История как точная наука
Шрифт:
Где он был затем — неизвестно. По Корниани, в самом деле зачем-то жил в Венгрии. По Тоннели, приехал прямо во Флоренцию. Состоялась ли его загадочная сделка с Ламбертески, мы также не знаем. Имя Ламбертески исчезает из переписки Поджо, что Гошар объясняет тем условием, что Поджо сам был редактором издания своих писем… Но даже если бы сделка и не состоялась и дело разошлось, то какой же осадок все-таки остался на дне этого эпизода? А вот какой: Ламбертески предлагал Поджо выполнить какой-то тайный исторический труд. Тайна соблюдалась настолько строго, что Поджо должен был работать в Венгрии, между тем как его предполагали бы все еще в Англии. Для работы этой он должен был изучать греческих авторов… В этой работе ему предстояло состязаться с античными историками, чего он хотел и боялся. И наконец, весь секрет, которого от него требовали, а он принимал, показывает, что дельце-то
Ламбертески имел моральное право обратиться к Поджо с таким предложением, так как Поджо уже был один раз пойман на изготовлении фальсификата. Несколькими годами ранее Поджо выпустил в свет у Никколи «Комментарии Кв. Аскония Педиана». «Оригинала, с которого были выпущены эти «Комментарии», никто никогда не видал, а все копии Никколи переписывал тоже с копии, присланной ему Поджо из Констанца. Успех был громадный, хотя… ученый мир быстро разобрал, что дело тут неладно… Успех подложного Аскония Педиана вызвал серию других подлогов от имени того же фантастического автора, но все они были слишком грубы и немедленно разоблачались. Поджо… оказался лишь искуснее других… Прежде чем начать свою аферу с Тацитом, он пробует запродать Козьме Медичи и Леонелло д'Эсте какой-то великолепный экземпляр Тита Ливия — и опять в таинственной обстановке: на сцене дальний монастырь на островке Северного моря, шведские монахи и пр. Тут дело вряд ли шло о подлоге сочинения, но очень могло идти — о подлоге экземпляра. Известно, что Поджо владел ломбардским почерком в совершенстве, а именно такой рукописью он и соблазнял… принцев. Но тут у него дело сорвалось, и затем драгоценный экземпляр исчезает куда-то без вести… Замечательно, что в этот период жизни своей Поджо, столь вообще плодовитый, не пишет ничего своего… Зато он бесконечно много учится — и систематически, односторонне, видимо, дрессируя себя на какую-то ответственную работу по римской истории императорского периода. Никколи едва успевает посылать ему то Аммиана Марцеллина, то Плутарха, то Географию Птолемея и т. д.».
Гошар считает, что начинал свой подлог Поджо один, но был вскоре вынужден посвятить в это дело и Никколи. Сначала они, вероятно, пустили в обращение так называемый Второй Медицейский список, а Первый придерживали в целях «содрать две шкуры с одного вола». Однако вскоре рынок был испорчен появлением значительного числа разоблаченных подлогов. Поджо не решился рисковать второй раз. Этот Первый список был, вероятно, пущен в обращение его сыном — Джованни Франческо, — после того как он промотал все состояние отца.
Кроме указанных произведений фирма Поджо — Никколи пустила в обращение тексты следующих классических авторов: полного Квинтилиана, некоторые трактаты Цицерона, семь его речей, Лукреция, Петрония, Плавта, Тертуллиана, некоторые тексты Марцеллина, Кальпурния Секула и др.
После находки Тацита рынок всколыхнулся. В 1455 году «Энох д'Асколи нашел в каком-то датском монастыре (и снова монастырь, и снова на севере) Тацитовы «Диалог об ораторах», «Жизнеописание Агриколы» и «Германию», язык которых и характер, как известно, значительно разнятся от «Истории» и «Анналов»… Появились на рынке «Facetiae», приписываемые Тациту, и подлог был не скоро разоблачен».
Еще раз повторим — Гошар и Росс настаивали на теории подлога Тацита лишь потому, что верили скалигеровской хронологии. Отказ от нее и перенос событий античного Рима в XIII–XV века н. э. кардинально меняет наше отношение даже к таким событиям, как загадочное участие Поджо в обнаружении книг Тацита.
5.3. О ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
Как и история других «античных» городов, история Афин характеризуется «древним» расцветом, затем — погружением в темноту Средних веков, из которых город начинает всплывать только в середине Средневековья, позже Рима. Похоже, что в Греции не ославянились в Средние века первоначально населявшие ее эллины, как утверждает скалигеровская история, а напротив, эллинизировались в позднее Средневековье жившие здесь ранее аваро-славяне. Славянские названия городов, рек, гор и т. п. густым слоем покрывают всю историю средневековой Греции. Например, Волгаста, Горицы, Границы, Кривицы, Глоховы, Подагоры. И только начиная с XIII–XV веков постепенно появляются греко-эллинские названия, объявленные затем, в XVI–XVII веках, «очень древними».
Ситуация с историей средневековой Греции в смысле полноты информации значительно хуже, чем с историей Рима. Как и история
Грегоровиус писал: «Что касается собственно истории Афин, то его судьбы в эту эпоху (речь идет о Средних веках) покрыты таким непроницаемым мраком, что было даже выставлено чудовищнейшее мнение, которому можно было бы поверить, а именно, будто Афины с VI по X век превратились в необитаемую лесную поросль, а под конец и совсем были выжжены варварами. Доказательства существования Афин в мрачнейшую эпоху добыты неоспоримые, но едва ли может служить что-нибудь более разительным подтверждением полнейшего исчезновения Афин с исторического горизонта, как тот факт, что потребовалось приискивать особые доказательства ради того только, что достославнейший город по преимуществу исторической страны вообще влачил еще тогда существование».
Эти данные о положении Афин в Средние века впервые были четко сформулированы Фальмерайером в XIX веке. Чтобы объяснить как-то эту загадочную «катастрофу» — исчезновение великой античной Греции, — он предположил, будто аваро-славяне «вырезали всю Древнюю Грецию». Однако никаких документов, подтверждающих это «вырезание», нет. «Начиная с VII столетия Греция настолько становится безразличной для истории, что имена итальянских городов… гораздо чаще упоминаются византийскими летописцами, нежели Коринф, Фивы, Спарта или Афины. Но и за всем тем, ни единый из летописцев ни словом не намекает на покорение или на опустошение Афин пришлыми народами».
Ф. Грегоровиус пишет: «Город (Афины) обезлюдел, обеднел, его морское могущество и политическая жизнь угасли так же, как жизнь и во всей вообще Элладе». «Славу же за современным (то есть Средневековым) городом обеспечивают не столько мудрецы, сколько торговцы медом». «На Афины и Элладу теперь спускались более глубокие сумерки».
Знаменитый «античный» Парфенон поразительным образом оказывается христианской церковью! «Пресвятая Дева Мария уже начинала победоносную борьбу с древней Палладою из-за обладания Афинами… Афиняне (в X веке) построили красивую церковь и водрузили на ней этот образ (Богоматери), который и нарекли Атенайя (то есть попросту Афина!)». Более того, историки сообщают: «Предание образу Богоматери придает наименование «Атенайи» (Афины); позднее это же название придается образу «Панагии Атениотиссе», который в Средние века был высоко чтим в Парфеноновском храме». Итак, кроме тождества Афина — Богоматерь, мы обнаруживаем, что «античный» Парфенон был посвящен христианской Богоматери — Афине. Как мы начинаем теперь понимать, Афина — это было просто одно из имен Марии Богородицы. «Благороднейший из всех человеческих городов безнадежно погрузился в мрачнейшую для него византийскую эпоху… Новый Рим на Босфоре начинал взирать все с более возраставшим презрением на падшую руководительницу Грецию, на маленький провинциальный городок Афины».
«Что касается судеб афинских памятников, то они, в общем, остались в неизвестности… Греки просидели сотни лет, безвестные в истории, под сенью развалин седой своей древности… Некоторые из красивейших древних построек соблазнили афинских христиан переделать их в церкви. Когда именно совершилось это впервые и когда впервые афинский храм превратился в храм христианский, о том мы ничего не знаем. История афинских церквей очень смутна».
Об «античном» Парфеноне сообщается следующее: «Христианская религия обратила на свои потребности великую святыню античной богини на Акрополе (Парфенон), совсем почти не повредив храма… Во всей истории преобразования понятий античных верований и святынь в христианские не найдется ни одного примера такой легкой и полной подстановки, какая постигла Палладу Афину, замещением ее Пресвятой Девой Марией… Афинскому народу не потребовалось даже менять прозвища для своей божественной девственной покровительницы, ибо и Пресвятая Дева Мария ими теперь именовалась Parthenos».
Средневековые Афины впервые появляются на исторической арене после якобы многих столетий небытия как небольшое византийское укрепление, «восстановленное» якобы Юстинианом еще в VI веке н. э., на территории, сплошь заселенной аваро-славянами. Никаких следов «древних греков-эллинов» здесь нет и в помине. Вообще весь «Акрополь превратился в святыню Пресвятой Девы Марии». Мы не имеем фактических доказательств в пользу существования в Афинах школ и общественных библиотек. Тот же мрак покрывает гражданское устройство города Афин в данную эпоху».