История Филиппин
Шрифт:
Территориальные захваты Испании в Полинезии и Австралии (на рубеже XVII в.) были незначительны и недолго удерживались испанскими колонизаторами. Филиппины оставались единственным прочным «приобретением» Испании в Азии.
Испанское завоевание превратило Филиппинский архипелаг в составную часть гигантской колониальной империи Испании. В 1571 г. Манила была объявлена столицей испанской колонии, административно подчинявшейся Мексиканскому вице-королевству, первым губернатором Филиппин был назначен Легаспи. В устье Пасига, где до прихода колонизаторов теснились свайные жилища малайских селений, поднялись каменные башни и стены города-крепости Интрамуроса («Город внутри стен»), заселенного испанцами центра Манилы.
Формы и методы испанской колониальной политики на архипелаге базировались на опыте колонизации Латинской Америки, но было и немало отличий, порожденных конкретными условиями Филиппин. Установление испанского режима на Филиппинских островах не сопровождалось катастрофическим уничтожением людских и материальных ресурсов, как это происходило на Американском континенте, где физическому истреблению подвергались целые народы.
Отсутствие на Лусоне и Висайских островах
Немаловажную роль играли экономические и демографические факторы. На островах было мало золота, не было вовсе серебра и пряностей, т. е. отсутствовали те колониальные ресурсы, которые наиболее ценились в Европе. Испанская колониальная политика основывалась на примитивных методах эксплуатации (соответствовавших низкому уровню развития производительных сил в самой метрополии), сводившихся к прямому ограблению естественных богатств колоний. В условиях Филиппин основным источником колониальных доходов становился труд завоеванного населения. Поэтому испанцы были заинтересованы в сохранении людских ресурсов, тем более что население архипелага было немногочисленным. В XVII в. оно составляло немногим более 0,5 млн. человек. Наибольшая концентрация наблюдалась на Панае (более 60 тыс.), Центральном Лусоне (более 100 тыс.), в Маниле (около 30 тыс.). В основном же население было рассеяно небольшими группами по территории архипелага.
При общем низком уровне развития производительных сил, дробности населения, слабых внутриэкономических связях любое нарушение демографического баланса вызывало серьезные экономические осложнения. Первые десятилетия колонизации сопровождались продовольственными кризисами, связанными с тем ущербом, который наносил хозяйству архипелага процесс завоевания, с сокращением, хотя и сравнительно небольшим, местного населения и с увеличением потребляющего слоя — испанского колониального аппарата. Впрочем, в количественном отношении испанцы составляли менее 1 % общей численности населения архипелага. Дважды — в середине 70-х и в начале 80-х годов — нехватка риса и другого продовольствия была настолько велика, что возникал вопрос о прекращении колонизации и об уходе испанцев с Филиппин. Все же колонизация не прекратилась, но среди испанцев прочно укоренилось мнение о Филиппинах как колонии, лишенной всякой экономической ценности. Испанская корона была заинтересована в сохранении азиатской колонии с точки зрения политического престижа монархии, обладания стратегической базой у границ португальской колониальной империи и поблизости от китайского рынка.
Не меньшую заинтересованность в колонизации архипелага проявляла католическая церковь, деятельность которой опиралась на военную и финансовую мощь государства. Ватикан по так называемому соглашению о королевском патронате передал испанским монархам верховную власть над «Церковью Индий» (т. е. в колониях Нового Света и на Филиппинах) и право на подбор кадров церковников для колониальных владений. Испанская же корона брала на себя все расходы по содержанию католического духовенства в колониях и предоставляла ему монопольное право на христианизацию населения завоеванных территорий. Эту функцию исполняли главным образом представители регулярного (черного) духовенства. Католические монахи, объединенные в религиозные ордена и братства, отличавшиеся дисциплинированностью и сплоченностью, были лучше подготовлены к миссионерской деятельности в колониальных странах, нежели представители секулярного (белого) духовенства. Жажда наживы, будь то стремление к личному обогащению или забота о процветании орденов, была главным мотивом религиозного рвения монахов, хотя, несомненно, были среди них и убежденные фанатики, искренне верившие в свою миссию «воинов христовых», готовые ради ее выполнения к любым невзгодам и лишениям.
