История болезни. Том 2. Терапия
Шрифт:
Если бы я тогда знал в какое дерьмо меня занесло!..
Первая пара, как сейчас помню, была "Спецтехнология слесарного дела". Преподавательница по совместительству оказалась нашим классным руководителем. Такая двойная ответственность – на уроках теории за нас отвечал классный руководитель, а на практике уже знакомый нам Анатолий Николаевич. Классная оказалась тетка, наша классная. В смысле, учиться у неё было легко и вне уроков можно было поболтать о жизни. Вот только я до сих пор не понимаю, на кой чёрт мы зубрили таблицу допусков и посадок, ежели эта самая таблица висела в каждом цеху?
От
ТУ-3, как нам сказали в самом начале года, было базовым училищем "Ленинца". Про "Ленинец" мы тогда ничего не слышали, потому что завод секретный. Поэтому в группы с трёхгодичным обучением отбор был на уровне хорошего института. И я очень жалею, что из-за моего гломерулонефрита меня медики не пустили на курсы радиомонтажников. Куда, кстати, попали двое моих одноклассников, Виталька Колмаков и Сашка Ульянов. Но при наборе десятимесячных групп система дала сбой, набрали самый натуральный сброд. Практически за каждым были приводы в милицию, большинство пацанов уже выпивали, трое были алкоголиками. Были и такие, кто попробовал наркоту. Не курил в группе я один.
Естественно, мелкие происшествия случались почти каждую неделю. То во время обеда кто-нибудь из запойных лосьона "Огуречный" накушается. А то по пьяни решит с Анатолием Николаевичем отношения на кулаках выяснить. На эти "шалости" руководство училища даже внимания не обращало. Серьезное ЧП произошло в начале ноября, во время урока информатики. Красавец Кабиров наглотался какой-то дури и в состоянии наркотического опьянения решил повеситься на лестничной площадке. К счастью, неудачно. Приехали медики, вынули оболтуса из петли, зафиксировали на носилках, поскольку Кабиров норовил разбить головой стекло "скорой".
После этого случая группу долго шерстили, мастеру и классному руководителю всыпали по первое число. Тут же начали составлять списки кого куда на практику отправлять. Из трёх групп, это порядка восьмидесяти человек, на "Ленинец" попало пятеро. Остальных распихали по заводам Ленинграда, где требования к чистоте анкеты были не столь строги.
И наконец-то январь, первый день производственной практики. Временные пропуска, Анатолий Николаевич долго плутает в коридорах "Ленинца" в поисках цеха 116. Знакомимся с бригадиром. Николай Александрович, низенький коренастый мужичок лет пятидесяти. Морда плутовская, улыбчивая. Первые же слова:
– Забудьте всю ту чушь, которой вас в училище нагрузили.
Обнадеживающее начало.
Переодеваюсь в халат. Полагающийся по технике безопасности берет прячу в карман, поскольку успел заметить – никто на участке головных уборов не носит. Николай Саныч выделяет мне верстак рядом со своим, по соседству устраивается Деня Афонин. С начала сентября Деня, как ярый знаток и поклонник тяжелого металла, успел отрастить хайр до плеч, чем изрядно бесит нашего Анатолия Николаевича.
– Уткин, Афонин! Почему не в беретах?
Мастер, легок на помине. Деня на Анатолия Николаевича давно
– Анатолий Николаевич, так ведь все без беретов…
– А если все из окна прыгать будут? Немедленно надеть берет!
– Дома забыл, – вру я, только чтобы отвязаться.
– Чтобы завтра был в берете! Афонин, тебя тоже касается!
Мастер удаляется, надутый как индюк от сознания своей значимости. Николай Саныч задумчиво смотрит ему вслед:
– Чему вас мог научить этот полудурок?
Вопрос явно риторический.
Первым делом обзаводимся самым необходимым инструментом. Измерительные инструменты нам пока не доверяют, выдают комплект надфилей и по паре молотков. Логика простая – ежели практиканты что и сопрут, то этим инструментам в базарный день грош цена. Николай Саныч тут же показывает, как из круглого надфиля сделать кернышек, заодно и навыки работы с точильным станком получаем. Остаток дня работаем дятлами: бригадир приволок кучу заготовок с уже нанесённой разметкой, мы с Денисом керним точки под сверление. За один рабочий день узнали больше, чем за четыре месяца обучения в ПТУ…
На следующий день Дениса почему-то нет, я один. Николай Саныч подсовывает мне кучу алюминиевых пластинок. Для химической лаборатории нужны пробники – листочки металла, на которые будут наносить всякие покрытия и краски. Задача: просверлить отверстие диаметром два миллиметра и отзенковать. То есть, снять острую кромку. Работа не требует точности, никого не волнует, если отверстие будет чуть больше и просверлено чуть левее или правее. Мне на верстак ставится миниатюрный сверлильный станочек, я быстренько осваиваю заточку сверла под мягкие металлы и начинаю сверловку. Теория как обычно расходится с практикой. По совету Николая Саныча снимаю стружку со сверла просто пальцами. Алюминий мягкий, стружка тоненькая. Двигатель сверлильного станочка слабый, остановить рукой может даже такой заморыш как я. Получить травму при всех этих вводных совершенно нереально.
Но нарисовавшийся у меня за спиной Анатолий Николаевич так не считает. В его примитивном мозгу фиксируется комплекс нарушений техники безопасности. Берет опять не надел. Патрон станка закручиваю рукой, а надо ключом. Заготовку держу в руке, а должен крепить в тисках. И (о, ужас!) стружку я снимаю пальцами, а должен специальным крюком.
– Где крюк?
– Нету…
– Бардак! – Злобно лает мастер и уносится. Через минуту бежит обратно, тащит с токарного участка громадный крюк. Снимать им стружку с двухмиллиметрового сверла все равно, что ломом в зубах ковырять. Но до мастера это не доходит.
Николай Саныч, до этого копошившийся в утробе какого-то хитрого механизма, наконец замечает мастера, ошалелого меня и громадный крюк, который занимает половину верстака.
– Это зачем?
– Стружку снимать… – Вздыхаю я. Мол, я знаю, что идиотизм, но как это объяснить нашему кретину?
– Кто принес?
– Я принес! – Тявкает Анатолий Николаевич. – Так положено по технике безопасности!
Николай Саныч долго и пристально всматривается в лицо мастера. Сделав соответствующие выводы, говорит медленно, не повышая голоса, чеканя каждое слово: