История культуры древней Греции и Рима
Шрифт:
ИСТОРИОГРАФИЯ
Высшим достижением римской прозы эпохи Августа явились 142 книги обширного исторического труда Тита Ливия, вместившие в себя почти восемь веков истории Рима «от основания города» (так обычно и называют это сочинение) до 9 г. н. э. Дидактическую и морали заторе кую цель своего труда историк определяет в предисловии к 1-й книге: «В том и состоит главная польза и лучший плод знакомства с событиями минувшего, что видишь всякого рода поучительные примеры в обрамлении величественного целого; здесь и для себя, и для государства ты найдешь чему подражать, здесь же — чего избегать…» По мнению Ливия, в древней истории Рима можно было найти немало примеров, достойных подражания. Историк всей душой устремляется
Задача Ливия, как он ее понимал, состояла не в отыскании новых фактов и не в более углубленном, чем прежде, анализе источников, а в воссоздании великолепной идеализированной картины патриархальной жизни древних римлян, исполненной гражданских и воинских доблестей, законности и чувства долга перед государством. Славное прошлое, которым, по мысли историка, современные ему римляне могли бы гордиться, черпая в деяниях предков мужество и силу, представало в кричащем контрасте с позднейшими временами нравственного вырождения римского общества. К сожалению, от этого грандиозного труда сохранилась всего лишь четвертая часть — 35 книг из 142; книги, описывающие историю Рима со 167 г. до н. э. до эпохи, когда жил сам Ливии, до нас не дошли. Но и немногие уцелевшие книги показывают, что автор последовательно реализовывал свой замысел. Герой его труда — идеализированный «популюс романус», римский народ, создавший великое государство. Еще Цицерон жаловался, что никто в его время не мог талантливо, с силой, достоинством и полнотой написать историю Рима. Вскоре такой историк явился:
литературные дарования Тита Ливия, риторическое совершенство повествования, драматизм в описании исторических событий навсегда отодвинули в тень анналистов прежних столетий. Влюбленность историка в «нравы предков», в древнейшие институты и обычаи римского общества нашла благодарный отклик в кругах, близких к самому принцепсу, где царили подобные же настроения. Не удивительно, что Ливии входил в число друзей Августа, а его «История Рима от основания города» отразила многие политические тенденции эпохи принципата.
В то время Рим привлекал к себе многих образованных людей из других краев, особенно греков. Живя в Риме, некоторые из них стремились познакомить греческий мир с римской историей. Характерна в этом отношении фигура учителя риторики Дионисия из Галикарнаса, написавшего 20 книг «Римских древностей», восхваляя героическое прошлое римлян. Знал латынь и использовал сочинения римских авторов даже Диодор Сицилийский, составивший обширную, в 40 книгах, греческую компиляцию по всеобщей истории с древнейших времен до галльской войны Цезаря под названием «Историческая библиотека».
ПОЭЗИЯ
«Сэкулюм Августум» — век Августа — был золотым веком римской поэзии. Выразителями и идеологами новой эпохи суждено было стать Публию Вергилию Марону и Квинту Горацию Флакку. Глубоко и искренне разделял Вергилий веру в то, что возвращение к доблести и могуществу предков, к старым римским обычаям и нравам, еще отчасти сохранявшимся в италийской деревне, приведет к возрождению римского народа. Еще в «Буколиках» устами поэта жаловался на свою судьбу крестьянин Северной Италии, разоряемый войнами и конфискациями. Установление принципата дало италийскому земледельцу надежду на мирный, спокойный труд, на укрепление слоя мелкого и среднего крестьянства. Мысль о возрождении земледелия в Италии и о создании тем самым широкой социальной опоры новому политическому строю была важнейшим элементом государственной идеологии правящей элиты, сплотившейся вокруг Октавиана Августа. Именно по прямому заказу советника принцепса и одновременно просвещенного покровителя поэтов Гая Цильния Мецената Вергилий написал «Георгики» — дидактическую- поэму в 4-х книгах, воспевающую крестьянский
Образцом для «Георгик» послужили александрийские дидактические поэмы, но в отличие от них, сухих по тону, излагающих в стихах руководства по земледелию и астрономии, в «Георгиках» Вергилию удалось избежать схематизма, картины труда и всей жизни крестьян даны кратко, сжато, с большой силой выразительности. Почти половину поэмы составляют прекрасные философские отступления — размышления поэта о гармонии природы, об устройстве мироздания, об истинном блаженстве и счастье земледельцев, живущих в ладу с мировым порядком, разумно, добродетельно и справедливо.
