История Будущего. Миры Роберта Хайнлайна. Том 22
Шрифт:
Далквист повернул ручку гейгеровского счетчика: аппарат перестал щелкать. При помощи вторичной цепи он выключил влияние «фоновой» радиации на данном уровне. Это еще раз напомнило ему, как опасно здесь оставаться. Он вынул чувствительную пленку; когда он сюда вошел, она была чистой. Теперь самый чувствительный конец пленки уже слегка потемнел. Радиоактивное излучение! Посредине пленку пересекла красная линия. Теоретически если носитель пленки в течение недели подвергается достаточно большой дозе радиации, чтобы затемнить пленку вплоть до этой линии, то
Громоздкий космический комбинезон стал отставать от его тела; следует поторопиться. Кончить дело и сдаться: лучше попасть в тюрьму, чем оставаться в столь «горячем» месте.
Джонни схватил с инструментальной полки молоток и взялся за работу, останавливаясь лишь для того, чтобы выключать телеприемник. Первая бомба доставила ему много хлопот. Он начал разбивать обшивочный лист «мозга», затем остановился, чтобы превозмочь тягостное чувство: он всю жизнь чтил тонкую аппаратуру.
Собравшись с духом, он размахнулся; звякнуло стекло, металл издал скрежещущий звук. Настроение Джонни изменилось: он начал ощущать постыдное удовольствие от разрушения. Теперь он с энтузиазмом размахивал молотком, раскалывал, разрушал!
Джонни был так поглощен своим делом, что сначала даже не услышал, как его позвали по имени.
— Далквист! Отвечайте! Вы там?
Джонни вытер пот с лица и посмотрел на телевизионный экран. На нем таращил глаза возмущенный Тауэрс.
Тут только Джонни увидел, что он успел уничтожить всего лишь шесть бомб.
Неужели они схватят его до того, как он кончит? О нет! Он должен довести это до конца. Выкручивайся, сынок, выкручивайся!
— Да, полковник. Вы меня звали?
— Разумеется, звал! Что все это значит?
— Мне очень жаль, полковник…
Выражение лица Тауэрса стало немного спокойнее.
— Включите свой экран, Джонни, я вас не вижу. Что это был за шум?
— Экран включен, — соврал Джонни. — Он, вероятно, испортился. Шум? О, сказать правду, полковник, я тут принимаю меры, чтобы никто не мог сюда войти.
После минутного колебания Тауэрс твердо сказал:
— Я могу лишь допустить, что вы больны, и послать вас к врачу. Но я требую, чтобы вы вышли оттуда сейчас же. Это приказ, Джонни.
Джонни медленно проговорил: — Сейчас я не могу, полковник. Я пришел сюда, чтобы принять решение, и я еще не успел этого сделать. Вы велели зайти к вам после завтрака.
— Я полагал, что вы будете у себя на квартире.
— Да, сэр, но я подумал, что должен стоять на страже у бомб, на тот случай, если я решу, что вы не правы.
— Это не вы должны решать, Джонни. Я ваш начальник. Вы дали присягу повиноваться мне.
— Да, сэр.
Все это лишь потеря времени: полковник, эта старая лиса, может быть, уже послал сюда отряд.
— Но я дал также присягу охранять мир. Не могли бы вы приехать сюда и обсудить это со мной? Я не хотел бы поступить неправильно.
Тауэрс улыбнулся.
— Прекрасная идея, Джонни. Ждите меня там. Я уверен, что вы поймете, в чем тут дело. — Он выключил телепередатчик.
«Ну
Но он почти сразу остановился: его вдруг осенило, что разрушить «мозг» недостаточно. Запасных «мозгов», правда, не было, но на складе хранился большой запас нужных материалов, и Морган мог бы срочно изготовить временные цепи управления для бомб. Да и Тауэрс сам мог бы это сделать — правда, не очень искусно, но они все же действовали бы. Ему придется разрушить сами бомбы, и не более чем за десять минут!
Но бомба — это массивный кусок металла, прочно стянутый большим стальным обручем. Он не сможет разрушить бомбы. Во всяком случае, за десять минут. Проклятье!
Разумеется, тут есть один выход. Он хорошо знал цепи управления и знал также, как их разбивать. Взять хоть вот эту бомбу: если он вынет предохранительный стопор, отключит взрыватель, укоротит задерживающую цепь и выключит предохранительную цепь, затем развинтит то и отобьет это, он сможет при помощи одной только длинной крепкой проволоки взорвать бомбу.
А там он взорвет и другие, и саму долину — и все полетит прямо в царство небесное!
Так вот, Джонни Далквист, таковы дела! Все это время Джонни уничтожал бомбы; осталось наконец взорвать последнюю. Готовая к взрыву, бомба, казалось, угрожала: она будто притаилась перед прыжком. Он поднялся весь в поту.
Он спрашивал себя, хватит ли у него мужества на то, чтобы взорвать себя; он не хотел струсить в последнюю минуту и надеялся, что воля его не покинет. Он сунул руку в карман куртки и вынул фотографию Эдит и дочки. «Милая, — сказал он, — если я выберусь отсюда, я никогда больше не буду подвергать себя опасности». Он поцеловал фотографию и положил обратно в карман. Теперь не оставалось ничего другого, как ждать.
Почему задерживается Тауэрс? Джонни хотел удостовериться, что полковник находится в зоне взрыва. Забавная ситуация — я сижу здесь, готовый поднять его на воздух! Эта мысль развеселила его; она вызвала другую, более приятную: зачем взрывать себя живым?
Был другой способ все уладить — управление «мертвой руки». Приспособить все таким образом, чтобы бомба не взорвалась до тех пор, пока он держит руку на выключателе, или рычаге, или на чем-либо подобном. Тогда, если они взорвут дверь или застрелят его, все полетит к черту!
Все же было бы лучше удержать их угрозой — рано или поздно должна прийти помощь: Джонни был уверен, что большая часть Дозора не участвует в этом отвратительном заговоре. И вот тогда Джонни торжественно прибывает домой! Какая встреча! Он уйдет в отставку и устроится преподавателем: он выстоял свою вахту.
Все это время Джонни напряженно работал. Сделать электрический замыкатель? Нет, слишком мало времени. Он сделает простое механическое сцепление. Но едва только он взялся за это, как громкоговоритель снова окликнул его: — Джонни!