История долгов наших: Долги и темная сторона богатства
Шрифт:
Психологи XX века черпали свое вдохновение не только в древних мифах, но и в работах художников XIX века. Фрейд считал, что «поэты», под которыми он понимал не только собственно поэтов, но и вообще творцов художественного текста, «в познании разума ушли намного вперед по сравнению с нами, простыми людьми». Сам Фрейд был многим обязан древнегреческим драматургам и библейским сказаниям, а также Ибсену; Юнг хорошо знал немецкий фольклор и аниме-драмы, например балеты «Жизель» и «Лебединое озеро». Если же вас интересуют не столь бесплотные и мистические переживания, а, например, динамика силы по Альфреду Адлеру или зависимость общества от того, кто кому и сколько должен, вам не повредит знакомство с несколькими квазиреалистическими романами XIX века.
Самую лучшую иллюстрацию к варианту игры «Должник», который, по классификации Эрика Берна, получил название «Попробуй получи с меня»,
Интересно было бы знать, сколько семейств ограблено и доведено до разорения великими надувалами вроде Кроули? Сколько знатных вельмож грабят мелких торговцев, снисходят до того, что обманывают своих бедных слуг, отнимая у них последние деньги и плутуя из-за нескольких шиллингов? Когда мы читаем, что такой-то благородный дворянин выехал на континент, а у другого благородного дворянина наложен арест на имущество, и что тот или другой задолжали шесть-семь миллионов, то такие банкроты предстают перед нами в апофеозе славы, и мы даже проникаемся уважением к жертвам столь трагических обстоятельств. Но кто пожалеет бедного цирюльника, который напрасно ждет уплаты за то, что пудрил головы ливрейным лакеям; или бедного плотника, сооружающего на свои средства павильоны и всякие другие затейливые штуковины для dejeuner миледи; или беднягу портного, который по особой милости управляющего получил заказ и заложил все, что мог, чтобы изготовить ливреи, по поводу которых милорд, в виде особенной чести, самолично с ним совещался? Когда рушится знатный дом, эти несчастные бесславно погибают под его обломками. Недаром в старых легендах говорится, что прежде чем человек сам отправится к дьяволу, он спровадит туда немало других человеческих душ [15] .
15
Перевод М. Дьяконова.
Одна из экономических теорий утверждает, что умножение богатства у богатых — факт положительный, поскольку часть богатства, благодаря щедрым расходам, будет «просачиваться» вниз и достанется тем, кто стоит ниже на экономической лестнице. Отметим, что «просачивание» больше похоже не на падающий водопад, а на протечку в кране: даже самые оптимистичные сторонники этой концепции, судя по применяемым ими выражениям, не верят в то, что ниспадающий поток будет обильным. Но все в человеческом воображении и, следовательно, в человеческой жизни может иметь как положительный, так и отрицательный смысл. И если теория «просачивающегося» богатства является положительной, то теория «просачивающегося» долга будет отрицательной. Долги, «просачивающиеся» вниз от крупных должников, могут сами по себе быть небольшими, но оказаться непомерными для тех, на кого они «просачиваются». Бедный мистер Реглс, у которого Кроули снимали домик, не заплатив за него ни гроша, оказался полностью разоренным, когда семейка Кроули распалась и съехала из дома.
«Ярмарка тщеславия» — это название города в «Странствиях пилигрима» Джона Буньяна («Ярмарка Суеты» в русском переводе), где оно иллюстрирует не только слова «Суета сует — все суета» из книги Екклесиаста, но и ярмарку земных благ, как материальных, так и духовных, а также то состояние сознания, когда буквально все выставлено на продажу.
Буньян предоставил полный перечень того, что продается на Ярмарке Суеты: дома, земли, ремесла, места, почести, привилегии, титулы, страны, царства, вожделения, наслаждения, радости всех видов, шлюхи, сводники, жены, мужья, дети, господа, слуги, жизни, кровь, тела, души, серебро, золото, жемчуг, драгоценные камни — все, что пожелаешь.
