История и повествование
Шрифт:
О той же встрече с лотосами на ильмене Дамчик Подъяпольский записал:
Цветов лотоса нам не пришлось увидеть: в массе он уже отцвел, но в зарослях можно было найти плоды. Однако разыскивать их не входило в нашу задачу. Нам нужно было видеть местонахождение заросли лотоса для того, чтобы впоследствии можно было объявить это место заповедным.
Описание Подъяпольского деловое; оно, безусловно, ближе к местным реалиям. Зато описание Ивнева вовлекает в локальный текст человека-путешественника, который слышит местные легенды, контаминирует их с известными ему легендами о Древнем Египте (драгоценный папирус, ослепительно белый лотос),пишет апологию преждевременно ушедшему из жизни, но еще не прославившемуся великому поэту XX века, создает свою собственную автомифологию поэта-модерниста, близко знавшего Велимира и т. д. [1150]
1150
Воспоминания Ивнева были написаны в 1930-е годы, после смерти Хлебникова.
Учитывая всю зыбкость перечисленных параметров, наиболее просто, широко и обобщенно локальный текст можно определить лишь как «некое место, ставшее объектом филологической работы и спроецированное в высказывание» (ср.: Абашев 2000, 13) [1151] . Как показывает В. Н. Топоров (1992), определяя на самых различных примерах понятие петербургского текста и петербургского мифа, жанровое многообразие локального текста чрезвычайно разнородно. Кроме сугубо литературных произведений, к категории локального текста можно причислить городской фольклор, устную импровизацию, местные исторические, житийные, культовые, мемориальные, иконографические тексты, эпитафии, граффити, живые разговоры и т. д. Сюда же следует отнести слухи,столь типичные особенно для петербургского текста (см. подробнее: Агеева 2000).
1151
Понятие «текст» до сих пор не определено. Согласно Б. М. Гаспарову, «любое языковое высказывание — краткое или пространное, художественное или нехудожественное, мимолетная реплика или грандиозное по масштабам и задачам повествование — представляет собой текст, то есть некий языковой артефакт, созданный из известного языкового материала при помощи известных приемов». Однако, как подчеркивает Гаспаров, для осмысления сообщения говорящий субъект должен включить этот языковой артефакт в движение своей мысли (Гаспаров 1996, 318). Мыслительный же процесс, возникающий «по поводу и вокруг данного сообщения-текста, не имеет конца, но он имеет начало; у него нет никаких внешних границ, никаких предписанных путей, но есть определенная рамка, в которой и для которой он совершается: рамка данного языкового высказывания» (Гаспаров 1996, 322). Под понятием рамки Гаспаров имеет в виду не очертание границ, а предел распространенности смыслового поля (Гаспаров 1996, 326). О социогуманитарных критериях понятия культурного текста см. статью Н. Г. Михайловой (Михайлова 2002).
Итак, принимая во внимание категории субстанциальности и контекстуальности, жанрового многообразия, границ, локальной принадлежности и маркированности, мы приходим к выводу, что для рассмотрения текста как локального требуется один, но весьма объемный знаменатель: локальный текст должен целостно отражать местную атмосферу бытия в слове.
Поскольку атмосфера — понятие перцепционное, относящееся преимущественно к области соматического опыта, оно передается посредством физических и чувственных переживаний человеком местности и пространства. В переживание среды включается весь телесный и чувственный аппарат человека — движения, ориентация в пространстве, зрение, слух, осязание, обоняние, отражая личностное озарение, погружение всем существом в среду, целостное чувственно-эмоциональное восприятие окружающей реальности. Арнольд Бэрлиэнт, один из основоположников дисциплины эстетики среды (environmental aesthetics), говорит, что место поглощает, «инкорпорирует» говорящего [1152] (Berleant 2002, 10). При переживании пространства (подобно тому, как эстетически переживается кино) человек превращается в безмолвного соглядатая; повествователь локального текста берет на себя функцию классического хора, который голосом летописца вторит событиям драмы. Подобно хору, локальный текст вызывает голос памяти в пространстве.Именно
1152
«Incorporateis a good word here, for it means literally to bring into the body, in this case to bring our bodies into environment, and this engagement in a whole is what the aesthetic experience of environment involves» (Berleant 2002, 10).
