История династии Романовых (сборник)
Шрифт:
…как поднимался его дед на плаху… как под ноги деду покатилась отрубленная голова казненного стрельца. И, с усмешкой взглянув на усталого палача, уже поджидавшего его с топором, дед, как мячик, откинул ногой отрубленную голову. И, засмеявшись, положил свою – под топор, на плаху.
– Увидел царь – и понравилось ему бесстрашное озорство мое, – слышал он голос деда. – И помиловал он меня. Помни, внучек: до конца имей надежду и смерти не бойся.
– Смерти не бойся, – беззвучно шептали губы старого графа.
Около
Анна всматривалась в изуродованное страданием лицо графа. В глазах старика стояли слезы. Он о чем-то просил, что-то хотел сказать. Но она не могла его понять и только умоляюще шептала:
– Что прикажете, папенька?
– Сына просят, – сказал сзади Изотов, – за сыном велят послать.
Старик умоляюще кивнул.
– Пошлите за Александром, – сказала дочь и заплакала.
И опять граф впал в беспамятство. И опять он видел деда своего – старого Орла.
Они стояли перед дедом в ряд, пять красавцев гвардейцев, пять родных братьев.
– Пять братьев вас, пять Орлов… Ты, Гришка, самый красивый, – подмигнул дед Григорию. – Но зато ты, Алешка… – И дед глянул на Алексея. – А ну, покажи нам…
Привели быка. Черный, огромный, бык неподвижно стоял перед братьями. Алексей подошел к быку. Сжал пудовый кулак. И одним страшным, быстрым движением ударил быка меж рогами… Качнулся бык. Рухнул как подкошенный. Крик восторга вырвался у братьев.
– Да, ты самый сильный, – шептал дед, – но ты и самый буйный, осторожки в тебе нет. Но на то, внуки, даден вам брат Иван. – И он ткнул в старшего брата. – Он самый хитрый, и он отца вам вместо. А Владимир да Федор – младшие, всем вам преданы. Одна душа и одна голова… Покуда вместе будете, никому вас не сломить!
Императрица на потолке улыбалась.
– Сломила… – слышал свой голос умирающий граф, – одна ты нас всех сломила.
И он увидел императрицу совсем молодой великой княгиней на том балу.
– Тогда все ночи танцевали, – усмехнулся старик, – Елизавета села на трон после переворота… Был он ночью устроен… И теперь по ночам боялась спать. И Петербург танцевал, танцевал до утра. Бал… бал…
Они стояли в дворцовом зале – Григорий и Алексей, два красавца – высоченные, в блестящих гвардейских мундирах.
– Ох и хороша великая княгиня. Ей-ей, хороша! – шептал Григорий.
Екатерина, танцуя, вдруг обернулась.
– Отметила! – зашептал Григорий и совсем приник к уху брата: – Загадал, коли сейчас еще обернется… Ну, обернись, душа ты моя!
И опять, танцуя, Екатерина мельком взглянула на братьев. И улыбнулась.
– Моя будет, – прошептал Григорий.
– Да ты в своем уме? – лукаво взглянул на брата Алексей. И восхищенно добавил: – Ох, Гришка! Ну враг! Сущий враг!
Торжественно
– Императрица… Елизавета Петровна… – неслось по зале.
– Модница была… не нашивала одно платье два раза. После смерти остались в ее гардеробе пятнадцать тысяч платьев… – шептал старик.
За императрицей следовал тоже высокий, тоже дородный и тоже немолодой господин: граф Алексей Григорьевич Разумовский – фаворит и, как утверждала молва, тайный муж Елизаветы.
– Вот он, ночной император, – шептал Григорий Орлов брату. – А ведь простым певчим был, грамоты не знал… В хоре его увидела да и влюбилась без памяти. Попал в случай…
За Алексеем Разумовским важно вышагивал господин помоложе, столь же высокий и величественный – граф Кирилла Григорьевич Разумовский, родной брат Алексея, гетман Малороссии.
– А ведь недавно этот гетман свиней пас, – шептал Григорий. – Сам мне рассказывал: когда Алексей фаворитом стал, послал за ним офицера.
А Кирилла решил, что его в солдаты хотят упечь… Со страху на дерево залез и три дня там просидел. С голодухи только слез. А теперь – вон они! Что случай делает! – И добавил лукаво: – А ведь они тоже братья и на нас с тобой похожие – такие же здоровенные… Только мы красивее да умнее.
И опять Екатерина, танцуя, взглянула на братьев…
Потом старик увидел Москву, зиму… Бежали сани. В санях они: Григорий и Алексей – молодые, в распахнутых шубах… Проезжали мимо белых колонн дворца на Покровке…
– Тпру! – закричал Григорий. И остановились сани.
Вот он, дворец графа Алексея Григорьевича Разумовского. В переулке на холме за дворцом виднелась церковь.
– Церковь Воскресения в Барашах, – усмехался Григорий. – Здесь он тайно повенчался с императрицей… А может, и нас с Катериной когда-нибудь повенчают, да не тайно!
Алексей уставился на брата.
– Моя она, – усмехнулся Григорий, – любит меня без памяти… все сделает, как я скажу…
– Ох, Гришка, – любуясь братом, сказал Алексей. – Ей-ей, сущий враг!
Екатерина, прекрасная, молодая, танцует с Григорием. И открытое безумное женское счастье на ее лице…
Умирающий старик глядел на императрицу на потолке и шептал беззвучными губами:
– Ах, эти гордые твои фавориты, они всегда думали, что они выбрали тебя, а это ты их выбирала. Счастливая, ты всегда любила тех, кто был тебе нужен. Нас было пятеро братьев… удальцы-кутилы, любимцы гвардии… И ты взяла Григория и взяла тем нас всех… и всю гвардию. Ты знала: скоро… скоро умрет Елизавета. И тогда муженек, тебя ненавидевший, упечет тебя в монастырь да и женится на полюбовнице. И ты готовилась… Екатерина Великая… Екатерина Предусмотрительная.