Неужели все? Каждое человеческое общество устанавливает ограничения на то, что может быть продано или куплено, но на Ярмарке Суеты у Буньяна ограничений нет. Тем не менее все, кто путешествует,
К середине XIX века, однако, этот переход давно завершился. Оставалась определенная доля благочестия и чопорной морали — ножки фортепьяно следовало называть «конечностями», чтобы не быть превратно понятым; воспитанная девушка никогда бы не села на стул, который только что освободил молодой человек, поскольку предполагалось, что оставшееся в подушке стула тепло его тела может подвергнуть ее соблазну. Но при этом сделавший карьеру в церкви священник никогда не разразился бы проповедью против развращающего душу богатства. Голос Теккерея звучит иначе, чем недвусмысленные, гневные, обличения Буньяна, продиктованные его наивной верой. Это, скорее, свидетельства скучающего остроумца, стремящегося запечатлеть то, что происходит в материальной плоскости нашего существования. Его роман, говорит он нам, — это кукольное представление, а в кукольном представлении все персонажи уступают в размерах зрителям и существуют только для нашего развлечения, а не для нравственного совершенствования. Таким образом, «Ярмарка тщеславия» Теккерея — это комический роман или, по крайней мере, ироничный: Родон Кроули и Бекки Шарп всегда исчезают с тем, что им удалось прикарманить, причем «исчезают» буквально — каждый из них всякий раз покидает поле совместного боя и оказывается не в Англии, а в какой-то другой стране.
Повествование о Бекки Шарп и Родоне Кроули — это комический вариант игры «Попробуй получи с меня». Однако в большей части литературных произведений XIX века отношение к долгам выглядит серьезнее и мрачнее. Тема долгов воистину вездесуща, трудно остановиться на чем-нибудь определенном. Может, нам родиться в долговой тюрьме, как, например, крошка Доррит у Диккенса? Или испытать на себе все последствия безрассудных долгов, когда, как в «Хижине дяди Тома», приходится продавать людей, чтобы заплатить по счетам? Или с треском разориться, как в романе «Домби и сын»? Или, может быть, перенесясь на несколько десятилетий вперед, задуматься над печальной судьбой двух подававших надежды, но не выдержавших жизненной гонки писателей из остросоциального романа Джорджа Гиссинга «Новая улица литературной богемы», посвященного литературным поденщикам?
Или стоит обратиться к тому, как долг влияет на судьбу женщины? Тогда мы должны начать с романа Флобера «Госпожа Бовари» (1857 год), в котором провинциальная героиня решается на внебрачную любовную связь, безмерно много тратит только для того, чтобы побороть скуку, но решает отравиться, боясь, что не получающий деньги кредитор ее разоблачит и откроется тайна ее двойной жизни. Флобера обвинили в оскорблении морали, а он в суде использовал описание ужасной картины смерти Эммы как доказательство высокой нравственности, скрытой в романе. Расплатой за распущенность стал мышьяк, который не только убил героиню, но и обезобразил ее, утверждал Флобер. Но это была лишь уловка автора — на самом деле Эмму погубила ее страсть к покупкам. Если бы она заставила себя изучить бухгалтерию с ее двойным счетом и научилась сводить баланс, то до конца своих дней могла бы изменять мужу, хотя и стесняя себя в тратах.
А может быть, нам следует пересечь Атлантику и проследить за достойной сожаления карьерой Лайли Барт из романа Эдит Уортон «Дом мирта», которая, умей она управлять долгами, не стала бы принимать яд. Лайли не стала размышлять над принципом «око за око»: если мужчина дает деньги и не настаивает на возвращении их с процентами, значит, он скоро заявит о плате другого рода. Лайли не только отказала ему, но и не захотела извлечь выгоду из компрометирующих писем своего лживого друга, не оставив тем самым себе места в обычном мире. Лайли Барт была чиста, как лилия, о чем говорит ее имя, но она была и слишком чиста, чтобы идти на какой-то бартер, как намекает ее фамилия. Лайли появилась на брачном рынке, но цена ей была невысока, потому что она не имела денег и не могла смириться с пошлостью потенциальных покупателей. В конце концов ее репутация пострадала, а испорченный продукт уже никому не нужен.