История инквизиции. том 1

Ли Генри Чарльз

Инквизиция так сильно нуждалась в содействии светских чиновников, что до известной степени ее можно извинить, что она старалась лишать права службы тех, кто мог бы иметь известную симпатию к еретикам. Но так как не было установлено никакой давности, чтобы остановить ее в процессах против мертвых, то нельзя было остановить и ее наступательные действия в отношении наследников еретиков. Архивы инквизиции сделались, таким образом, источником бесчисленных притеснений, направленных против тех, кто давно или недавно имел связь с еретиком. Никто не мог быть спокоен, что в один прекрасный день не откроют или не сфабрикуют какого-нибудь свидетельского показания против кого-либо из его родителей или предков, давно уже умерших; этого было бы достаточно, чтобы навеки разбить его карьеру. В этом случае к королевской власти прибегли, чтобы она отрешила чиновника от должности; но учение инквизиции предоставляло и самому инквизитору право удалять со службы

любое лицо, отец или дед которого был еретиком или сторонником ереси. Поэтому, когда кающийся выполнял наложенную на него епитимью, то дети его часто из предосторожности брали об этом официальное удостоверение, которое впоследствии давало им возможность получать службу. В отдельных случаях инквизитор имел право снимать с наследников еретиков тяготевшее над ними ограничение гражданских прав; но, как и в вопросе об епитимьи, это было лишь отсрочкой наказания, которую во всякое время можно было отменить по первому подозрению в симпатиях к ереси. Благодаря этому бывали и такие случаи, что потомки еретиков занимали даже духовные должности. Если кто-либо был посвящен в священники и получил бенефиций до осуждения своих родителей, то закон не имел обратной силы.

В основе всех приговоров инквизиции лежал приговор об отлучении от Церкви, на котором зиждилось все ее могущество. В теории духовные наказания, налагаемые инквизицией, были тождественны с теми, при помощи которых всякое облеченное властью духовное лицо могло лишить человека вечного спасения; но духовенство так осрамилось, что анафема в устах священника, которого не боялись и не уважали, потеряла, по крайней мере в рассматриваемую эпоху, в значительной степени свое значение. Наоборот, духовные наказания инквизиции были оружием в руках небольшого числа энергичных людей, и никто не мог безнаказанно относиться к ним без уважения; к тому же светские власти были обязаны изгонять всякого, как еретика или сторонника ереси, кого отлучал от Церкви инквизитор, и конфисковать его имущество. Не без основания инквизиторы хвалились, что их проклятие по четырем причинам могущественнее проклятия остального духовенства: они могли заставить светскую власть признать отлученного вне закона; они могли принудить ее конфисковать его имущество; они могли осудить как еретика любого, который оставался отлученным в течение года; и, наконец, они могли отлучать всякого, кто стал бы поддерживать сношение с отлученным. Таким образом инквизиция добилась, чтобы беспрекословно слушались ее призыва и подчинялись налагаемым ею наказаниям. Для приведения в исполнение своих приговоров она пользовалась услугами светской власти; она устраняла все законы и статуты, которые противоречили ее судопроизводству; она подтверждала, что царствие Божие, представляемое ею на земле, было выше царств земных. Из всех отлучений самым страшным было отлучение инквизитора, и самые отчаянные не решались бравировать этим, так как они знали, что за это им грозила в близком будущем ужасная месть.

Глава 13. КОНФИСКАЦИЯ

Хотя конфискация не была прямым делом инквизиции, она сама собой вытекала из ее приговора.

Король Рожер, занимавший престол Сицилии в течение первой половины XII в., первый предписал конфискацию имущества всех, кто отпал от католической веры и исповедовал восточное православие, магометанство или иудейство. Но Церковь ввела это во все законодательства Европы как наказание за ересь. Большой Турский собор в 1163 г. предписал всем светским князьям заключать еретиков в тюрьму, а имущество их конфисковать. Луций III попытался в своих Веронских декреталиях 1184 г. повернуть в пользу Церкви все конфискуемое имущество еретиков. Иннокентий III в своем эдикте объявил: «Мы повелеваем, чтобы имущества еретиков подвергались конфискации; чтобы эта мера применялась светскими князьями под страхом наложения на них духовных наказаний. Имущества еретиков, отрекающихся от ереси, не будут возвращены им, если только не будет благоугодно кому-нибудь сжалиться над ними… Должны быть отсечены от Христа и лишены имущества те, кто уклоняется от веры и оскорбляет Сына Божьего».

Когда духовные суды объявляли кого-либо еретиком, то конфискация делалась сама собой; наложение запрещения на имущество было на обязанности светской власти, и только от нее одной зависело пощадить имущество виновного. Князья стали пополнять свои скудные доходы при помощи конфискаций.

Отношение инквизиции к конфискованным имуществам в разные эпохи и в разных странах было различно. Во Франции право на собственность, раз вина была установлена, переходило фиску; инквизитор там только устанавливал степень виновности подсудимого. Приговоры французской инквизиции вообще не упоминают о конфискации. В осуждениях, вынесенных против отсутствующих и умерших, иногда указывалось на конфискацию.

Как только подозреваемый в ереси вызывался на суд или задерживался, светские власти накладывали секвестр на его имущество и сообщали

об этом его должникам. Когда выносился приговор, состоялось осуждение, инквизитор извещал о нем власти; среди обязанностей инквизитора была и обязанность наблюдать за тем, чтобы конфискация была произведена.

В Италии буллой Иннокентия IV от 1252 г. предписывалось властям Ломбардии, Тревизо и Романии конфисковать имущество всех отлученных от Церкви, как еретиков или как помощников или сторонников еретиков; признавалось, что право конфискации принадлежало светской власти. Но скоро, согласно буллам «Для искоренения» Иннокентия IV и Александра IV, инквизиция получила в ней прямой интерес. В обвинительных актах итальянской инквизиции конфискация предписывалась официально, и светские власти не вмешивались, если только их не просили об этом.

В первой половине XIII в. в некоторых городах итальянские инквизиторы не только предписывали, но и контролировали конфискации, а уже с XIV в. инквизиторы становятся полными хозяевами всего получаемого от конфискаций.

В Германии Вормсский сейм (1321) ересь уравнял с изменой и установил, что аллодиальные земли и личные владения осужденного еретика поступают его наследникам, а ленные поместья переходят в пользу сюзерена. Если он был рабом, то его имущество поступало во владение его господина; но из общей суммы удерживали расходы по приведению в исполнение казни на костре и судебное вознаграждение сеньора-судьи. В 1323 г. Майнцский собор постановил, чтобы имущество обвиняемых оставалось неприкосновенным до окончания суда, и грозил отлучением от Церкви всякому, кто до этого времени захватил бы это имущество или откупил бы его. Когда император Карл IV сделал попытку ввести инквизицию в Германии (1369), то он приказал третью часть конфискованного имущества отдавать инквизиторам.

Даже в тех государствах, где инквизитор номинально не имел никакой доли в конфискации, он был полным хозяином имущества обвиняемого. Приговор инквизиции подлежал беспрекословному исполнению светскими властями. Собор в Безье в 1233 г. настаивал, чтобы она применялась и против обратившихся и воссоединенных с Церковью, которые были осуждены на ношение крестов; соборы в Безье 1246 г. и Альби 1254 г. требовали ее применения во всех случаях, когда инквизиторы присуждали к тюрьме. Тюрьма и конфискация были нераздельны. Иногда даже в приговорах относительно умерших говорится, что они признаны достойными тюремного заключения с единственной целью: лишить их наследников права наследования. В конце концов юристы условились признавать тюремное заключение как условие, достаточное для конфискации имущества.

Людовик Святой, король Франции, своими указами 1229 и 1259 гг. предписал конфисковать имущество не только тех, кто был присужден к тюрьме, но и тех, кто не являлся по вызову, и тех, в домах которых были обнаружены еретики; его чиновники должны были узнать от инквизитора до окончания суда, заслуживает ли обвиняемый тюрьмы, и, в случае утвердительного ответа, наложить арест на его имущество. Наследники восстанавливались во владении имуществом в тех случаях, когда еретик заявил готовность обратиться раньше вызова инквизиции или когда он вступил в монашеский орден. Конфискация широко применялась повсеместно, и с неумолимой жестокостью одно ничтожное проявление ереси лишало человека права собственности. Даже в конце XV в. было общим правилом, что конфискация была вполне законна, тогда как возврат имущества воссоединенному с Церковью еретику являлся актом милосердия, требовавшего особого мотивированного постановления.

В начале преследователи подвергали конфискации все. Но в 1237 г. Григорий IX признал, что приданое жен-католичек должно в известных случаях оставаться неприкосновенным, а в 1247 г. Иннокентий IV повелел приданое возвращать женам, хотя ересь и не обусловливала развода. Людовик Святой принял это правило в 1258 г. Однако по каноническому праву жена не могла ничего требовать назад, если во время своего выхода замуж она знала о ереси своего мужа, а по мнению некоторых юристов, даже и в том случае, если она, узнав об ереси своего мужа, продолжала жить с ним и, наконец, если не донесла об этом в сорокадневный срок после обнаружения ереси мужа. А так как дети лишались права на наследство, то жена еретика сохраняла свое приданое только при жизни, а после ее смерти оно поступало в фиск.

Луций III пытался отдать Церкви исключительное право на доходы от конфискации. Иннокентий IV в своей булле «Для искоренения» 1252 г. одну треть предоставлял местным властям, одну треть- служителям инквизиции, а остальное- епископу и инквизитору с тем, чтобы они употребляли эти деньги исключительно на розыск еретиков. Эти предписания были сохранены Александром IV и Климентом IV. Александр IV в 1260 г. приказал инквизиторам Рима и Сполето продать конфискованное у еретиков имущество и вырученные деньги передать самому папе; а в 1261 г. Урбан IV получает триста двадцать ливров, вырученных от конфискаций в Сполето.