История кота Соломона и Элен, которой было непросто
Шрифт:
– Что сделал папа? – рыдая, спросил он.
– Он ударил ногой в дверь.
– Она сломана! – Джонни зарыдал еще громче. – И теперь к нам заберутся лисы.
– Мы починим ее, малыш. Не плачь. Папа ушел.
– Папа ушел насовсем?
– Нет.
– А он сказал, что да.
– Нет, он вернется, вот увидишь, – успокаивала его Элен, но в глазах ее стояли грусть и испуг.
– Джессика поймала бабочку! – закричал Джонни. Он выскользнул из маминых объятий, и они оба ринулись во двор. Я не мог понять, почему Элен решила, что должна спасать бабочку, когда ее собственные крылья были
Утомленный руганью, я заполз на любимую подушку, чтобы подремать в оставшееся до обеда время. Благословенный сон быстро унес меня в мир духов.
– Как поживаешь, Соломон?
Я уж было застонал, но вид моего ангела с сияющим лицом остановил меня. Чувство неполноценности и боль в ушах превратились в поток ярких звезд, который унял мою растерянность. Было тяжело, согласилась мой ангел, но предупредила меня, что будет еще тяжелее, а в промежутках между испытаниями я должен хорошо есть и много играть, чтобы стать большим и сильным котом.
Отдохнувший и осмелевший, я проснулся в полдень в тишине пустого дома. Я зевнул, потянулся и пошел бродить по комнатам с поднятым хвостом, ожидая встретить Элен. Но не встретил никого, даже Джессику. Миска с едой стояла на привычном месте в углу кухни, и я съел почти все, обратив внимание на странный металлический привкус. На банке было написано, что это кролик. Кролик с металлическим привкусом. Ну, хоть какое-то разнообразие.
Я подумал, не рискнуть ли мне выйти через дверцу для кошки, но она была слишком массивна для такого маленького котенка, как я, ведь мне было всего три месяца, и могла прищемить мне хвост. Я решил поискать Элен наверху.
По всей прихожей были рассыпаны осколки стекла, а дверь заделана куском картона на клейкой ленте. В комнате Джонни никого не было, как и в ванной, а комната Элен была заперта. Я сидел под дверью, пытаясь использовать мой пси-приемник, чтобы определить, там ли она, но ее там, очевидно, не было. Безрезультатно мяукнув несколько раз, я спустился вниз, запрыгнул на подоконник в гостиной, и там, к моему изумлению, нашел Элен. Шерсть у меня на спине встала торчком, хвост распушился и стал похож на ершик для посуды. То, что я увидел, было очень странно.
Элен была в серебристом окошке размером с кошачью дверцу. Она сжалась до размеров сойки. Я смотрел, не отрываясь и не осмеливаясь пошевелиться, чтобы со мной не произошло то же самое. Это определенно была Элен. Улыбчивая блондинка, глаза так и лучились светом. Потом я заметил нечто, отчего моя шерсть вздыбилась еще больше. В этом серебряном окошке была не вся Элен, а только ее голова. В испуге я осторожно заглянул за серебряное окошко – там было пусто. Я попробовал потереться носом об ее нос, но окошко было закрыто стеклянным экраном. Я сел, чувствуя, что мне нельзя спускать с нее глаз, и стал ждать, когда она выйдет.
Я услышал, как хлопнула кошачья дверца и вошла Джессика с мертвой ласточкой в зубах. Одну половину она оставила на кухне, другую засунула под диван, а потом увидела, как я гляжу на Элен в серебряном окошке.
– Ты чего так напыжился? – спросила она. – Ты похож на ежика.
– С Элен случилось что-то ужасное.
Немногие кошки умеют смеяться.
– Это фотография, – объяснила она. – Это не сама Элен. Это плоское изображение на кусочке какого-нибудь материала.
– Не понял.
– У людей полно таких штук, – пояснила Джессика со скукой и раздражением в голосе. – Ты разве не замечал? Вот плоская сова на стене. А там, в комнате Джонни, плоские кролики. А наверху у лестницы плоская лошадь. Я на них больше не обращаю внимания.
Я посмотрел на плоскую сову и очень испугался, а еще разозлился на Джессику за то, что она смеется надо мной. Я внезапно кинулся на нее с подоконника, и мы, сцепившись, стали с визгом кататься по полу. Потом она загнала меня на штору. В этот момент вошла Элен – настоящая Элен, а не ее плоская версия. Я был рад ее видеть, но она не очень обрадовалась, застукав меня на шторе. Не вовремя мы это затеяли. Кожа вокруг глаз у нее покраснела, аура потемнела. Я хотел продемонстрировать ей свою любовь, но она выгнала нас с Джессикой во двор, а спустя несколько мгновений вслед за нами вылетела и половина ласточки.
Я ненавидел Джессику за то, что она втянула меня в неприятности. Ненависть – то чувство, которое я не имел права испытывать. Это плохое чувство. От него живот мой свело и глаза заволокло, так что я не мог вызвать своего ангела. Меня окутал туман. Туман земной жизни. Туман ненависти. Как из него выбраться, я не знал.
В такой обстановке я мог забыть о своей задаче и стать скучным старым котом, который только ест, спит и думает о выживании. Я вышел на дорогу и решил уйти. Проблема в том, что можно об этом пожалеть и вернуться, а потом будет совсем тяжело. Тяжело и неловко, подумал я, когда подъехала машина и из нее с букетиком роз и стыдливым выражением лица вышел Джо и медленно потащился по дорожке к дому.
Глава третья. Судебный пристав
Джессика ненавидела почтальона. Она вела себя как сторожевая собака, лежа в засаде под кустом у входной двери и атакуя его шнурки, как только он появлялся. В дождливые дни она сидела на лестнице, недобро глядя на почтовый ящик; стоило почтальону опустить в него письма, они падали на коврик, и она неистово рвала их когтями в клочки. Если Элен не успевала их убрать, Джессика использовала кучку рваной бумаги вместо кошачьего лотка. Ее ярость была заразительна. Элен, Джо и даже маленький Джонни начинали кричать на нее, и Джессика мигом исчезала под диваном.
Там она собрала личную коллекцию игрушек: дохлую мышь, желто-синего человечка из комплекта Lego, шнурок и обернутый в фольгу кусочек плавленого сыра, сворованный с обеденного стола.
Однажды утром Джессика яростно набросилась на хрустящий коричневый конверт, который, очевидно, ждал Джо.
– Ах ты, ЧЕРТОВКА! – побагровев, зарычал он, держа за уголок изорванный конверт. Как всегда, он напустился на Элен: «Угораздило же тебя завести такую чокнутую кошку, а? Говорю тебе, ее надо сдать в приют».