История Ханны, изменившей судьбу
Шрифт:
Маленькая Таня вернулась с широко открытыми глазами.
– Ханна, тебя сейчас прямо замуж выдают.
– За поросенка Рому? Никогда!
Соседи получили отказ, чего и следовало ожидать. Я была престижной невестой. У моего отца к тому времени уже был торговый центр и ресторан в Москве. А кто был дядя Семен? Максимум – старший товаровед. Я была красивой. А Рома… был поросенком.
К тому же мои родители и бабушка, как люди прогрессивные, все же поинтересовались моим мнением.
– За Рому? Ни-ког-да.
Но что бы вы думали? Рома со своими родителями на этом не остановились, решив взять меня измором. Они еще несколько раз приходили свататься в Красной Слободе.
Нет, от домогательств подобных «женихов» я была надежно защищена. Ведь в моей жизни уже была моя первая любовь – прекрасный, но пока еще незнакомый мне Алан.
Глава 3
Скажи мне о твоей нечаянной любви
В повествовании не обойтись без Нары – моей подруги. Она очень много для меня значит. Нара – не только моя лучшая подруга, она моя крестная мама. Моя фея-волшебница – так я ее называю. Естественно подумать, что она моя ровесница, которой можно довериться, рассказать обо всем и которая ждет от меня того же самого. Но нет. Нара значительно старше меня. Я знала ее и до того момента, когда смогла назвать подругой. У нее были хорошие отношения с моей мамой и бабушкой Бертой. Ну, как это бывает у женщин – помочь с готовкой, когда ожидается много гостей на свадьбе или похоронах; дать советы при шитье нового платья; поделиться переживаниями, если возникают проблемы в семье.
Удивительно, когда одиннадцатилетняя девочка выбирает в подруги сорокалетнюю женщину, соглашусь, что такое встречается редко. Даже не помню в подробностях, с чего это началось. Может быть, меня обидели в школе и я пришла домой в слезах. Бабушке или маме было некогда и меня успокоила оказавшаяся у нас дома Нара. Может, была какая-то другая ситуация. Но я почувствовала, что этой мудрой взрослой женщине можно доверить самые страшные девчоночьи тайны, и она не станет смеяться. Ей можно задать такой вопрос, какой в своей семье я поднять бы постеснялась.
С Нарой я могла быть на равных. Но при этом я у нее училась. Жизнь постоянно задает нам уроки. Я благодарна судьбе, что решать эти задачи мне приходилось не одной. Рядом была опытная добрая наставница. Когда я уехала из Азербайджана, она все равно оставалась рядом – мы очень часто созванивались.
У нас в Красной Слободе преобладало еврейское население. Но были и исключения, как почти везде в Азербайджане. Нара – турчанка в традиционной мусульманской семье: муж, дети, внуки. По пятницам она ходила в Губинскую мечеть за рекой. Нара не работала в общепринятом значении этого слова, не ходила на службу, занимаясь своим небольшим домом, огородом. Мы были совершенно разными людьми – возраст, вероисповедание, национальность, благосостояние. Что могло нас сблизить? Отвечу. Нара тоже видела вещие сны, хотя и не такие яркие, как я. И помогала истолковать мои сновидения.
Позже, когда у меня, в моей собственной семье, начались проблемы с мужем, Нара не раз давала мне мудрые, точно попадающие в цель советы. К сожалению, мне не удалось выйти замуж за любимого человека. Я выбрала того, кого преподнесла судьба и смирилась, как положено смиряться женщине в нашем обществе. Вышла за того, кого сосватали. И вроде бы хороший парень, и нет видимых причин, чтобы не жить вместе, и в «стерпится-слюбится» я верю…
И тогда я позвонила своей доброй фее в Красную Слободу. И Нара как всегда нашла нужные слова:
– Ну и кому ты поможешь, если уйдешь? Мужу? Нет. Себе? Нет. Родным? Тоже нет. Вы поклялись перед Богом. А клятвы надо исполнять, хочешь ты того или нет.
– Я не люблю его.
– Знаешь, душа моя, любовь мимолетна, как вечерняя дымка над рекой. С зарей туман уходит, а река продолжает течь, как и прежде. Вечной любви не бывает. Не разводись. Подожди.
Я согласилась с Нарой, я тогда уже знала, что мой брак не продлится долго. И она, скорее всего, тоже догадывалась об этом. Но скоропалительные решения бывают опасны. Все нужно обдумывать, даже то, что кажется очевидным. Так что я ждала. Терпела и ждала.
Эта маленькая смуглая женщина, с головой, покрытой мусульманским платком, хиджабом, понимала меня лучше матери, отца или бабушки. Мы с Нарой общались на русском языке. Чтобы стать ближе, я попросила ее иногда говорить со мной на турецком. Стала изучать его самостоятельно. Владея азербайджанским, я без особых проблем им овладела.
В беседах с Нарой мы легко переходили с одного языка на другой. Но этого мне показалось мало. Однажды мне захотелось принять ислам, исподволь потянуло к этому вероисповеданию. Нравилась напевность в чтении сур, строгость в поведении женщин. Может, в прошлой жизни я была мусульманкой?
Рассказав об этом Наре, в ответ я услышала нечто странное:
– Не спеши, ангел мой. Но помни, когда-нибудь ислам тебе понадобится.
Еще, когда я жила в Красной Слободе и частенько встречалась с Нарой, чувствовала, что мама ревнует меня к ней. А уж когда мы переехали в Москву, я звонила Наре и переходила на турецкий язык, который мама понимала плохо, материнская ревность зашкаливала, едва она меня слышала. Но виду она не подавала – давали о себе знать её гордость и сдержанность. В нашей замкнутой общине матерям трудно – о дочках надо заботиться, хорошо замуж выдать, помогать и при этом постоянно держать в голове: «А что люди скажут?»
Я нахожусь в Красной Слободе, в доме моей прабабушки, мамы бабушки Берты – Сарры. Я ее почти не знала. Когда мне было семь лет, она с сыном репатриировалась в Израиль, там и умерла. Но память о ней была жива. Её хранил маленький кухонный фартучек, который прабабушка связала мне в подарок.
В ее старом двухэтажном доме я была не раз. Некрашеные бетонные стены были крепкими, но деревянные части строения уже прогнили. Мне запомнился красивый балкон с деревянными перилами и металлическими витыми балясинами, весь в цветущем плюще. Вокруг деловито сновали пчелы, а я, маленькая, их боялась. Мне всегда хотелось выйти на балкон, но переступить порожек на улицу было боязно, пчелиный мерный гул останавливал.
Сейчас, во сне, я видела дом в руинах. На полу мусор. Через дыры в потолке видно небо. В окнах выбиты стекла. Я осторожно иду в сторону балкона, меня тянет туда, как в детстве. Но балкона нет – ни пола, ни перил. Только металлические балки с застрявшими в них остатками кирпичей.
Меня кто-то окликает. Я оборачиваюсь и вижу дедушку Исаака, он стоит у дверей, ведущих в темноту комнаты: «Нам пора уходить! Не грусти – ты еще сюда вернешься».