История болезни (сборник)
Шрифт:
…А Ленка сейчас спит. У нее, наверное, как всегда, открыто окно… Виктор вновь попытался представить ее, в ночной сорочке, разметавшуюся по постели; такую теплую и податливую, что хотелось схватить, прижать ее, вдыхая возбуждающий аромат чистого тела…
Видимо, он вработался в ритм. Прежние мысли вернулись, но над самым ухом противно ухнула глупая сова – и снова остался только шумящий лес и неясная тень впереди. …Как же мы могли ошибиться, ведь все проще простого – седьмой поворот от Красных Двориков…
– Андрюх, слышь!
– Что? – прилетело вместе с порывом ветра.
– Ты считал ту дорожку, где мы курили под старой
– Что ты там говоришь?!..
Виктор замолчал. Разговаривать на таком ветру оказалось достаточно сложно – слова уносились вместе с облаками, оставляя, лишь короткие обрывки фраз.
В это время раздался треск, совсем не похожий на ставшие привычными лесные звуки. Огромный зигзаг молнии разрубил пополам тучу и зарылся своим концом в гущу деревьев, обретших на мгновение неестественный голубоватый цвет. Все произошло так неожиданно, что Виктор вздрогнул и остановился, как вкопанный; в нескольких шагах он увидел Андрея, инстинктивно закрывшего руками голову.
Невольно возникла мысль, что этот выброс необузданной природной энергии гораздо страшнее пуска гипотетической ракеты, созданной руками человека и находящейся полностью в его подчинении. Ракету можно и не запускать, и упасть она может совсем в другом конце полигона, но это разверзшееся над головой небо… Насколько здесь все понятно и просто, настолько же и неотвратимо. Он представил даже не огонь, пожирающий деревья, а низвергающуюся с небес массу воды, от которой невозможно скрыться. И что будет дальше – без костра, около которого можно обсохнуть и приготовить пищу, без возможности элементарно прилечь и отдохнуть? Да они умрут в этом болоте!
– Дальше не пойдем, – решил Андрей, – давай искать укрытие.
– Где? – Виктор обвел взглядом вновь подступившую вплотную темноту. Как в ней можно было выбрать какое-то конкретное место?
– Не знаю. Давай костер разводить.
– При таком ветре? Мы сгорим вместе с лесом.
– Не сгорим. Черт с ним, с лесом! Если это полигон, то сам бог велел ему гореть. Идем!..
Они свернули с дороги и углубились в заросли. Здесь оказалось гораздо тише – ветер в бессильной истерике рвал верхушки деревьев, но забраться внутрь ему не удавалось. От этого он, наверное, злился еще больше.
– Далеко не ходи, – сказал Андрей, – а то дорогу потеряем.
Сделав несколько осторожных шагов, Виктор споткнулся и упал, с хрустом ломая невидимые сучья.
– Ты в порядке? – раздался впереди голос Андрея.
– Все нормально. Кстати, слушай, здесь столько сушняка. Может, остановимся?
Вслепую наломав веток потоньше, они сгребли их в кучку, и через минуту крохотный костер, неуверенный и клонящийся из стороны в сторону, показал свой жадный язычок.
Дров поблизости оказалось предостаточно (об этом позаботился ветер). Их даже не надо было собирать, требовалось всего лишь протянуть руку. Желтое трепещущее пятнышко постепенно крепло, создавая иллюзию замкнутого обжитого пространства. Пусть у него пока не хватало сил отвоевать у тьмы значительный кусок территории, но ситуация как бы становилась подконтрольной – начинало казаться, что все опасности носятся где-то там, над вершинами бушующего моря деревьев.
Андрей молча опустился на землю, привалившись спиной к стволу, и сняв сапоги, вытянул ноги к самому огню. Едва поднялся ветер, комары разом исчезли, и теперь никто не мешал расслабиться, прикрыть глаза, чувствуя, что в этом мире осталось хоть что-то хорошее.
