История до и после крещения
Шрифт:
Весь Ближний Восток и Африка всегда сплетали культ сладострастия с культом кровавых жертв — Ваалом. Опьянённые потоками крови жертв, толпы бросались в священные рощи Астарты, чтобы насытить беснующуюся плоть…» — обращает внимание Владимир Шмаков, — «Любовь и смерть на пути веков неизменно становились рядом. Все богини плотской любви всегда были и богинями смерти…
Если у пчёл и у некоторых других насекомых акт любви всегда влечёт за собой смерть самца, то у человека это является лишь исключительным апофеозом высочайшей страсти, уделом особого избранничества. В седой древности при матриархате, в грозных
Подобный же обряд сохранялся на другой половине земного шара — в причудливой цивилизации древней Мексики. Живая богиня плотской красоты, Клеопатра, по свидетельству Аврелия Виктора, также пыталась восстановить этот кровавый культ, запечатлённый в бессмертных стихах Пушкина. Наконец, он в позднейшее время ожил в легендах Грузии о царице Тамаре…».
А затем потрясённые своей низостью люди опять бросались в другую противоположность, к монашескому аскетизму, и часто, конечный результат опять был окрашен кровью. Не могущие раз и навсегда решить проблему раздвоения, наличия у себя двух частей, измученные люди становились злыми и в своей духовной узости бросались в крайность.
«Если человек охвачен чувственной стихией, поглощающей все его помыслы и стремления, но волею судеб лишён возможности найти выход страстям и насытиться упоением разврата, то тем дерзновеннее он становится, лют и жесток…» — объяснял
В.Шмаков, — «История византийских евнухов и западных аскетов есть целый океан крови.
Святая инквизиция поглотила больше жертв, чем их поглотила слава Цезаря, Александра и Наполеона».
«Сила человеческих страстей увеличивается, если они совершенно подавлены. Если же им давать понемногу осуществляться, они находят своё соразмерное удовлетворение и таким образом очищаясь, становятся послушными и управляемыми» — объяснял Ямвлих.
В знаменитом древнеиндийском Священном трактате Бог вещает: «Кто плоть свою страданьем умерщвляет,
Недвижимый покорностью законам,
Из лицемерия, гордости безмерной,—
Те похотью, мятежными страстями
И злобою бывают казнены.
Они лишь дух свой мучают, безумцы,
Стараясь плоть страданьем укротить,
Не служат Мне, но в слепоте греховной
Приносят в жертву демонам себя».
Следует признать правильность православных иерархов позволивших православным священникам иметь семью.
Человек — это микрокосм, малое подобие Бога, и ему по мере своих сил необходимо найти компромиссное решение совмещения двух разных сил при доминанте, главенстве духовности.
«Лучшая доля не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы властвовать над ними, не подчиняясь им» — объяснял языческий философ Аристипп. Компромиссную точку зрения выражал и немецкий мыслитель Генрих Гейне:
«Деист считает священным лишь дух, рассматривая его как Божественное дыхание, которое Творец Вселенной вдохнул в человеческое тело… Евреи видели в теле низкую, жалкую оболочку «руах ганодаш», а христиане — зло, чувственность приходилось прикрывать лицемерием, что породило зло и грех…
Пуруша (душа) вновь вступает в брак с Пакрити (телом). Следствием их насильственного разлучения явилась великая мировая раздвоенность, зло… Мы заботимся о благе материи, о материальном счастье
Кстати, по поводу вышесказанного можно заметить, что отделить церковь, как носитель и столп духовности и нравственности, от государства – это тоже самое что насильственно вывести душу из тела.
Человек, как микромир, микрокосм включает в себе обе эти части Мира. И порой ему от этого бывает сложно, трудно и даже приходиться мучительно выбирать. В древнеиндийском Священном трактате «Бхагават-Гита» Бог вещает:
«Я — сила сильных, свободных от страсти и желания. Я — половая жизнь, не противоречащая религиозным принципам».
Родившийся во второй половине XVI века немецкий сапожник Яков Бёме удививший окружающих своими откровениями и философскими способностями утверждал:
«Бог есть Все, Он есть Тьма и Свет… одно не охватывает другого, одно не есть другое, и все же есть лишь Одно Единое Существо, но различенное мукой; оно различено также и волей».
Бёме объяснял, что Бог, разделённый внутри себя на противоположности, страдает и мучается от своего внутреннего разделения и внутреннего противоборства. Это является причиной его гнева и сострадания. Ведь, например, если у отца два сына, один из которых воспитанный и учится на отлично, а второй двоечник и хулиган, и они не ладят между собой, то отец от этого страдает, сильно переживает, но любит обоих, ибо это его дети, его кровь. Опять стоит напомнить мудрейшего язычника Гермеса Трисмегиста:
«Правильно, верно без лжи и истинно то без сомненья: что то, что внизу и во вне, подобно тому, что в выси и в глуби, и то, что в глубине и вверху, подобно тому, что внизу и снаружи; для исследования чуда Единства».
По поводу этого высказывания на лекции среди преподавателей университета в С.-Петербурге в 2001г. один известный профессор-египтолог и доктор сразу нескольких наук спросил меня – как в этом Мире происходит чудо соединения материи и сознания, как это выглядит в единстве?
Я ответил: посмотрите на человека – ваша рука и нога в отдельности – это просто безмозглая, недумающая материя своеобразного строения каковых бесчисленное количество в этом Мире, но благодаря связи с сознанием, с мыслю - рука движется; движется рефлексивно под воздействием и управлением подсознания или под управлением сознания сознательно вырезает ложку или обдуманно наносит кому-то апперкот.
В Мире также есть и Сознание и Подсознание, законы последнего действуют в том числе и как законы физического мира «автоматически», всегда, перманентно. И если связь в человеке между сознанием и материальным телом можно объяснить благодаря обнаруженным нервам, сети и системе нервов, то аналогичные по функции нервы этого Мира современными учёными ещё не обнаружены, они, вероятно, имеют энергетически-полевую структуру. А обнаружить это не просто, потому что, возможно, наша планета внутри этого Мира, в теле Мира является как электрон или даже кварк в нашем теле, поэтому, глядя с этой «точки» вверх, в небо очень трудно во всём разобраться из-за масштабов.