История городов будущего

Брук Дэниэл

Огромное разнообразие Бомбея служило питательной почвой для новой культуры, встречающейся лишь в самых космополитичных городах мира. «Калейдоскоп необычных одежд различных племен не только не дает заскучать, но и наводит на определенные мысли, – писал Нараян. – Ни в одном другом городе вы не найдете столько различных каст. Не ошибется тот, кто назовет Бомбей плавильным котлом всех мировых культур»¹⁶. Однако, если судить по бомбейским индийцам, с удовольствием поглядывающим на свои новенькие карманные часы, чтобы не пропустить поезд и не опоздать на занятие по английскому языку, в этом плавильном котле местные приобретали больше европейских черт, нежели европейцы – индийских. Руссле заметил эту тенденцию: «Богатые индусы живут совсем не так, как их предки. Сохраняя верность своим религиозным традициям, они в полной мере усвоили нормы европейской роскоши»¹⁷. Британская

Ост-Индская компания осознанно не желала навязывать подданным европейские порядки, однако в Бомбее вестернизация шла полным ходом благодаря самим индийцам, жаждавшим даваемых ею социальных и экономических преимуществ.

Примечательно, что распространение роскошного образа жизни европейского типа случилось еще до реконструкции Бомбея, в результате которой он стал походить на богатый европейский город. Путешественники удивлялись тому, что при всей своей самобытности Бомбей не выглядел как город в привычном понимании. Несмотря на высотную застройку – а здесь попадались и шестиэтажные здания, – неизвестную в остальной Индии, в Бомбее не было общественных сооружений, соответствующих его стремительно растущему статусу. «Бомбей нельзя назвать настоящим городом, – писал Руссле. – Это скорее скопление многолюдных поселений, расположенных неподалеку друг от друга на одном острове, который и дал им общее имя»¹⁸.

Француз оказался здесь всего на несколько лет раньше срока. Он обратил внимание, что крепостные стены в центре города были уже «в процессе сноса»¹⁹, но и представить себе не мог размаха и великолепия сменивших их зданий. На обломках форта новый губернатор Бомбея сэр Генри Бартл Эдвард Фрер задумал построить город, достойный уже сложившегося на острове общества.

Сэр Бартл Фрер мечтал превратить Бомбей в величайший город Британской империи задолго до своего назначения на пост губернатора Бомбея в 1862 году, когда у него, наконец, появилась такая возможность. Фрер прибыл в Индию за несколько месяцев до своего 20-летия и, быстро продвинувшись по службе, вскоре был уже личным секретарем губернатора Бомбея от Ост-Индской компании. В 1844-м он ввел в обращение новый девиз для ставшего ему родным города urbs prima in Indis. В этом латинском изречении, означающем в переводе «первый город в Индии», была емко выражена мечта Фрера: сделать Бомбей не только ведущим центром страны, но и первым индийским городом в полном смысле этого слова – самоуправляемым городским организмом, который по праву встал бы в один ряд с Лондоном и Амстердамом. Для такого молодого человека это было весьма смелое устремление, особенно если учесть, что Бомбей, при всем его потенциале, оставался на тот момент далеким торговым форпостом, архитектурной доминантой которого по-прежнему являлся могучий оборонительный форт.

Между своими бомбейскими должностями личного секретаря и губернатора Фрер успел побывать членом совета при вице-короле в Калькутте – городе, из которого Ост-Индская компания правила Индией. Занимавшая там несколько зданий в неоклассическом стиле компания мечтала стать наследницей великих империй Греции и Рима, территории которых так же располагались и в Европе, и в Азии. Британский путешественник писал о Калькутте в 1781 году: «Длинные колоннады с открытыми портиками и плоскими крышами [создают] впечатление, напоминающее о… греческом городе эпохи Александра Македонского»²⁰. В 1820-е годы англиканский епископ Калькутты сравнивал город с Петербургом, в котором Карло Росси как раз возводил свой новый Рим. Однако если Калькутта и являлась тропической сестрой российской столицы, как на том настаивал епископ, ее внешность была не более, чем бледной тенью великолепия Северной Венеции. До введения прямого правления Британской короны Индия оставалась скорее торговой факторией, управляемой межнациональной корпорацией, нежели полноценной колонией под властью монарха, и потому размах архитектурных амбиций здесь неизменно сдерживался рачительными счетоводами Ост-Индской компании.

Когда парадный зал построенного в 1803 году правительственного комплекса в Калькутте украсили мраморными бюстами двенадцати цезарей, члены лондонского совета директоров сделали своим коллегам в Индии выговор за разбазаривание средств компании на собственные прихоти. И хотя некий британский лорд, побывавший на открытии здания, парировал, что Индией «следует управлять из дворца, а не из конторы»²¹, куда более распространенным было мнение, что служащие компании должны жить, как государственные чиновники, а не как римские императоры или магараджи.

Подобно тому как он объявил Бомбей первым городом Индии за несколько десятилетий до того, как город заслужил это звание, в Калькутте Фрер придерживался усвоенных им в Бомбее взглядов, предвосхищавших патерналистскую идеологию

эпохи Раджа. Их суть сводилась к убежденности в том, что с помощью европейской культуры и образования даже индийцев можно привести в цивилизованное состояние. Сэр Бартл Фрер и его супруга прославились на всю Калькутту своими добрыми отношениями с европеизированной индийской элитой, представителей которой они даже приглашали на ужины, где были с ними так же учтивы и обходительны, как и со своими белыми гостями. Чета Фрер, наряду с горсткой других британцев, раньше прочих сделала выбор в пользу политики, которая, по выражению одного империалиста, «[создавала] слой подданных, которые, оставаясь индийцами по крови и цвету, обладали английскими эстетическими предпочтениями, моральными установками, мнениями и образом мысли»²². Тем не менее эта панибратствующая с туземцами парочка удостоилась немалого количества косых взглядов – пока не случилось восстание. Британцы извлекли из сипайского бунта главный урок: политика Ост-Индской компании, в соответствии с которой западная культура не навязывалась индийцам в надежде, что так им будет проще мириться с иноземным присутствием, полностью провалилась. Самыми преданными индийцами оказались как раз наиболее вестернизированные из них.

Восстание заставило британцев заняться анализом своих просчетов, и в результате они избрали линию поведения, которая куда больше напоминала бомбейские манеры Фрера. Высказанная в 1853 году мысль Джорджа Кэмпбелла, молодого британского чиновника в Индии, была, как выяснилось, пророческой: «Нам пока не следует бояться того слоя, представители которого дальше других продвинулись в английском образовании и бегло говорят языком газет; напротив – наше правление принесло им одни только выгоды, и к тому же ни интересы, ни наклонности не располагают их к дерзновенным деяниям, связанным с риском для собственного благополучия»²³. После восстания англоговорящие индийцы получили возможность занимать более высокие должности на военной и государственной службе – и тем самым куда активнее влиять на управление Индией. Сам Фрер выдвинул идею «допуска в законодательные органы неофициальных делегатов-индийцев», настаивая, что они могут «просветить нас относительно мнения и нужд наших туземных подданных»²⁴. Став губернатором Бомбея, он немедленно сделал нескольких предпринимателей и образованных людей индийского происхождения своими советниками, тем самым заручившись их моральной и материальной поддержкой в осуществлении намеченной им модернизации.

Относительное спокойствие Бомбея в период восстания подтвердило эффективность опробованной тут комбинации: религиозной терпимости, наличия местной элиты из состоятельных торговцев и технологического прогресса. С точки зрения англичан эксперимент удался, и из аномалии город стал примером для подражания. Собственно, система Раджа во многом сводилась к попытке распространить бомбейскую модель на все прочие крупные города Индии. Власть короны отныне должна была зиждиться на уважении местным населением британских достижений в технической и общественной сфере, а не на ужасе перед их военным превосходством, привязывании непокорных к дулам заряженных пушек и тому подобном. Ставка была сделана скорее на любовь, нежели на страх, и поэтому эпоха прямого правления стала практически непрерывной кампанией по завоеванию индийских умов и сердец. Хоть сипаи и восстали против западного владычества в Индии, вестернизация субконтинента в результате их действий не приостановилась, а, наоборот, ускорилась.

Фрер сделал из Бомбея что-то вроде фабрики по производству вестернизированных индийцев – людей, которые, оставаясь в лоне своих нехристианских религий и сохраняя присущие им традиции, становились англичанами по сути. Любовь местного населения Фрер завоевал тем, что построил величайший город величайшей колонии величайшей империи за всю мировую историю – новый Лондон, полный зданий, достойных Ее Величества. В конце своего губернаторства Фрер беззастенчиво объявлял, что до него ни о какой британской архитектуре в Индии не стоило и говорить²⁵.

Лихой усач сэр Бартл Фрер сочетал грандиозные градостроительные планы со спартанским стилем жизни и ручным управлением муниципальными учреждениями – всем этим он походил на Петра Великого. Фрер ежедневно объезжал индийские районы Бомбея, чтобы почувствовать пульс города. Будучи убежденным патерналистом, он считал, что опеку над индийскими подданными короны ему поручил сам Господь – при посредничестве Ее Величества. Британцам в Индии «самим Господом было доверено доброе управление миллионами Его созданий, – объявлял Фрер. – Какой бы твердой ни была уверенность Англии в том, что никакая сила не сможет вырвать из ее рук Индийскую империю, в основании этой уверенности всегда лежало глубокое убеждение, что отдать эту империю означало бы обмануть высокое доверие»²⁶.