раз я не стал пытаться прорвать густой воздух, а просто смотрел на нее, отчаянно пытаясь понять, почему она кажется мне такой знакомой. Я никогда не видел ее, это точно. Невозможно было забыть эту гордую прямую спину, эти сияющие рыжие волосы… Но почему ее вид рождает в груди такое щемящее чувство? Я словно снова становлюсь ребенком. Есть в этой женщине что-то родное, близкое. Откуда-то я точно знаю, что у нее окажутся лучистые синие глаза и ласковая светлая улыбка. Я мечтал о ней всю жизнь. Хотел хоть раз ощутить ее прикосновение и, просыпаясь, встретить любящий взгляд… Вдруг женщина еле заметно пошевелилась, повела плечами, и волосы отозвались на это движение новой вспышкой солнечных бликов. Они как будто озарили мое сознание, и тогда я понял, внезапно, с ошеломляющей, невесть откуда пришедшей ясностью: на берегу остановившейся реки, под выцветшим небом, сидела моя мать…

Левое ухо заныло, сквозь сон я услышал протяжный вой. Что-то надавило на грудь, сердце на мгновение сжалось, и снова забилось ровно. Картина мира, в котором остановилось время, рассыпалась, исчезла, растворившись в быстром кружении разноцветных пятен. Не просыпаясь, я перевернулся на другой бок, почувствовав, что к голове прижимается что-то теплое и мягкое…

Я проснулся от невыносимого голода и вспомнил, что вот уже двое суток почти ничего не ел. Живот подводило, и я потянулся к своему мешку. Мимоходом прикоснувшись к ноющему левому уху, догадался, что ночью меня навестил Бродяга. Эх, Мраково животное, какой сон испортил! Еще какой-то миг - и я увидел бы лицо моей матери. Пусть во сне, пусть придуманное моим сознанием, но я сохранил бы его в памяти. И пронес бы через всю жизнь, бережно лелея, как мою самую большую драгоценность. Может быть, этот мир, который держит ее в плену, приснится мне еще раз?

–  Как спалось, лейтенант?
– приветствовал меня Добб.

Подошел и присел рядом, наблюдая, как я с жадностью грызу сухари, запивая их водой из фляги.

–  Ничего, - с набитым ртом промычал я.

–  Ребята говорят, того, этого, ты вчера отличился? Наемника завалил, говорят.

–  Не совсем, - пришлось признаться, как было дело.

–  И ничего, все равно - боец! Ведь один раз всего-то я тебя поучил. А ты не растерялся! Надо бы, того, этого, тебе еще позаниматься. Только вот когда?

–  А насчет дикаря ты не думай. Он вчера тебе помог, потому как понял, что ему выгодно. А сегодня на тебя из кустов нападет, - подал голос Зарайя.

–  Одначе, пора выступать, - сказал Давин, обстоятельно, как все, что он делал, перекладывая вещи в своем мешке.

Я поднялся, со вкусом потянулся. Вот теперь и дальше идти можно! Как все же полегчало после крепкого сна и хоть какой-то еды. Только почему-то глаза превратились в щелочки, а нос побаливал. Почесал было в затылке, да рука наткнулась на свалявшийся колтун из волос. Конечно, после купания в грязи… Я нашел глазами Лютого. Тот выглядел не лучше: длинные волосы утратили прежнюю серебристость и свисали грязными сосульками. У Ома был недовольный вид, однако мой взгляд он встретил спокойно и без прежней враждебности. Уже неплохо. А лицо-то! Места живого нет. Я откопал на дне мешка баночку с заживляющей мазью и, подойдя, протянул ее своему вчерашнему сопернику.

–  А вы, лейтенант?
– ровно спросил он, и я вспомнил, что моей физиономии тоже досталось не меньше. Словно в ответ на мою мысль, заныли скулы и подглазья.

–  Конечно, - я зачерпнул мазь, подавая Лютому пример.

Вокруг деловито, по-военному четко, без лишней суеты, двигались солдаты.

–  А этот почему не встает?
– вдруг спросил подошедший Дрианн, указывая на парня, завернувшегося в плащ и не делавшего ни малейшей попытки подняться.

–  Это мой, - усмехнулся Добб, - очень уж поспать любит!
– подкравшись к солдату, капрал наклонился к самому уху и завопил.
– Борил, подъем!

Никакой реакции не последовало. Дрианн побледнел и вцепился в рукав моей рубахи.

–  Что с ним?

Добб прикоснулся к плечу воина и с силой встряхнул. От резкого толчка парень перевернулся с бока на спину, пола плаща откинулась, и мы увидели безжизненно бледное лицо. Странно, что глаза солдата были закрыты, а на губах застыла блаженная улыбка.

–  Я сейчас!
– Дрианн кинулся к воину и присел рядом с ним на корточки.
– Я помогу!

Капрал кончиками пальцев дотронулся до шеи парня.

–  Поздно, он уже с полночи как мертвый. Того, этого… остыл совсем.

–  Но… почему? Что могло случиться?

В голове не укладывалось, что здоровый, сильный мужчина, опытный воин, умер не от ран на поле боя, а во сне, как древний старик, или больной младенец. Совсем жутко стало, когда я понял: Борил спал в нескольких даймах от меня. Значит, я ночью лежал рядом с трупом! А может быть, если бы проснулся вовремя, сумел бы помочь! А потом царапнуло жуткое подозрение: а уж не Бродяга ли так отличился? Не знаю, с чего я это взял, наверное, вспомнил свою собственную оторопь при каждом появлении кота. Повертев эту мысль в голове, я отбросил ее: все же зверь ночует у меня на груди не в первый раз. Если и были у него кровожадные наклонности, скорее всего, они бы уже давно проявились. Да и что он мог сделать против опытного воина? К тому же, никаких царапин и укусов, указывающих на причастность кота к гибели Борила, на теле не было.