История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима

Бауэр Сьюзен Уайс

Расширение Египта

Как царя живых, бога Гора ассоциировали с солнцем, звездами и луной: другими словами, он был, как предполагает египтолог Рудольф Антес, «тем божественным телом, которое проявлялось явно днем ли, ночью ли… постоянным правителем неба, который, в отличие от солнца, не исчезает в ночное время».⁴ Сила Гора ни прибывала, ни убывала.

Древние фараоны Египта объявлялись земным, телесным воплощением Гора; они несли ту силу, которая не «исчезала в ночное время» –

то есть с их смертью. Тем не менее все цари умирают. Поэтому египетская теология приняла неизбежное. Когда фараон умирал, он больше не считался воплощением Гора, но становился олицетворением Осириса, который был одновременно и царем загробного мира, и отцом Гора, царя всего живого. [44] Теперь земной сын мертвого фараона брал на себя роль воплощения Гора. Это весьма практическое использование существующей теологической системы обеспечивало изящное осуществление законного наследования правителей. Новый царь был не просто сыном прежнего царя, но становился в некотором смысле воплощением своего отца. Фараоны могли умирать, но реальная власть не уменьшалась ни на йоту. Царь Египта не был в первую очередь личностью – ни Нармер, ни Ден, ни Джер. Он был носителем Власти.

44

Рассматривая египетскую теологию, полезно помнить замечание Рудольфа Антеса, что «египетская религия… абсолютно свободна от той логики, которая уничтожает одну из противоречащих друг другу концепций» («Египетская теология в третьем тысячелетии до н. э.»). (Прим. авт.)

Социологи называют такую структуру «позиционным наследованием». Оно объясняет растущую тенденцию египетских царей брать имена своих предков – ведь это были не просто имена, они символизировали особый аспект неумирания царской власти.⁵ Другой аспект того же явления – обычай жениться на сестрах (а иногда и на дочерях). Когда фараон наследует своему отцу, его мать (жена предыдущего фараона) в некотором смысле оказывается и его женой тоже; в конце концов он становится (как бы) отцом самому себе.⁶ Обратим внимание, что все это происходило за несколько веков до осознания Эдипова комплекса. Для египтян в кругу семьи легче и проще было найти себе жену.

Аджиб, четвертый царь Первой династии, добавил новый наглядный титул к своим прежним царским именованиям: несу-бит. Хотя два этих египетских слова имеют значение «сверху» и «снизу», несу-бит отражает не то, что фараоны правили Верхним и Нижним Египтом. Скорее этот термин относится к верхнему и нижнему существованию. Несу — это божественная власть правителя, верхняя царская власть, которая переходит от царя к царю; бит — умерший держатель этой власти, царь внизу.⁷

Аджиб, первый царь, который взял этот титул, имел проблемы, упорствуя в своей бит — вероятно, это был первый столь яростный протест в истории. Его могила окружена шестьюдесятью четырьмя принесенными в жертву египтянами – данью его положению держателя высшей царской власти. С другой стороны, его гробница, земной памятник верхнему царю, оказалась самой запущенной в Абидосе. И что еще хуже, его имя оказалось соскоблено с различных памятников, где оно первоначально было высечено.

Человеком, который приказал стереть это имя, был Семерхет, следующий фараон. Уничтожение имени предшественника стало попыткой переписать прошлое. Если имена, которые фараоны давали себе, выражали вечное удержание верхней власти, их написание «внизу», магическими могущественными знаками иероглифов, вписывало их в структуру загробного мира. Стереть написанное имя фараона означало убрать его из земной памяти.

Попытка стереть имя Аджиба предполагает, что Семерхет в лучшем случае был узурпатором, а в худшем – убийцей. Захват им нижней царской власти, похоже, удался; он выстроил себе прекрасную

гробницу, гораздо б льшую, чем гробница Аджиба; здесь было вылито так много священного ладана, что масло пропитало землю на три фута вглубь и все еще пахло, когда гробницу раскопали в начале 1900-х годов.⁸ Но его усилия заявить права на несу, царскую власть наверху, оказались менее успешными. «В его правление, – записывает Мането, – происходило много чрезвычайных событий, и даже случилось громадное бедствие».

Загадочное замечание не истолковывается ни одним более поздним комментатором. Но изучение земли вокруг Нила открывает, что к концу Первой династии разливы реки катастрофически уменьшились. Ко времени Второй династии подъем воды стал в среднем на три фута ниже, чем был за сто лет до того.⁹ Если уменьшение разливов медленно заставляло египетских крестьян уменьшать урожаи, основная причина недовольства могла прийтись как раз на время, когда узурпатор Семерхет был занят обезличиванием памятников Аджибу по всему Египту.

Всей своей жизнью Египет зависел от регулярных разливов Нила – события, которое изменялось от года к году в мелких частностях, но по сути оставалось одним и тем же на протяжении веков. В роли солнца-бога Гор нес с собой одну и ту же комбинацию перемен и стабильности: все восходы и закаты солнца разные, но каждое утро солнце появляется на восточном горизонте. Титул несу-бит предполагает, что царь символизирует собой эту двойственность неизменной вечной силы и ее вариабельных земных проявлений. Похороненный царь возвращается назад в своем сыне – похожим, но другим. Он был как многолетнее растение, которое каждый год вырастает с другими цветками, но от того же корня.

Семерхет, стирающий имя фараона – а случилось это, насколько мы знаем, впервые – неизбежно покушался на всеобъемлющую концепцию царской власти. Это было сродни внезапному открытию, что папа, многие годы авторитетно издающий буллы, был выбран конклавом кардиналов по ошибке. [45] Если затем разливы Нила начали уменьшаться, и предела этим уменьшениям видно не было, одна из основных составляющих царского могущества также давала слабину. А что случится потом – может быть, не взойдет солнце?

45

Да, я понимаю, что в действительности это невозможно – именно поэтому и привожу такую аналогию. (Прим. авт.)

Правление Семерхета закончилось переворотом – достаточно кардинальным, чтобы Мането оценил его как начало Второй династии. Самым важным ее отличием от первой стало прекращение жертвоприношений при похоронах.

Не похоже, чтобы египетские цари внезапно начали испытывать неизвестное им до того уважение к человеческой жизни – как это пытаются предположить некоторые историки («Расточительная практика человеческих жертвоприношений закончилась с Первой династией»). Более вероятно то, что вера в притязание на неоспоримую силу Гора резко ослабела. Царь Второй династии не мог более принуждать людей уходить с ним в мир мертвых – вероятно из-за того, что не мог больше гарантировать, что он, и только он, удерживает положение несу-бит. Он больше не мог утверждать, что имеет не подвергаемое сомнению право сопровождать души царского эскорта за горизонт.

В этой Второй династии, которая началась, как обычно считают, около 2890 года, правило неясное количество царей. Следом за засухой (доказательство неумения царя контролировать жизнь и смерть) разразилась гражданская война, которая бушевала несколько лет. Она достигла своего апогея в правление предпоследнего царя, Секемиба – надпись говорит, что южная армия сражалась с «северным врагом в городе Нехеб».¹⁰ Нехеб, древний город богини-грифа, был восточной частью Иераконполиса. Он лежал на сто миль южнее Абидоса, далеко в глубине земель Верхнего Египта. Проникновение восставших из Нижнего Египта так далеко означает, что во время Второй династии южан власть Верхнего Египта в империи была почти низвержена.