История династии Романовых (сборник)
Шрифт:
– Но зачем вы все это говорили?
– Со злости. Мне стало обидно, мой друг, что вы так легко восприняли известие о моем возвращении в Россию.
– Если вы уедете, Алин, – глухо сказал Лимбург, – я уйду в монастырь.
– Вот это другое дело… И все-таки я уеду, я обязана выйти замуж: род великих князей не должен прекратиться… Пора пришла. Я получила письмо из России!
– И вот тогда я сказал ей то, ради чего она все это говорила.
– …Я свободен. И… я прошу вашей руки, Ваше высочество. Вы молчите?
– Я
– Я отрекусь от титула, но я женюсь. Я не могу без вас.
– И я не могу… Но я никогда не посмею причинить вам боль. – Она плакала. – Я люблю вас… – Она рыдала, а потом сказала сквозь слезы: – Мне пришло сейчас в голову… соберите, мой друг, все деньги… все, все… и выкупите этот Оберштейн. А потом… объявите, что это я дала деньги… что они присланы мне из Персии. И тогда… ваши владетельные родственники хоть немного поверят…
– Великолепная мысль! Они умрут от зависти!
– Тем более что мне действительно скоро пришлют деньги из Персии.
– И я не только выкуплю Оберштейн! – в восторге вскричал Лимбург. – Я подарю его вам, чтобы у вас, моя Калипсо, были земли! Чтобы вы как равная могли вступить в брак с владетельным немецким князем!
– Я написал всем немецким князьям о своей помолвке, о том, что княжна, наследница русских князей, фантастически богата и выкупила графство Оберштейн. Я не заметил, как я, ревностный католик, ни разу в жизни не солгавший, через месяц жизни с нею стал отъявленным лгуном!
В тюрьме князь Лимбург и Рошфор беседуют за богато сервированным столом.
– Она получила из Персии дядюшкины деньги и купила себе графство Оберштейн.
– Она? Получила деньги? – Рошфор умирает от хохота.
– Я опять лишаю вас бургундского, граф!
– Я заложил земли в Штируме и во Фризии – и она выкупила графство Оберштейн. Я стал готовиться к помолвке и одновременно все же поручил своим людям… да, да… выяснить все о моей невесте!
Замок Оберштейн.
У камина сидит принцесса и, склонив прелестную головку, гадает.
В тазу плавают кораблики с зажженными свечами. Это старинное венецианское гадание. Камеристка Франциска фон Мештеде, стоя на коленях, зачарованно смотрит в таз на горящие свечки.
На камине водружена картина, которую только что закончила рисовать принцесса. На ней все та же сцена: принцесса, сидящая у камина, кораблики с зажженными свечами и камеристка…
Неслышно вошел Лимбург. В восхищении смотрит князь на эту мирную идиллию.
– Подарите мне эту картину, Алин…
Она обернулась в бешенстве.
– И вы смеете как ни в чем не бывало приходить ко мне? После того, как вы, предназначенный мне Богом… утешение за всю мою жизнь… смели хладнокровно
– Но я… – начинает Лимбург.
– Смели обсуждать с мерзавцами ростовщиками, когда и где я познакомилась с бароном Эмбсом, когда и где…
– Откуда она могла узнать? До сих пор не понимаю… Кроме меня и моего банкира, никто не знал. Но она… она всегда знала все. Она была сущий дьявол!
В комнату входит барон Эмбс.
– Барон, я просила вас принести…
Эмбс с поклоном протягивает свой патент.
– И пусть вам будет стыдно, князь! – Она швырнула патент Лимбургу. – Это патент на звание капитана. Барон прославился военными подвигами, а не выяснениями несчастных обстоятельств жизни несчастной женщины.
– И все-таки я ей не верил. Точнее, верил… и не верил. Мои люди много раз подпаивали этого подозрительного барона. Но ни слова от него не добились. Он пил и молчал.
– Я прошу простить меня… – сказал несчастный Лимбург, возвращая патент. – В последний раз.
– Я слишком хорошо вас знаю. Этот последний раз будет длиться вечно. Ступайте… я хочу дочитать письмо. – И она демонстративно взяла со столика письмо и погрузилась в чтение.
– Я не смел спросить ее, что это за письмо, но умирал от любопытства.
– Это письмо от гетмана Огинского из Парижа, – сказала она, усмехаясь и глядя на князя.
– Рошфор рассказывал мне о ее связи с гетманом. Призрак этого сиятельного любовника никогда не давал мне покоя. Проклятие!
Через несколько дней – в замке Оберштейн.
Лимбург ставит перед принцессой бронзовый шандал с экраном. Торжественно зажигает свечу – и на экране видна картина: она гадает, и кораблики с зажженными свечами плавают в серебряном тазу.
Но она не оценила подарка.
– Какая прелесть, – говорит она равнодушно. И добавляет: – Я хочу, чтобы вы пожили немного в Нейсесе, а я поживу пока одна здесь, в Оберштейне. Я хочу, чтобы вы проверили, Телемак, действительно ли хотите взять меня в жены.
– И очень скоро я узнал от своих слуг в Оберштейне, что ее навещает там некий незнакомец. Он приезжал к ней обычно ночью из городка Мосбах. В донесениях моих слуг он именовался «мосбахским незнакомцем».
В тюрьме Лимбург и Рошфор сидели за бутылкой вина.
– Это невыносимо, граф, – жаловался Лимбург, – я уже не имею права жить с нею. Когда я начинаю объясняться в любви, она заявляет: «Ах, мой друг, вы любимы… И очень стыдно в ваши лета быть столь ревнивым, мой Телемак». Она выгнала из Оберштейна всех. Даже этого странного барона Эмбса она отправила в Париж вместе с де Марином – торговать моими орденами. И они продают их бог знает кому… А в Оберштейне все стонут от ее самоуправства!