История Дзен - Буддизма
Шрифт:
В своем исследовании «Дзэн и японская культура» Суд-зуки цитирует длинный отрывок из трактата по искусству владения мечом, где Такуан, обращаясь к мастеру Ягую Тадзима-но-ками, указывает на несомненную связь этого воинского искусства с дзэн. В искусстве владения мечом, как в дзэн, все зависит от правильного отношения, которое заключается в том, что безмятежный разум проявляется в безостановочном движении. Ни одна мысль не должна омрачать чистое зеркало сознания, которое должно мгновенно реагировать на любой раздражитель. Секрет владения мечом состоит в способности к спонтанному и беспрепятственному проявлению просветленного сознания. Подобно тому как просветленный воспринимает события по мере их проявления и реагирует на них сообразно их характеру,
В руководстве XVII века по бусидо («Пути воина»), озаглавленном «Хагарурэ» и написанном в дзэнском духе, указан путь для преодоления страхов, и, в частности, страха смерти. Дзэн значительно повлиял на конечное формирование «Пути воина», основанного на конфуцианских принципах, практиковавшегося в Средние века и окончательно систематизированного в период Токугава конфуцианцем Ямага Соке (1622–1685). Японские рыцари-самураи применяли на практике основной принцип дзэн, а именно возвышались над жизнью и смертью. Впрочем, история человечества убеждает нас в том, что бесстрашие перед лицом смертельной опасности отнюдь не является главной из человеческих добродетелей. Игра с жизнью и смертью может породить звериную жестокость. Так, страстный поклонник бусидо, сёгун Йемицу имел обыкновение гулять по ночным улочкам Эдо и пробовать острие своего меча на телах людей, как живых, так и мертвых. [33]
33
Политические успехи Йемицу едва ли служат оправданием его злобного нрава. На практике «Путь воина» далеко не таков, каким представляется в теории. В период Токугава воинское сословие перестало пользоваться былым уважением и многие самураи стали для страны настоящим бичом. Даже восхваляемая в литературе месть сорока семи ренинов демонстрирует убожество нравственных устоев бусидо.
С появлением в Японии школы Обаку духовная жизнь дзэн несколько оживилась. В действительности связи между китайскими и японскими храмами никогда окончательно не прерывались. С торговыми судами в страну постоянно прибывали буддийские монахи, привозившие с собой новые священные тексты и учения. Большинство китайских наставников толка дзэн проживали в трех «храмах блаженства» (фукудзи) в Нагасаки — Кёфукудзи, Фукусай-дзи и Сёфукудзи. При жизни китайского наставника дзэн Йин-юаня (яп. — Ингэн, умер в 1673 году) все три храма принадлежали секте Обаку.
Несмотря на свой шестидесятилетний возраст, Иин-юань наконец откликнулся на очередное приглашение посетить Японию, несмотря на то, что незадолго до этого его ученик Ие-лань уже стал жертвой кораблекрушения. По прибытии в Японию в 1654 году Йин-юань остановился в Нагасаки в храме Кёфукудзи, но на следующий год переехал в Киото, где основал главный храм своей секты. Правительство сёгуната, хотя и не испытывало особых симпатий к буддизму, отнеслось к этому доброжелательно. Новый храм, возведенный неподалеку от Удзи, на юго-восточной окраине Киото, в соответствии с китайской традицией был назван Обаку-сан Мампукудзи («Храм тысячекратного блаженства на горе Хуань-по»).
Несмотря на строгие ограничения законов периода То-кугава, новое учение быстро распространялось. Йин-юань привез с собой около двадцати учеников; впрочем, половина из них вернулась в Китай. Однако к оставшимся монахам вскоре присоединились японские последователи, одним из которых был Му-ань {яп. — Мокуан, умер в 1684 году), который стал преемником Йин-юаня и получил от него печать Просветления. Вначале большинство монахов
Одним из выдающихся японских монахов был Тэтсу-гэн (1630–1682), который, услышав о славе Йин-юаня, поспешил в новый храм, где со временем достиг просветления под руководством Му-аня. Тэтсугэн стал ревностным популяризатором идей секты Обаку. Благодаря его усилиям увидело свет собрание сутр и священных текстов всех буддийских сект, которое насчитывало 6956 томов. Этот наставник уважительно относился к сутрам и поставил целью своей жизни повсеместное распространение буддийского канона.
Таким образом, сутры играли важную роль в дзэн школы Обаку, представители которой отрицали грубые формы синкретизма и сочетали изучение священных писаний с практикой дзэн (киёдзэн ичи). В своей аскетической практике эта секта напоминала школу Ринд-зай. Иными словами, признавая возможность внезапного просветления для особо одаренных учеников, не отрицалась необходимость постепенного постижения истины для людей более скромных умственных и духовных способностей. Постепенный путь к просветлению также мог предполагать элементы амидаизма (нёмбуцу). Однако последователи школы Обаку понимали поклонение Будде Амиде в рамках монистическо-идеалисти-ческой доктрины. Амида не рассматривался в качестве некоего высшего существа, наделенного сверхъестественными силами. К нему относились как к Духу Будды, воплощенному в каждом живом существе. Вне сознания Амида не существует, равно как не существует Чистая земля вне пределов человеческого сердца. Подобно практике коанов, техника нёмбуцу служила для реализации природы Будды.
И поныне в своих ритуалах и образе жизни адепты школы Обаку сохранили черты китайской традиции. Сутры декламируются с китайскими интонациями, присущими периоду Мин, и в сопровождении игры на китайских музыкальных инструментах. Строения храма Мампукудзи повторяют китайский архитектурный стиль того времени и сильно отличаются от дзэнских зданий. Со временем китайские формы несколько уступили элементам японской культуры и быта. Например, японские соломенные сандалии вытеснили китайскую обувь. Но способы приема пищи остались китайскими. Монахи едят из общей миски, используя традиционные палочки.
Влияние китайской культуры и религии в период процветания секты Обаку несравнимо с тем влиянием, которое оказывали дзэнские наставники в Средние века. Китайским монахам, которые прибыли в Японию в конце минской эры, было далеко до тех выдающихся наставников, которые появились в стране в предыдущие столетия. Впрочем, школа Обаку не добилась существенного влияния на умы, в значительной степени в силу внешних обстоятельств. В период правления Токугава пресекалось любое проявление гражданских свобод, будь то свобода воли или свобода духовного самовыражения. Поэтому распространение идей секты Обаку носило эпизодический характер, а храм Мампукудзи с его обитателями оставался своего рода китайским островком в океане Японской империи.
Одной из наиболее отличительных черт интеллектуальной жизни в эпоху Токугава было стремление к обновлению и поиск новых идей на основе духовного наследия прошлого. Интерес к изучению древней конфуцианской литературы сторонниками движения Когаку и синтоистской секты Кокугаку был порожден желанием вдохнуть новую жизнь в первоисточники. Несмотря на то что их творческий потенциал был несравним с европейским периодом эпохи Возрождения, попытки нового осмысления религиозно-философских основ были очевидны. Среди буддистов наиболее рьяными сторонниками обновления были адепты дзэн. Начиная со второй половины XVII века они выступают как реформаторы и глашатаи новой религиозной жизни. Режиму Токугава не удалось сломить естественное стремление людей к поиску духовных идеалов. Мы приведем имена лишь нескольких выдающихся людей этого времени, слава которых, впрочем, меркнет по сравнению с величием Хакуина.