На Филиппинах религиозные ордена были ударной силой испанского колониализма. Их «заслуги» в деле распространения и утверждения испанского господства на архипелаге высоко ценились короной. «В каждом монахе, — писал генерал-губернатор Филиппин начала XVII в. Антонио де Морга, — король имеет генерал-капитана и целую армию». Многое из опыта религиозной деятельности в Латинской Америке было перенесено на Филиппинские острова. Как и в отношении американских колоний, в обоснование законности завоевания Филиппин церковь выдвигала идею о необходимости освобождения «туземцев» от «власти дьявола», олицетворявшейся в «варварском» правлении местных вождей. На начальном этапе колонизации, когда перед испанцами стояла задача разрушения доколониальных традиций и институтов и ликвидации политического влияния местной эксплуататорской верхушки, религиозная пропаганда, направленная на «защиту» угнетенного населения, была весьма своевременна и шла на пользу колонизаторам. В 80-е годы XVI в. представители церкви выступили против существовавшего на островах домашнего рабства как аморального, противоречившего принципам христианства института. Речь шла о низшем слое зависимых общинников категории алипинг-сагигилид, принадлежавших бывшим дато и махарлика. Испанские конкистадоры также пользовались трудом домашних рабов, которых отбирали или покупали у местной знати. Прибывшему в Манилу в 1581 г. епископу Доминго де Саласару пришлось сразу же (епископство только что было учреждено в азиатской колонии) вступить в конфликт с генерал-губернатором, защищавшим интересы испанских колонистов и потому сопротивлявшимся отмене рабства. Конфликт закончился победой епископа. В 1588 г. Филипп II издал указ, запрещавший использование труда домашних рабов на Филиппинах, подтвержденный папской буллой 1591 г. [10] . Борьба за отмену рабства, так же как и обличения разного рода злоупотреблений конкистадоров, исходившие от представителей церкви, в конечном счете были направлены на укрепление колониального режима.
10
Отмена
Церковь в отличие от светских властей проводила лишь более гибкую и изощренную политику в отношении местного населения, учитывая, что колониальный режим был еще недостаточно прочен. Но уже в начале XVII в., когда испанцы укрепили свои позиции на архипелаге, церковники отказались от проповедей гуманности и справедливости, превратившись в главных проводников колониальной эксплуатации.
Основную группу церковников образовывали монахи — представители четырех религиозных орденов. Первыми на островах обосновались августинцы (с 1565 г.), в 1577 г. прибыли францисканцы, в 1581 г. — иезуиты, в 1587 г. — доминиканцы [11] . К началу 90-х гг. XVI в. в колонии действовало 267 миссионеров. К концу XVI в. (по специальному указу Совета Индий) каждому из четырех орденов были выделены части территории архипелага. Самые плодородные и густонаселенные районы Лусона и Висайев получили августинцы, положившие начало христианизации. Францисканцам была отведена территория в Южном Лусоне (район п-ова Биколь и провинции Камаринес). Иезуиты получили большую часть Висайских островов и Северный Минданао. Доминиканцам отвели провинции Пангасинан и Кагаян на северо-востоке Лусона. Кроме того, в Маниле, поделенной между всеми орденами, они получили район Париан, населенный китайцами. В результате территориального раздела в выигрыше оказались августинцы и францисканцы. Неравномерность распределения территорий с точки зрения их экономической ценности стала одной из причин постоянных разногласий и острой конкуренции между орденами.
11
В начале XVII в. (1606) на островах появились представители еще одного ордена — реколетов («босоногие августинцы»).
Представителей белого духовенства было намного меньше монахов (в 1591 г., по испанским данным, всего 20 священников). Учрежденное в 1581 г. манильское епископство было превращено в 1591 г. в архиепископство, которому подчинялись три епископства: Нуэва-Сеговия (Северный Лусон), Нузва-Касерас (Южный Лусон) и Себу (Висайи и Северный Минданао).