– Андрюх, а ведь, по идее, нас должны искать, – высказал Виктор здравую мысль.
В самом деле, до этого они оба так увлеклись безвыходностью своего положения, что забыли о существовании остального цивилизованного мира, а в нем ведь тоже есть свои законы и понятия – например, никто не бросит двух живых людей
Но Андрей оказался настроен более пессимистически.
– Думаешь это кому-то надо? – усмехнулся он, не открывая глаз, – если б все было организовано официально, с разрешения командования, тогда другое дело, а так… Наш капитан договорился с их капитаном… Это ж сплошная «партизанщина». Он нам одолжение сделал, как самым любопытным. Думаешь, им охота брать на себя ответственность, если все откроется? Ну, покинули мы расположение лагеря и ушли в «самоход», прихватив чужой мотоцикл, только и всего. Может, в деревню по девкам рванули, а, может, пуски смотреть…
– Ты так думаешь?.. – в голове Виктора подобная перспектива укладывалась с трудом, – но не могут же они скрыть наше отсутствие?
– Они все могут. Это армия. Ты что, газет не читаешь?
Газеты Виктор читал, но всегда старался считать, что после многочисленных публикаций случаи армейского беспредела, если не остались в прошлом целиком, то сделались единичными и его самого никак не могли коснуться.
Вторая молния полоснула по небу. Из-за плотной листвы ее не было видно так хорошо, как первую, только вспышка окрасила дорогу в мистические тона. Впрочем, они тут же исчезли, утонув в громовых раскатах. Земля вздрогнула, и две горящие ветки вывалились из костра.
– Ни хрена себе, если такая ухнет поблизости, хлеще ракеты будет, – Андрей вдруг подумал, что нет никакой принципиальной разницы, от чего умирать. При этом жалость, поднимавшая изнутри предательские слезы, заполняла все существо. Он сильнее сжал веки, чтоб Виктор не заметил его состояния.
…Я сильнее. Если я раскисну, то нам хана… А мы дойдем! У других бывало и хуже… Словно отматывая время назад, перед глазами вновь засияло горячее и радостное солнце. Сосны лениво шевелили своими короткими стрижками; в траве мелькали грибы, а голоса невидимых кузнечиков слышались, будто из непривычно огромных, темно-фиолетовых колокольчиков. …Они звонят по нам… А может, и по ящерке высунувшей мордочку из кустов, и по большому блестящему жуку медленно ворочавшему лапами, подгребая под себя песчинки… Все вернулось к исходной точке, только восприятие стало ярче и пронзительнее. Наверное, просто сначала оставалось двадцать пять часов, потом четырнадцать, потом восемь с половиной… Но и это было уже давно… А сейчас? …Нет, на часы лучше не смотреть. Об этом думать запрещено. Табу… Вето… Ведь потом обязательно наступит десять ноль-одна, десять ноль-две и так до бесконечности. А мы будем все идти и идти, живые и невредимые… Не вмещалась в его голове такая дьявольская логика, по которой их вдруг не станет. Причем, не станет просто так, совершенно необоснованно и незаслуженно. …Хотя кто оценивает заслуги и выдвигает обоснования? Сколько гибнет молодых и здоровых?.. Но это они, а то я. Я сильнее всех богов и дьяволов, потому что я хочу жить! У тех других, возможно, не получалось…
– Андрюх, – Виктор прервал затянувшееся молчание. Видимо, мысли у них двигались в одинаковом направлении, потому что он сказал, – знаешь, а говорят, умирать не страшно.
– Да?.. – Андрей открыл глаза; стряхнул со щеки хвоинку, – кто говорит? Я тоже чужие гробы помогал таскать, но мне почему-то оттуда ничего не сообщали.
– Оттуда мне тоже не сообщали…
– Там, может, и хорошо, а представляешь, как все это будет уходить?.. Раз – и осталось на один вздох меньше… Представляешь, каким будет последний?..