История капитала от «Синдбада-морехода» до «Вишневого сада». Экономический путеводитель по мировой литературе
Шрифт:
Остается только учесть векселя Попино, сына члена суда, жениха дочери Бирото и его компаньона по производству «Кефалического масла». У нашего знакомого Гобсека к Попино теперь больше доверия. Это операция крайне невыгодная: «Гобсек такой же банкир, как парижский палач – лекарь. Он с первого же слова требует пятьдесят процентов. …Он вам предложит канареек, чучело удава, меха летом и кисею зимой. <…> Чтобы он принял вексель за одной только вашей подписью, вам придется заложить ему жену и дочь, самого себя – словом, решительно все, вплоть до картонки для шляп, зонтика и калош… вплоть до каминных щипцов, совка для углей и дров из вашего сарая…».
Почему же у Гобсека? Потому что векселям Попино рынок почти так же не доверяет, как и векселям самого Бирото.
Здесь Бальзак поднимает очень важную проблему влияния доверия на стабильность финансового положения. Сейчас эта тема активно разрабатывается экономистами, которые, например, моделируют, каким образом из-за потери доверия возникают набеги на банки. Поэтому при одном и том же реальном финансовом положении банк выстоит, если к нему доверие есть, и рухнет, если оно подорвано. Так же и Цезарь. Он, может, и прокрутился бы, и выплыл: адвокат уже выиграл дело относительно освобождения участков из-под залога и вскоре ими можно будет распоряжаться, через несколько месяцев станет возможен и заклад парфюмерной фабрики, да и дело Попино быстро идет в гору. Рынок этого еще не знает, но векселя Попино обеспечены, он по ним рассчитается, а Цезарь получит свою долю (50%) в барышах и вернет Попино деньги сполна.
Но доверие к Цезарю подорвано – и происками врагов, и устроенным им помпезным балом, на который он, по мнению общества, не имел права: «коммерсанты-либералы смотрели на бал Бирото как на дерзкое посягательство на их права. Сторонники оппозиции считали патриотизм своей монополией (Цезарь приглашал на бал отметить победу Франции. – Е.Ч.). Роялистам разрешалось любить короля, но любовь к Франции была привилегией «левых»: народ принадлежал им». И так далее.
Банкротство надвигается. Цезарь скоро дойдет «до позорного баланса, в котором не останется активов». Жена Бирото, понимая, что он честный человек и не утаит от кредиторов ни гроша, советует дочке отнести свои платья и драгоценности к дяде, чтобы они не попали в «конкурсную массу». От дядюшки Бирото, сельского священника, к которому тот обратился за помощью, приходит 1000 франков, которые ничего не решают. Цезарь мучительно думает, отдать ли их кредиторам или пустить на жизнь. Если сохранить, то они помогут прожить, ничего не прося у заимодавцев, но те могут решить, что Цезарь припрятал крупные деньги. «Я покажу им письмо», – думает Цезарь. «Они скажут, что оно написано для отвода глаз», – полагает жена. Чтобы избежать нападок кредиторов, теперь нужно быть осмотрительным в трате каждой копейки.
Цезарю вот-вот придется просить об «отсрочке векселя – а это первый шаг к банкротству. <…> Тайна ваших затруднений и вашей неплатежеспособности становится известна всем. Купец, связанный по рукам и ногам, отдает себя во власть другого купца, а милосердие – добродетель, которая на бирже не котируется». Поначалу Цезарь просит об отсрочке у управляющего домом, но тот неумолим: «Если у вас не найдется две тысячи франков, значит, вы и за квартиру мне не заплатите? <…> В денежных делах нет ни свата, ни брата. Зима нынче суровая, дрова вздорожали. Если вы пятнадцатого не заплатите, ждите в полдень шестнадцатого повесточку. <…> Кстати, вы забыли сделать пометку на векселе: “за найм помещения”, а такая пометка даст мне преимущественное право на получение долга». Вот, оказывается, какие подробности банкротного законодательства
Цезарь перед дилеммой. Он может объявить о ликвидации бизнеса. Тогда, как я уже объясняла, кредиторам достанется то, что достанется, а Бирото будет свободен от долгов. «Ликвидируй дело, раздай все кредиторам и не показывайся больше на бирже», – советует ему второй его дядя, Пильеро.