Христианизация осуществлялась одновременно с военной экспансией и колонизацией. Задача миссионеров заключалась в том, чтобы с помощью религиозной пропаганды окончательно «замирять» захваченные территории и готовить их жителей к подчинению новой власти. На первых порах новая религия встречала недоверие, а нередко и откровенную враждебность состарены филиппинцев, для которых фигуры миссионера и конкистадора одинаково олицетворяли иноземную агрессию. Элементы насилия играли значительную роль, но в целом процесс христианизации Филиппин протекал более мирно, нежели религиозная экспансия в странах Латинской Америки (как и весь процесс завоевания и колонизации). За 1565–1570 гг. миссионерам удалось окрестить лишь 100 филиппинцев. Среди первых обращенных преобладали дружественные испанцам «союзные» дато и их семьи в развитых районах архипелага. Медленные темпы христианизации были связаны с малочисленностью миссионеров (по всей стране тогда действовало лишь несколько десятков августинцев), языковым барьером (монахи еще не успели изучить местные языки), продолжавшимся процессом завоевания. Со второй половины 70-х годов, когда в основном закончился военный этап колонизации, а число миссионеров увеличилось, положение резко изменилось. К началу 80-х годов было окрещено уже 100 тыс. филиппинцев, к 1586 г. — 170 тыс., к 1594 г. — 286 тыс., к 1600 г. — более 300 тыс. К 20-м годам XVII в. было христианизировано почти все население колонии (до 500 тыс. филиппинцев).
Быстрая и массовая христианизация Филиппин была обусловлена особенностями их исторического развития. Испанцы появились на архипелаге в период, когда там шло разложение первобытного строя и зарождение классового общества, нуждавшегося в отвечавшей его потребностям идеологической надстройке. Возникающее классовое общество создавало почву для утверждения единой господствующей религии. В южных районах архипелага этой новой религиозной идеологией, сменившей раннеклассовые религиозные представления, стал ислам. Испанское завоевание приостановило распространение ислама, очистив путь для христианства. Успехи испанских миссионеров в распространении католицизма объяснялись отсутствием на островах развитой религиозной идеологии, которая могла бы противостоять религии колонизаторов. Не случайно португальские миссионеры, действовавшие с не меньшим рвением в странах Востока, где задолго до появления европейцев утвердились мировые религии — ислам и буддизм, добивались ничтожных результатов. То же происходило и с испанскими миссионерами в Китае и Японии.
К началу массовой христианизации Филиппин католическая церковь располагала богатым арсеналом методов и приемов привлечения «язычников» в свое лоно, к их числу относилось изучение монахами местных языков, обычаев, культурных традиций, благодаря чему преодолевались недоверие и отчужденность филиппинского населения. Религиозные представления внушались уже детям в доступных для их восприятия формах. Так, учитывая врожденную музыкальность филиппинцев, миссионеры обучали детей католическим молитвам, которые перелагались стихами и пелись на мотивы народных песен. Всячески поощрялась организация театрализованных представлений на библейские сюжеты и пышных религиозных процессий, которые привлекали филиппинцев своей красочностью и способствовали пробуждению интереса к католицизму. Религиозная пропаганда велась в форме устных проповедей, так как религиозная литература была недоступна филиппинцам. В 1593 г. в Маниле была издана «Христианская доктрина» — первая печатная книга на латинском и тагальском языках. В 1597 г. появилось ее второе издание, отредактированное известным теологом-иезуитом кардиналом Беллармино. Издание 1597 г. легло в основу многочисленных «доктрин», переведенных на местные языки, которые служили основным пособием для миссионеров, действовавших в различных районах архипелага. В 70—80-е годы руководство орденов приступило к организации системы начального и среднего религиозного образования, распространявшейся лишь на детей местной верхушки. Что касается основной массы филиппинского населения, то «заботы» о воспитании их в духе «истинных христиан» целиком возлагались на монахов-миссионеров, которые следили за тем, чтобы жители балангаев неукоснительно выполняли все обряды и установления католической церкви.