Подобно тому как «Георгики» далеко превзошли александрийскую дидактическую поэзию, римская «национальная эпопея» «Энеида» оказалась несравнима с поэмой Аполлония Родосского об аргонавтах и заняла достойное место рядом с творениями Гомера. Нелегким делом было выразить самосознание народа, его историческое чувство общности в героическом эпосе во времена, столь далеко отстоявшие от легендарной эпохи древних гомеровских героев. Вергилий отказался от первоначальной идеи в прославлении современности, деяний самого Октавиана и обратился мыслью к мифу о троянце Энее, бежавшем из сожженного города и попавшем после долгих скитаний в Италию, где он в конце концов завладел всем Латием.
Эней у Вергилия — благочестивый и мужественный истинный римлянин. Во всех своих действиях он следует предначертаниям богов, предопределившим будущее величие Рима, который самим провидением призван осуществить мечты людей о вечном мире, В этой поэме о божественной предопределенности блестящей судьбы родного города Вергилий воспевает «римский дух». Октавиан Август так же воплощает в себе этот дух, как и древние Сципионы и Камиллы. Деятельность нового правителя Вечного города, обеспечивающая мир на земле, восстановление законов и возрождение староримских добродетелей, как бы дает смысл и оправдание странствиям и страданиям Энея. Патриотизм, гражданский пафос «Энеиды» ставят ее неизмеримо выше поэм александрийцев, писавших «для себя и для Муз». Вдохновлявшееся лучшими образцами греческой литературы, идиллиями Феокрита в «Буколиках», дидактическими поэмами Гесиода и Арата из Сол в «Георгиках», эпопеями Гомера и Аполлония Родосского в «Энеиде», творчество Вергилия представляет собой глубоко оригинальное явление, тесно связанное с породившей его землей Италии.
От произведений его предшественников-александрийцев творения Вергилия заметно отличаются также по форме и композиции. В них нет прихотливой изысканности александрийских ученых стихов и некоторых поэм Катулла. Они построены гармонично, в соответствии с классическими стилевыми принципами, написаны классическим же языком. «Георгики» и «Энеида» — такие же памятники нового, августовского классицизма, как и «Оды» Горация или современная им скульптура.
Немало испытал и вынес в грозную пору гражданских войн и переворотов и другой великий поэт «века Августа»; Как и Вергилий, Гораций восторженно приветствовал новую эпоху, принесшую его согражданам мир, стабильность и надежды на возрождение «старых добрых нравов» и былого могущества государства. Обретя дружбу и покровительство богатого и влиятельного Мецената, поэт с радостью откликался на победы Августа, прославлял новые, законы, восхвалял официально возрождавшуюся старую римскую мораль.
Гораций начал свой путь с «Сатир» и «Эподов», где рисует широкую картину общественных пороков, но не обобщая, ограничиваясь язвительными нападками на отдельных неприятных ему людей и не задевая особ могущественных и высокопоставленных. Поэт здесь — не грозный судья, он смеется над людскими недостатками и, не мысля их исправить, призывает всех быть строже к себе самим и не впадать в пороки. Стихи исполнены философских размышлений в эпикурейском духе о необходимости нравственного самовоспитания, и этим, а также тщательной отделкой формы «Сатиры» молодого Горация отличаются от написанных столетием раньше «Сатур» Гая Луцилия.