История Франции т.1
Шрифт:
Не случайно поэтому, что как раз в начале XVI в. мы встречаем первые упоминания о товариществах подмастерьев, о так называемых компаньоннажах. Эти организации существовали и раньше, в качестве союзов взаимопомощи. Но в связи с перерождением цеха, в связи с тем, что во Франции неорганизованная в цехи промышленность имела не меньшее, если не большее значение, чем промышленность цеховая, и последнее обстоятельство облегчало проникновение капиталистической эксплуатации, — одним словом, в связи с начавшимся процессом перерождения подмастерья в рабочего, эти компаньоннажи превращаются из общества взаимопомощи в боевые организации подмастерьев, ведущих борьбу с мастерами за улучшение своего экономического положения.
Правительство
Изобретение Гутенберга проникло во Францию в 1470 г. Первый ручной книгопечатный станок был установлен в подвале Сорбонны тремя немецкими рабочими, выпустившими за первые три года двадцать три книги. В 1474 г. они получили права французского гражданства и на следующий год издали первую библию. В 1487 г. Пьер де Руже издал в двух томах. «Мать историй» — самую красивую иллюстрированную книгу XV в. В Лионе, который скоро стал центром французских книгопечатен, первая книга появилась в 1473 г. В конце XV в. свыше сорока французских городов выпустили свои первые книги. В книгопечатание вкладывались большие капиталы. Издание библии в семи томах с толкованием обошлось ее издателю в 60 тыс. ливров.
Вполне понятно, что печатное дело стало полем особенно острых столкновении хозяев с подмастерьями. В 1539 г. в Лионе, «где находились самые прекрасные печатни этого королевства, а может быть, и всего христианского мира», внезапно типографские подмастерья бросили работу. Этой стачке предшествовало, по-видимому, соглашение подмастерьев, или, как тогда говорили «монополия». Результатом соглашения было учреждение товарищества подмастерьев — компаньоннажа. Последний объявил стачку («трик»). Королевский прокурор обвинял забастовщиков в том, что они «избили прево и сержантов вплоть до увечья и пролития крови». Они «выступили со знаменами и флагами большими отрядами в полном порядке и под командой своих капитанов, лейтенантов и т. д.» [137] . Требования стачечников заключались в следующем: увеличение заработной платы, уменьшение числа учеников, обесценивавших труд подмастерьев. Мастера, в свою очередь, жаловались на то, что подмастерья бросают работу «иногда по самому ничтожному поводу»: свадьба, крестины, похороны.
137
Н. Hauser. Ouvriers du temps passe (XV–XVI siecles). Paris, 1899, p. 179 et suiv; см. также E. Coornaert. Les compagnonnages en France du moyen Sge a nos jours, Paris, 1947; idem. Les corporations en France avant 1789. Paris, 1951.
Борьба шла три месяца. Подмастерья начали голодать. Начала нажимать и администрация. Сенешал лишил забастовщиков права коалиции и постановил, что подмастерья не могут оставлять работу под страхом уплаты штрафа за прогульные дни. Хозяева должны лучше кормить подмастерьев, но мастера имеют право набирать учеников, сколько им заблагорассудится. Это была победа хозяев. Подмастерья не успокоились и стали жаловаться дальше. Дело дошло до самого короля, и в результате был издан ордонанс 1539 г., который объявлял подмастерьев бунтовщиками и запрещал коалиции подмастерьев по всей Франции. Сенешалу дано было право осуждать подмастерьев не только на тюремное заключение и ссылку, но вплоть до пыток и смерти. Не дремали и подмастерья. Они добились судебного решения, запрещающего ученикам работать в некоторые праздничные дни. Тогда раздосадованные мастера постановили эмигрировать в город Вьенн. В Лионе началось настоящее смятение. Муниципальные власти отправили в Париж делегацию и добились для хозяев права иметь неограниченное количество учеников. Это было уже в 1541 г.
Почти одновременно с лионскими забастовали и парижские типографщики-подмастерья. Но и здесь хозяева одержали победу и потребовали для себя тех же прав, что и в Лионе. Король 28 декабря 1541 г. издал эдикт, направленный против подмастерьев. Последних обвиняли в том, что «они собираются целыми бандами, чтобы принудить мастеров-печатников давать им более высокую заработную плату и более обильные харчи, чем таковые им предоставляются согласно старинному обычаю» [138] .
138
H. Hauser. Ouvriers du temps passe, p. 196–197.
Еще долго не могли успокоиться парижские и лионские подмастерья. Но общие условия XVI в. были, говорит историк труда и заработной платы во Франции Озе, для них неблагоприятны. Единственно, что могло сделать правительство — это понизить цену на хлеб путем запрета его вывоза не только за границу, но и из одной провинции в другую. Однако эта мера не столько облегчала положение подмастерьев, сколько обогащала хозяев за счет производителя хлеба — французского крестьянина.
Движение подмастерьев все же было очень далеко от форм, свойственных движениям пролетариата в развитом капиталистическом обществе. В полном соответствии с корпоративным мелкоцеховым духом эти товарищества не обнаружили, да и не могли обнаружить понимания солидарности всех подмастерьев независимо от отрасли производства, к которой они принадлежали. Их крупные союзы, раскидывавшие свои учреждения часто по всей Франции, враждовали между собой, и шумные потасовки и драки разных союзов в каком-либо маленьком городке — обычное явление в жизни подмастерьев старой Франции. Протоколы и дознания, производившиеся по поводу таких стычек, — обширный источник, откуда мы черпаем наши, в общем довольно скудные сведения о положении подмастерьев и о внутренней жизни компаньоннажей.
Хотя развитие капиталистического хозяйства и буржуазного общества происходит в сфере промышленности и производства, но процесс первоначального накопления знает и иные сферы деятельности буржуазии, которые ускоряют ее развитие и способствуют созданию крупных состояний. Таковы колониальный грабеж, эксплуатация буржуазией государственных финансов, появление и рост государственного долга. В этом отношении развитие французской буржуазии имело свои особенности, не проявившиеся в других странах так ярко, как во Франции.
Средневековое сословие горожан, в XVI в. начинавшее складываться в буржуазию, давно уже принимало участие в управлении государством в качестве бюрократии. Знаменитые легисты третьей династии (Капетингов и Валуа) были скромного и обычно не дворянского происхождения. Усложнение государственного аппарата с ростом территории и усилением королевской власти способствовало умножению этого слоя буржуазной по происхождению бюрократии. Часть ее, занимая высшие должности в суде и администрации, получила от короля дворянское звание, но в XVI в. она еще не была признана равноправной настоящему дворянству, «дворянству шпаги», которому приличествовала лишь военная или духовная карьера.
Бюрократия эта все же выделялась из остальной буржуазии, как привилегированная ее часть, и буржуа всегда стремились во Франции, скопив капитал, занять какое-либо чиновное местечко, полагая, что получать жалованье и возможные «безгрешные» доходы куда как спокойнее, чем рисковать своим благосостоянием в торговле и промышленности. Должности свои они покупали у правительства, и жалование было своего рода процентом на капитал, затраченный на покупку.
Эта тяга французской буржуазии к теплым местечкам использовалась дворянским государством, которое смотрело на продажу должностей, как на своего рода внутренний заем, и создавало часто огромное количество совершенно ненужных чиновников, плодило бюрократию и тем привлекало на свою сторону и делало себе послушными верхи горожан, поставлявшие раньше кадры муниципальных учреждений. Указанное явление — чрезвычайно важная черта социального строя Франции и своеобразного развития ее буржуазии. Ее собратья по классу в Англии, встретившись с сильным местным самоуправлением, находившимся в руках местного дворянства-джентри, не могли и мечтать о чем-либо подобном.
«…Сразу же, — говорит Маркс, — по крайней мере с момента возвышения городов, французская буржуазия становится особенно влиятельной благодаря тому, что организуется в виде парламентов, бюрократий и т. д., а не так, как в Англии, благодаря одной торговле и промышленности. Это, безусловно, характерно даже и для современной Франции» [139] .
Тяжелые последствия имела принятая абсолютизмом система государственного хозяйства. Почти все косвенные налоги сдавались на откуп компаниям капиталистов, прямые налоги в случае нужды — а дефицит был постоянным состоянием французских финансов — закладывались под громадные проценты на несколько лет вперед. Эти компании «финансистов» получали, таким образом, право, пользуясь аппаратом государственного принуждения, выколачивать у населения суммы, иногда во много раз превышавшие размеры откупа.
139
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 28, стр. 322.