В свои ранние годы я был поражен наблюдением, что существование само по себе более самобытно, необыкновенно и необъяснимо, чем какие-либо отдельные удивительные случаи или факты. Меня привлекала необычность обычного. Сочиняя музыку, стихи или прозу, я следовал определенным представлениям или мотивам, развивал любимые сюжеты или темы, — но высшее удовлетворение получаешь тогда, когда удастся почувствовать смысл и вкус реальности, когда удается передать самую атмосферу бытия,то обобщающее целое, охватывающее обрамление, в котором погружены и плавают все описанные предметы.
Абашев 2000. Абашев В.Пермь как текст. Пермь, 2000.
Агеева 2000. Агеева О. Г.Петербургские слухи. (К вопросу о настроениях петербургского общества в эпоху петровских реформ) // Феномен Петербурга. Труды международной конференции, состоявшейся 3–5 ноября 1999 года во Всероссийском музее А. С. Пушкина / Отв. ред. Ю. Н. Беспятых. СПб., 2000. С. 299–313.
Анциферов 1927. Анциферов Н.Краеведение как историко-культурное явление // Известия ЦБК. 1927. № 3. С. 83–86.
Бахтин 1986. Бахтин М. М.Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М. М. Литературно-критические статьи М., 1986. С. 121–290.
Гаспаров 1996. Гаспаров Б. М.Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996. Гоголь 1984 Гоголь Н. В.Собр. соч.: В 8 т. / Под ред. B. Р. Щербины. М., 1984. Т. 3.
Гревс 1926/1991. Гревс И.История и краеведение // Отечество. Краеведческий альманах. 1991. Вып. 2. C. 5–22.
Кожевникова 1999. Кожевникова Н. А.Улицы, переулки, кривули, дома в романе Андрея Белого «Москва» // Москва и «Москва» Андрея Белого / Отв. ред. M. Л. Гаспаров; Сост. М. Л. Спивак, Т. В. Цивьян. М., 1999. С. 90–112.
Лихачев 1990. Лихачев Д. С.Любить родной край // Отечество. Краеведческий альманах. 1990. Вып. 1. С. 7–10.
Лурье, Кобак 1989. Лурье Л. Я., Кобак А. В.Заметки о смысле петербургского краеведения // Анциферовские чтения. Материалы и тезисы конференции (20–22 декабря 1989 г.). Л., 1989. С. 72–79.
Межуев 1998. Межуев Б. В.Владимир Соловьев и Москва // Москва и «московский текст» русской культуры / Отв. ред. Г. С. Кнабе. М., 1998. С. 82–97.
Милонов 1985. Милонов Н. А.Литературное краеведение. М., 1985.
Михайлова 2002. Михайлова Н. Г.Народная культура как объект социогуманитарных исследований (Культурологический аспект) // Петр Григорьевич Богатырев. Воспоминания. Документы / Статьи, сост. и отв. ред. Л. П. Солнцева. СПб., 2002. С. 346–359.
Пастернак 1977. Пастернак Е. В.Из ранних прозаических опытов Б. Пастернака // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1976. М., 1977. С. 106–118.
Перлина 1989. Перлина Н. М.Иван Михайлович Гревс и Николай Павлович Анциферов: к обоснованию их культурологической позиции // Анциферовские чтения. Материалы и тезисы конференции (20–22 декабря 1989 г.). Л., 1989. С. 83–85.
Пиксанов 1928. Пиксанов Н. К.Областные культурные гнезда: историко-краеведный семинар. Введение в изучение, темы для культурно-исторических краеведных работ, систематическая библиография, руководящие вопросники. М., 1928.