Купец, не задумывающийся над возможностью банкротства, подобен полководцу, полагающему, что он не может потерпеть когда-нибудь поражения. Такой купец лишь наполовину коммерсант. Нет, я ни за что бы не стал продолжать торговлю. Зачем? Придется постоянно краснеть перед людьми, которых ты ввел в большие убытки, сносить их недоверчивые взгляды и молчаливые упреки! <…> Многие, обанкротившись, продолжают как ни в чем не бывало вести свои дела. <…> Если поведешь дело за наличные, – а именно так его и приходится вести, – скажут, что ты сумел припрятать денежки; если же ты остался без гроша, тебе никогда больше не оправиться. Нет уж! Отдай свои активы кредиторам, предоставь им продать дело и займись чем-либо другим.
Второй вариант – выплачивать долги до конца, хоть пожизненно, пока полностью не рассчитаешься с кредиторами. Экономически это очень трудно, но есть возможность продолжать дело: бизнес-сообщество будет тебя уважать, можно попытаться договориться с кредиторами о том, что ты сохраняешь дело и вся прибыль за вычетом скудных сумм на прокорм семьи идет в уплату долга. «Из банкротства первого рода так же трудно выйти незапятнанным, как из банкротства второго рода – богатым». Бирото выбирает второй путь. Не из соображений выгоды. Пойти по первому ему не дает совесть.
К торговке Анжелике Маду, которая продала Цезарю орехи для производства «Кефалического масла», возвращаются векселя Цезаря, которыми она расплатилась. Их предъявляют ко взысканию, а передаточная надпись на векселях – ее. Это своего рода поручительство. Если нельзя получить деньги с выписавшего вексель, обращаются к тому, кто сделал передаточную надпись. Маду является к Бирото и клеймит его чем ни попадя: «Прикарманиваете мои, потом заработанные деньги, мой товар и задаете балы! Вон как вы разодеты, точно французская королева, а шерсть-то на платья стрижете с бедных ягнят вроде меня! <…> На мне простая, дешевенькая шаль, да зато она моя! Воры, грабители, верните мне деньги, а не то…».
Слышит она в ответ совсем не то, что ожидает: «я полностью уплачу вам со временем, хотя бы мне пришлось для этого уморить себя на работе, стать чернорабочим или носильщиком на рынке…». Маду верит Бирото. Между тем все члены семьи подыскивают себе работу, что с их связями оказывается несложно сделать. Дочь главного героя Цезарина (имя, видимо, дано ей Бальзаком, чтобы показать масштаб амбиций Цезаря), с легкостью и за приличные деньги устраивается в богатой парижской фирме модных новинок. Ведь она образована и красавица. Жена Цезаря заступает приказчицей к Попино – ей не привыкать. Жалованье назначено великодушное. Ну а сам Цезарь – как все знают, честный человек – после соглашения с кредиторами будет зачислен на службу в комиссию погашения государственного долга, тоже с хорошим окладом.
А дальше Бальзак в деталях, присущих учебнику по коммерческому праву, рассказывает о процедуре банкротства – как оно должно идти по закону и к каким уловкам прибегают банкроты и некоторые кредиторы, чтобы перетянуть одеяло на себя. Это умопомрачительный текст – и историческое свидетельство, и вместе с тем актуальность нечеловеческая: примерно так все происходит и по сей день, особенно у нас.
Итак, должник получает право возобновить дела после того, как между ним и кредиторами подписывается мировой договор, то есть полюбовная сделка. Коммерческий суд назначает присяжного попечителя, который должен соблюдать интересы кредиторов и в то же время «охранять банкрота от притеснений разъяренных заимодавцев». Он имеет право налагать арест на имущество и назначать агентов.