История города Хулучжэня
Шрифт:
Жена паралитика Ваня сказала:
– Он слишком много выпил и уснул. А ты, братец, еще не наелся, давай перенесем столик в восточный флигель, и ты там выпьешь еще пару рюмочек.
И Ши взглянул на нее и сказал:
– Ну что ж, сестрица, выпью, неужто ты думаешь, что тебя убоюсь?
15
Значительнейшим зданием в Хулучжэне был клуб, расположенный в центре города. От японцев и русских, которые успели постоять гарнизонами в этом городке, осталось множество заимствованных слов, и «клуб» был как раз одним из них.
Этот клуб (его еще называли дворцом культуры) построили вовсе не японцы
Среди спектаклей преобладали опера и танцы с песнями. Жители городка не особо любили слушать оперу, им больше было по душе смотреть песенно-танцевальные номера, которые сами ставили и показывали работники культурно-агитационной бригады.
Изначально культурно-агитационная бригада называлась коллективом художественной самодеятельности – его организовала группа местных мужчин, которые владели искусством игры на духовых и смычковых и пения под собственный аккомпанемент, а позже к ним присоединились многочисленные талантливые певицы и танцовщицы – девушки и молодые женщины. Кадровый состав городка их очень поддерживал и специально выделил несколько боковых помещений клуба для репетиций. Хотя коллектив и был самодеятельным, всё же каждый год у него было много возможностей для репетиций и выступлений. Прежде чем жениться, паралитик Вань играл в этом коллективе на эрху [8] . А теперь его жена пела там оперные партии.
8
Традиционный китайский струнный смычковый инструмент. Эрху используют в народной музыке, в китайской опере и в ансамблях (прим. ред.).
Некоторые говорили, что жена паралитика Ваня никогда по-настоящему не выступала на сцене, только выполняла целыми днями вокальные упражнения: «И-и-и, а-а-а», а полностью ни единой партии не спела.
16
Жена паралитика Ваня затащила И Ши за собой в восточный флигель и застелила на печи-лежанке постель. Запаха мочи здесь не было, но был аромат зубного порошка. И Ши, рыгая от сытости, уселся на край лежанки. Жена паралитика Ваня подтолкнула его, и И Ши упал навзничь на накрытую вышитым сатиновым одеялом лежанку.
В конце концов, благодаря всяческим заигрываниям и усердному соблазнению со стороны жены паралитика Ваня, а также в силу инстинкта, И Ши поборол свою врожденную тупость и из идиота превратился в самца. Он никогда не испытывал такого сильного наслаждения и пришел в такой экстаз, что начал громко кричать. Этот потрясающий до глубины души, пробирающий до печенок крик разбудил паралитика Ваня, который дрых, словно мертвый хряк. В пустой голове И Ши всплыло воспоминание о том куске вареной тыквы, который сунула ему в детстве бабушка. Он тогда сказал, что если станет императором, то будет каждый день есть тыкву,
Стоны, которые доносились из восточного флигеля, где сплелись в экстазе разгоряченные тела, терзали паралитика, лежащего на печи в западном флигеле, пуще любых мук. Сначала он поочередно то одной, то другой рукой отвешивал себе пощечины, а после начал со всей дури биться головой о край печи. К тому моменту, как из восточного флигеля донесся последний протяжный стон И Ши, на лбу паралитика Ваня налилась шишка размером с пампушку.
Когда трижды прокричал петух, жена Ваня обманами и уговорами спровадила И Ши восвояси. Чтобы посеянное семя точно пустило ростки и дало всходы, она велела И Ши каждый вечер приходить к ним пить водку.
Практически целый месяц напролет И Ши каждый вечер наведывался в дом паралитика Ваня поесть и выпить. Ему казалось, что он получает от еды и любви удовольствие, неведомое даже самому императору. Лицо жены паралитика Ваня зарумянилось, и она стала выглядеть куда моложе, чем прежде.
Но однажды она переменилась в лице и сказала И Ши, чтобы тот больше не смел являться к ней на порог. Боясь, что И Ши не захочет уйти, она засунула ему в карман пару вареных яиц. И Ши расстроенно заплакал: его императорские мечты были бесжалостно разбиты.
17
По мере того, как всё жарче становилось лето, усиливался накал политических страстей в городке. Селяне с невиданным революционным пылом развернули в этом маленьком горном селении, которого не было даже на картах, невиданную классовую борьбу.
Размахивая руками и срывая голоса, они днями и ночами безостановочно выкрикивали стандартные лозунги типа «Долой!» и «Да здравствует!». Избитого учителя Цуна (Цуна Большую Челюсть) держали в заложниках «Драчуны» под предводительством Сунь Чжишу; они заставили его исписать все стены в городке шокирующими лозунгами, да еще и крупным шрифтом.
Селяне не занимались земледелием, но всё равно могли вести учет единиц работы. Раз засохли капиталистические всходы и выросла социалистическая трава, значит, цель движения достигнута. Главным врагом был Лю Шаоци, а его подельниками – старик И, Ню Цзогуань и Ван Личжэн, шайка буржуазных чиновников, которые мазали головы маслом, носили форму и красные кожаные сапоги – до того, как Ван Личжэна подвергли критике, он был начальником производственной бригады.
Полное имя старика И люди уже позабыли; на висящей у него на груди табличке были сикось-накось написаны два слова: «Чудовище И». Три омерзительных монстра – Чудовище И, Ню Униформа и Красные сапоги – каждый день жили по строго определенному порядку: склоняли головы, признавая грехи, ходили по улицам в позорном шествии и становились на колени для принятия порции новой критики…
После того как Цун Большая Челюсть исписал стены всего городка лозунгами, он с чистой совестью отдался в руки народного правосудия и совершил самоубийство ради избежания наказания под градом беспорядочных избиений.
Физиологические удовольствия заставили И Ши на время забыть о политических радостях. Воспользовавшись случаем, Яичная Скорлупка (Сунь Чжишу) получил перевес в свою пользу, «Драчуны» победили «Ругателей», а смерть Цуна Большой Челюсти стала блестящим достижением «Драчунов».