История династии Сфорца

Коллинсон-Морлей Леси

Тем не менее люди Сфорца оставались лояльными по отношению к неаполитанским властям, и когда возникла серьезная опасность заговора среди дворян, Алопо, сознавая, что без военной силы ему не обойтись, первым стал искать примирения. Он предположил, что таковое можно скрепить браком между Сфорца и его сестрой Кателлой. Сфорца согласился и очень скоро стал главным военачальником королевства с жалованьем в 8000 дукатов и обладателем нескольких замков, среди которых были Беневенто и Манфредония. Таким образом, он связал себя с партией Алопо, но когда королева, пытаясь укрепить свое положение, вышла замуж за Жака де ла Марка, и Алопо был обезглавлен, его падение отразилось и на карьере Сфорца. Явившись во дворец, чтобы засвидетельствовать свое почтение новому сюзерену, он столкнулся с одним из своих самых непримиримых врагов, церемониймейстером. Сфорца был весьма раздражен, и от слов они очень быстро,

обнажив мечи, перешли к схватке. Обоих арестовали, но если противника Сфорца сразу же освободили, то сам Сфорца, вполне вероятно, мог отправиться вслед за Алопо на эшафот. Сфорца заточили в замке делл'Ово и подвергли пытке, тщетно пытаясь заставить его сдать свои замки. Своим освобождением он обязан своей сестре, Маргарите, которая повела себя как истинная дочь своей матери, явив собой лучший образец вираго. В Неаполитанском Королевстве всегда находилось несколько членов семьи Аттендоло; последовавших за Сфорца. Маргарита была оставлена на попечение Трикарико. Когда к ним прибыли посланники королевы с требованием сдаться в плен вместе с Микеле Аттендоло, она вышла к ним в полном вооружении, с мечом в руках, и объявила, что на правах командующего не признает их охранного свидетельства и подвергнет их мучительной смерти, если с ее братом случится что-либо плохое. Родственники заложников в скором времени добились освобождения Сфорца.

Здесь на сцену снова вступил Браччо. Сфорца прилагал все усилия, чтобы пресечь грабеж и защитить мирных жителей, строго карая за чрезмерную жестокость. Он, если это было в его власти, никогда не отдавал город на разграбление. Браччо же беспощадно грабил и убивал, уводя с собою множество пленников и, подобно худшим из иностранных кондотьеров прежних времен, безжалостно принося гражданское население в жертву своим людям. Перестав бояться Владислава, он начал полномасштабные военные действия и захватил несколько замков с намерением овладеть своей родной Перуджей, что являлось заветной целью его жизни.

Он также брал к себе на службу других кондотьеров, среди которых оказался и Микеле Аттендоло. Ему он пообещал, что будет считать все замки Сфорца в Романье неприкосновенными и воздержится от нападения на них. Но Тарталья, также поступивший на службу к Браччо, отвергал любые условия, если ему не будут отданы замки его врага. Браччо колебался (это происходило в 1416 году, когда Сфорца находился в тюрьме), но в конце концов дал свое согласие. Этого предательства Сфорца так никогда и не смог ему простить, и из-за этого возникла смертельная вражда между двумя старыми товарищами. Микеле Аттендоло оказался в весьма сложном положении. Он спасся только благодаря храбрости и преданности некоего молодого офицера, который добровольно пришел к нему на помощь. Его звали Никколо Пиччинини, и ему было суждено стать соперником молодого Франческо Сфорца. Пиччинини («малыш») — это тоже прозвище. Он был таким маленьким, что однажды, когда его отряд был разбит Франческо неподалеку от Брешии, огромный германский наемник подхватил его, засунул в мешок и, забросив мешок за плечи, прорвался со своим командиром сквозь вражеские ряды.

Браччо, поддерживаемый множеством изгнанников, задумал нападение на Перуджу. Карло Малатеста, защищавший город, поспешил спастись бегством, но память о последовавшем сражении сохранилась надолго. Победа оказалась на стороне Браччо, прежде всего благодаря его привычке разделять своих людей на мелкие отряды. Этой тактикой ведения боя он внес свой вклад в военную науку того времени. Кроме того, он благоразумно организовал обеспечение водой для утоления жажды, поскольку сражение происходило в самый разгар лета.

Завладев Перуджей, Браччо проявил себя как способный правитель. Он прилагал усилия для прекращения раздиравших город междоусобиц, а его система обучения горожан обращению с оружием оказалась весьма успешной и популярной. Он быстро распространил свою власть на многие отдаленные города в Романье. Но и это еще не все. Он строил планы относительно самого Рима. Однако его попытке захватить этот город помешал Сфорца, при приближении которого Браччо пришлось отвести свои войска; к тому же из-за климата он потерял много людей.

В 1416 году Сфорца, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, женил своего сына Франческо. Невестой стала Полиссена Руффо, графиня Монтальто. Церемония происходила в ее доме в Калабрии, куда Франческо прибыл в сопровождении ветеранов из войска его отца. Приданое состояло из двадцати тысяч дукатов и нескольких городов. Этот брак закончился трагически, так как немногим более чем через год молодую жену вместе с первенцем (дочерью) отравила тетка, захватившая ее имущество.

