История инквизиции. том 1

Ли Генри Чарльз

В то же время инквизитор провозглашал «срок милосердия» продолжительностью от пятнадцати до тридцати дней, в течение которого всякий добровольно явившийся еретик получал снисхождение, если он сознавался в своих заблуждениях, отрекался от них и давал подробные сведения о своих единоверцах. Это снисхождение иногда было полным, иногда же оно только отменяло более суровое наказание: смерть, тюрьму, конфискацию и изгнание. Впервые об этой милости известно с 1235 г. По окончании «срока милосердия» никому не давалось прощение, во время этой отсрочки инквизитор должен был сидеть дома, всегда готовый принимать признание и доносы; длинные ряды вопросов были выработаны уже заранее, чтобы облегчить ему допрос являвшихся.

Бернар Ги утверждает, что этот

порядок ведения дел был очень плодотворен не только потому, что вызывал много обращений, но и потому, что всякий кающийся был обязан указывать всех еретиков, кого он знал или подозревал. Когда в общине появлялся инквизитор и выпускал свое обращение, католики и еретики не имели покоя; каждый выдавал другого из боязни, что его выдадут самого. Григорий IX не скрывает, что родители выдавали своих детей, дети – своих родителей, мужья – жен, жены – мужей. Всякое разоблачение вело за собой новые, пока вся страна не покрывалась невидимой сетью; многочисленные конфискации, бывшие следствием этой системы, также играли видную роль.

В первое время судилища заседали в монастыре нищенствующих; своих арестованных инквизитор помещал вобщественную или епископскую тюрьму. Со временем были построены специальные здания с одиночными камерами и темницами, где узники всегда находились под наблюдением своих будущих судей. Здесь же обычно происходило судебное разбирательство, хотя иногда оно проходило и во дворце епископа, особенно если последний работал вместе с инквизитором.

В первое время минимальный возраст инквизитора не ограничивался; были случаи назначения молодых неопытных людей. Климент V определил минимальный возраст инквизитора в сорок лет. Дела велись одним инквизитором, иногда двумя. Инквизитор обычно имел помощников, которые производили следствие и снимали предварительный допрос; он мог просить провинциала дать ему столько помощников, сколько находил нужным, но не имел права сам выбирать их. Иногда епископ сам становился помощником инквизитора; чаще же им был приор местного доминиканского монастыря. Уже в XII в. установилось, что уполномоченный Рима, облеченный судебной властью, мог передоверять свои права другому лицу; в 1246 г. собор в Безье дал инквизитору право назначать вместо себя уполномоченного, когда нужно было произвести расследование на месте, куда не мог отправиться сам. Иногда давались особые поручения.

Провинции инквизиторов были настолько обширны, что приходилось разделять работу, в особенности в первое время, когда еретики были очень многочисленны и требовалась целая армия следователей. Но право назначать полномочных комиссаров было признано за инквизитором законом только в 1262 г. Урбаном IV и подтверждено Бонифацием VIII. Эти комиссары или викарии отличались от помощников тем, что их назначал и увольнял сам инквизитор. Они стали существенным элементом инквизиции и вели дела в местностях, удаленных от главного судилища.

Если инквизитор отсутствовал или был занят, то один из них мог временно заместить его; инквизитор мог также назначить себе викарного. После реформ Климента в 1317 г. эти комиссары, как и их начальники, не могли быть моложе сорока лет. Они были облечены полной инквизиторской властью, могли вызывать, арестовывать и допрашивать свидетелей и подозреваемых, могли даже прибегать к пытке и приговаривать к тюрьме. Право приговаривать к смертной казни принадлежало только одному: инквизитору; но это ограничение соблюдалось далеко не всегда. В отличие от инквизиторов, комиссары не имели права назначать вместо себя уполномоченных.

Позднее, время от времени, выступает еще другой член суда инквизиции- советник. Советник был крайне полезен судилищу, хотя его официальное положение было неопределенно. Судопроизводство было в высшей степени произвольно, и редко обвиненный решался жаловаться на решение; но случалось, что жертвы инквизиции проявляли упрямство, тогда она нуждалась в советах лица, знакомого с законами и с налагаемой ими ответственностью, чтобы избегнуть ошибок, которые могут повредить инквизиции, вызвать вмешательство папы и даже лишить места самого инквизитора или комиссара.

