История имперских отношений. Беларусы и русские. 1772-1991 гг.

Тарас Анатолий Ефимович

Такое состояние умов весьма значительно способствовало консервации многих фрагментов советского режима. Поэтому не удивительно, что официальная доктрина беларуского государства связывает все «важнейшие достижения» беларуской нации исключительно с коммунистическим руководством республики и Советского Союза. Вполне закономерно и то, что понятие национальных интересов остаётся чуждым большинству жителей страны, поскольку психологически они всё ещё связаны с бывшей империей.

Как уже было показано в предыдущем изложении, коммунистические идеологи и партийные функционеры приложили массу усилий ради того, чтобы в сознании советских граждан понятие «русское» стояло в одном ряду с понятием «советское», понятие «антисоветское» — с «антирусским». В процессе сознательного

смешения этих понятий произошла подмена национальных чувств, российский национализм превратился в элемент советской идеологии. Именно в объединении этих двух идеологий, коренным образом отличающихся друг от друга, — классовой и национальной, и заключалось «ноу хау» КПСС.

Для беларусов данное новшество обернулось не только уничтожением всей национальной интеллектуальной элиты, но и доминированием советского варианта классовой идеологии. Отсюда вполне логично проистекает отказ «советских беларусов» от европейских традиций — доминирования христианских ценностей, политического плюрализма, разделения власти на автономные ветви и уровни, самоуправления областей, городов и районов, правовых гарантий прав человека и гражданина, принципа частной собственности, автономии университетов, верности национальным традициям и многого другого. Польский исследователь беларуского общества Р. Радзик верно подметил:

«Жили сегодняшним днем, здесь и сейчас. Это отличало и теперь отличает беларусов от поляков, чехов, венгров, время которых насыщено категориями национального мышления, которому соответствует сильное историческое сознание, активность элиты, живущей согласно традициям».

Соответственно, примерно половине беларусов и сегодня всё, что происходило в его стране до 1919 года, кажется неинтересным. Беларуским «гомо советикусам» нет дела до Полоцкого княжества и Великого княжества Литовского, до Речи Посполитой и Беларуской Народной Республики [147] . Коллективная историческая память беларусов редко выходит за границы периода существования советской власти, а если это и происходит, то касается преимущественно выдающихся личностей и эпизодов российской истории.

147

Один высокопоставленный чиновник беларуского МИДа в середине 90-х годов заявил, например, что он безразличен к гербу «Погоня» потому, что родился в БССР, а не в Великом Княжестве Литовском!

Российско-коммунистическая модель денационализации предусматривала создание такого положения, при котором все проявления «национального» ограничивались бы фольклорными особенностями и региональной спецификой. Например, беларуский язык вполне мог звучать со сцены в виде народных песен или в театральных спектаклях, но в реальной жизни он воспринимался как нечто аномальное. Тех, кто всерьез пытался общаться с окружающими только по-беларуски, сразу зачисляли в группу подозрительных сумасбродов либо «оголтелых националистов». Далее они могли существовать без проблем только в узком круге единомышленников.

Сегодня, после нескольких десятилетий такой хитрой политики, хорошо видно, что она увенчалась огромным успехом. Во всяком случае, нынешние беларуские власти по-прежнему воспринимают всё беларуское преимущественно в категориях фольклора. Попытки же организации действительно национальной общественно-политической жизни оцениваются ими как проявления «крайнего национализма». Более того, сегодня в независимой Беларуси под маской «двуязычия» сохраняется прежняя доктрина русских «державников», которую столь рьяно проводили в жизнь «обрусевшие» местные руководители — всё та же русификация [148] .

148

Если во времена существования СССР во главе национальных окраин становился

обрусевший «национал», то он проводил откровенно великодержавную политику против своей нации. Такой же навык остался у людей этого типа поныне. Дело в том, что в результате глубокой русификации советского времени они не представляют себя ни в каком другом языково-культурном окружении, кроме русско-советского. — Прим. ред.

Беларуское советское общество в принципе не могло воспитать граждан, способных стать субъектами ни гражданского общества, ни национально ориентированной политики. Именно поэтому главным стимулом деятельности наиболее активной части населения является в настоящее время потребление материальных благ. Как один из результатов такой ситуации мы видим тенденцию сокращения творческого потенциала общества (в науке, искусстве, культуре, экономике) и, одновременно, возникновение целой системы привилегий «новой номенклатуры», созданной по советскому образцу. В таких условиях любые попытки осуждения коммунистического режима (в том числе его преступлений) лишены смысла, поскольку с позиций «советизма», всё ещё господствующего в Беларуси, некого и не за что осуждать.

Отсутствие механизмов критического анализа, всеобщего обсуждения назревших социальных проблем и пропорционального представительства в законодательных органах всех основных групп населения сделало беларусов полностью зависимыми от доброй или злой воли узкого круга лиц, находящихся у руля власти исполнительной. А это, в свою очередь, привело к пассивности граждан во всех сферах жизни, причём в массовом масштабе. Беларуское общество весьма значительно отстаёт в своем развитии относительно европейских стран и в плане самоуправления, и в плане правосознания населения, что облегчает манипуляцию им.

Сегодняшняя Беларусь — реликтовый обломок советского государства, сохранившийся в слегка изменённом виде. Поскольку беларусам пока не удалось найти (либо возродить) собственные национальные и социальные ориентиры, для общества характерна путаница идей, усиленная неосоветской политикой властей. В сознании беларусов уживаются диаметрально противоположные взгляды, например, уважение к религии и почитание большевиков-атеистов, восхваление сталинского СССР и одобрение независимости своей страны, симпатия к России и критика её за «развитие капитализма». Значительная часть населения высказывается за рыночные реформы, но одновременно одобряет административно-командную экономическую политику, по-советски считает государственные предприятия самой эффективной формой хозяйствования. Люди позитивно оценивают поступление иностранных инвестиций, но не одобряют продажу предприятий зарубежным инвесторам.

Политическая жизнь в беларуском обществе по существу отсутствует. Национально-патриотическая и гражданская деятельность отдельных личностей и мелких партий не играет сколько-нибудь значимой роли. Они подобны «вопиющим в пустыне». Беларуская же официальная идеология, частично заменившая марксистско-ленинскую доктрину, застряла между социализмом и своеобразно понятым патриотизмом. Однако национальная составляющая этой идеологии остается весьма скромной, достаточно условной, она скорее вынужденная. Ставка делается на социальный популизм.

И всё же сам факт государственной независимости способствует постепенному пробуждению национального самосознания. Так, российская газета «Коммерсантъ» в мае 2006 года отметила, что если в 2000 году около 50 % беларусов желали объединения с Россией, то в 2006 году (по опросам и независимых, и государственных социологов) их осталось всего лишь 5 %.

Но пока что беларусы осознали только самое простое и очевидное — преимущества жизни в небольшом спокойном государстве по сравнению с огромной, проблемной и чрезвычайно конфликтной Россией. Теперь начался следующий этап их дальнейшей эволюции, выражающийся в усилении любопытства к своему прошлому, к истокам нации, к особенностям своей психологии и культуры. За ним неизбежно придёт время вполне естественного интереса к современному состоянию общества и жгучего желания его изменить.