Годом раньше, в ходе своей первой военной кампании, Франческо доказал свою

храбрость. Сфорца попытался захватить своего врага, Тарталью, заманив его в засаду (способ, который был по душе кондотьеру), но Тарталья с такой отвагой обрушился на своих противников, что смог вырваться из окружения и бежать. И все же, в 1419 г., после того как Сфорца потерпел тяжелое поражение от Браччо и был ранен, ему удалось принудить Тарталью служить под его командованием, и этот договор был скреплен браком между одной из его дочерей и сыном Тартальи. Столь поразительные перемены в отношениях противоборствующих сторон происходили постоянно вследствие калейдоскопических сдвигов в карьерах этих наемников.

Напоследок Сфорца дал своему сыну три совета, которые тот повторял очень часто: никогда не посягать на чужую жену; никогда не вызывать на бой подчиненного или товарища, но, если самому случится испытать подобное, сразу же избавляться от предателя; никогда не скакать на своенравном коне. Сам Сфорца не раз оказывался в затруднительном положении, когда пренебрегал этими заповедями. По свидетельству графа Пазолини, слабость Сфорца к противоположному полу поражала даже его собственных людей, и Франческо в этом отношении проявил себя как истинный сын своего отца. В этих советах проявляется та же крестьянская сметка, что и в следующем изречении Сфорца: если у тебя три врага, с одним заключи мир, с другим — перемирие, а затем все свои силы обрати против третьего.

На том же основании сформировалось отношение Сфорца к религии, во многом схожее с позицией древних римлян. Недостойно для воина досаждать Богу глупыми церемониями и лицемерными молитвами. Убийства, грабеж и сожжение городов неизбежны на войне, и командующий зачастую вынужден смотреть сквозь пальцы на ужаснейшие преступления. Хороший командир, сказал бы Сфорца, должен стараться воевать за правое дело, по возможности избегая насилия, грабежей и разбоя, и прилагать все усилия, чтобы сберечь своих людей. Он ежедневно слушал мессу, и если ему приходилось один день пропустить, то на следующий день он прослушивал две; каждый год он с глубоким раскаянием исповедовался и принимал причастие с величайшим смирением. Не опасаясь заразы, он ухаживал за своими заболевшими родственниками. Его отношение к врагам и обидчикам могло быть очень разным и в большей степени зависело от его интересов на данный момент. Сфорца всегда был точен в расплатах с кредиторами, поэтому, если он оказывался в затруднительном положении, он никогда не испытывал недостатка в денежных средствах.

Какова бы ни была его позиция в других вопросах, в военном лагере Сфорца был сторонником жесткой дисциплины. В отношении шпионов и предателей не могло быть никакой жалости, а за кражу фуража наказывали, привязывая вора к хвосту лошади. В повседневной жизни он был безразличен к одежде, испытывая глубокое презрение к любым проявлениям фатовства, но готов был разразиться самой грубой бранью за малейшее пятно или ржавчину на кольчуге. Однажды он перед лицом неприятеля выбранил солдата, явившегося после отдыха на зимних квартирах в ржавых доспехах, и заставил того сражаться с поднятым забралом, чтобы все смогли узнать его. Если кто-нибудь в лагере щеголял в головном уборе, украшенном перьями, то его освистывали. Но в дни парадов, когда, согласно условиям большинства контрактов, отряд кондотьеров в полном составе осматривался нанимателем или его агентами, Сфорца не имел себе равных. Люди и кони блистали золотом, серебром и шелком. Достаточно вспомнить величественную фигуру кондотьера на фреске работы Симоне Мартини во Дворце Республики в Сиене. В обычные дни Сфорца носил красный колпак пирамидальной формы, один из тех, что представляются нам такими нелепыми на изображениях военачальников того времени. Подобно другим воинам, ему приходилось коротко стричь волосы и брить бороду, чтобы удобней было носить шлем. Его предпочтения в еде, как можно догадаться, были самыми невзыскательными, но он любил посидеть в веселой компании за изобильным столом.

Сфорца мог храбро переносить великие несчастья, точно так же, как он переносил холод и другие тяготы. Только лишь жара досаждала ему. Он страдал от изнуряющей жажды, поэтому во время летних кампаний всегда держал неподалеку лошадь, навьюченную изрядным количеством воды и вина. Кроме того, он не мог переносить насмешек. Здесь, видимо, сказалось его крестьянское происхождение, над которым насмехались его враги. При случае, однако, он тоже за словом в карман не лез, о чем свидетельствует его весьма непристойный ответ Серджиани Караччьоло. Он знал, как использовать насмешку в качестве действенного наказания. Когда некий молодой офицер благородного происхождения, пренебрегая его приказами, оставил при себе девицу, переодев ее в мужское платье, Сфорца заставил его самого проехать по лагерю в женской одежде.