Так как глубокая таинственность

была существенной чертой всех судебных дел инквизиции, как только упрочилось ее положение, то сделалось общим правилом, что показания и свидетелей и обвиняемых делались обязательно в присутствии двух беспристрастных людей, не принадлежавших к инквизиции, но приносивших клятву хранить в тайне все, что услышат. Инквизитор мог для этого пригласить любое лицо по своему усмотрению. Преимущественно такими представителями общества были лица духовного звания, обычно доминиканцы, «люди скромные и религиозные», которые должны были вместе с нотариусом подписать протокол показаний и удостоверить его правильность. Частое подтверждение этого правила папами и то, что оно было внесено в канонические законы, показывают, что ему придавали большое значение как средству придать всему судопроизводству вид беспристрастного.

Состав судилища дополнялся нотариусом, видным и весьма уважаемым должностным лицом Средних веков. Все судопроизводство инквизиции, все вопросы и ответы записывались; всякий свидетель и всякий обвиняемый были обязаны удостоверить правильность своих показаний, когда они прочитывались им в конце допроса, и приговор основывался исключительно на показаниях, добытых таким путем. Обязанность нотариуса была очень тяжелой, и иногда в помощь ему приглашались писцы; но он был обязан лично удостоверять все документы. Текущие дела судилища давали груду бумаг; их все надо было переписать для архивов; кроме того, различные инквизиции постоянно обменивались копиями своих дел, так что все это давало огромную работу. Инквизитор мог и здесь потребовать бесплатной помощи любого подходящего для этого лица; но было опасно доверять ведение всех этих бумаг людям, не получившим специальной подготовки. В первое время можно было потребовать услуг любого нотариуса, преимущественно кого-нибудь из доминиканцев, кто был раньше нотариусом; если не было под руками ни одного нотариуса, то вместо него можно было взять двух «скромных» людей. Подобная замена, к которой прибегали инквизиторы во время своих разъездов, часто вызывала затруднения. В городах, где происходили постоянные заседания инквизиции, нотариусом было определенное получавшее жалование должностное лицо. Климент V предписал, чтобы этот нотариус давал присягу перед епископом и перед инквизитором.

В 1235 г. признания раскаивающихся стали тщательно записывать в особые специальные книги. Инквизиторам было приказано сохранять все судопроизводство от первого вызова в суд до приговора вместе со списком тех, кто дал присягу защищать веру и преследовать ересь. Этот указ неоднократно повторялся; кроме того, было предписано, чтобы со всех документов снимались копии и чтобы одна из них помещалась в безопасном месте или передавалась епископу. Если должностному лицу нужно было собрать сведения о жителях какого-нибудь поселка, то он сразу мог узнать, кто из жителей был под подозрением и какое решение было принято относительно него из тщательно сохраняемых книг приговоров судов инквизиции. Таким путем с течением времени инквизиция собрала огромный запас справок, которые увеличивали ее могущество и внушаемый ею страх. Так как имущество потомков еретиков подлежало конфискации и так как их можно было всегда признать неполноправными, то тайны семейств, столь тщательно хранимые в архивах инквизиции, давали ей возможность, когда она это находила нужным, уничтожить тысячи невинных. Вдобавок она особенно ловко умела раскрывать предосудительные деяния предков тех, кто имел несчастье возбудить против себя ее недовольство или ее алчность.

Когда нужно было поразить врага, списки нередко подделывали. Народное недоверие увеличивалось еще благодаря тому обстоятельству, что всякое лицо, имевшее у себя документы, относящиеся к судопроизводству инквизиции или к преследованию еретиков, подлежало отлучению от Церкви. С другой стороны, те, спокойствию которых эти документы угрожали, стремились их уничтожить. В 1235 г. граждане Нарбонны уничтожили реестры и книги инквизиции. В 1254 г. указ собора в Альби о снятии копий с дел инквизиции и о помещении их в безопасное место был вызван попыткой еретиков Нарбонны в 1248 г. уничтожить архивы. Около 1285 г. в Каркассоне был раскрыт заговор нескольких высокопоставленных духовных лиц с целью уничтожения архивов инквизиции.