История куртизанок
Шрифт:
Положение Джо было совершенно иным. Его брак с Розой основывался на ценностях, связанных с воспитанием потомства — династии Джо, в большей степени, чем на их отношениях друг с другом, которые были вежливыми, но сдержанными. В делах сердечных их разделяла эмоциональная пустыня. Роза определила то, что Джо должен был безусловно выполнять, а именно: материально ее обеспечивать, соблюдать религиозные обряды и семейные обязательства. Поскольку он соответствовал этим требованиям и обеспечивал ей возможность иметь дорогие туалеты, она была готова закрывать глаза на его измены. Джо знал, что Роза не станет досаждать ему докучливыми вопросами или провоцировать скандалы, поэтому у него было меньше сдерживающих факторов, чем у Глории.
Их
На следующий день Джо велел одному из «всадников» пригласить Анри порыбачить далеко в море, там, где водилась глубоководная рыба, а сам, сославшись на то, что у него много работы, остался на берегу. Глория тоже осталась, сказав Анри, что хочет купить подарки детям. Когда Анри оказался далеко от берега, Джо приехал в гостиницу, где в своем номере его уже ждала Глория. Не говоря друг другу ни слова, они слились в страстном поцелуе. Одна его рука поддерживала ее голову, другой он ласкал тело Глории, пытаясь стянуть с него кимоно. Продолжая ее целовать, он стонал: «Не могу больше, не могу. Давай, сейчас». «Он был как заарканенный конь — грубоватый, напрягшийся, жаждущий свободы, — вспоминала Глория. — После торопливого оргазма он лежал рядом и гладил мне волосы».
С тех пор, по словам Глории, Джо Кеннеди стал для нее «странным человеком, который всегда был рядом, которому я принадлежала в большей степени, чем мужу» {495} .
Глория Свенсон стала любовницей Джо Кеннеди. Сам он обосновался в Беверли-Хиллз — снял дом на улице Родео-Драйв, где никогда не бывали ни его жена, ни дети. Чтобы их проведать, он при каждом удобном случае возвращался на восточное побережье. Дом в Беверли-Хиллз не просто служил ему pied-a-terre [66] . Там работали две горничные, дворецкий, садовник и повар, и Джо мог отвечать взаимностью на гостеприимство Глории, устраивая вечеринки в собственном съемном жилье.
66
Временное пристанище (фр.).
Такие пирушки никогда не бывали интимными. Обычно на них присутствовали «всадники» Джо, и потому разговоры шли в основном о делах. Потом Глория и Джо занимались любовью, после чего один из «всадников» отвозил ее домой. Днем они с Джо встречались редко, а если и встречались, то никогда не оставались наедине.
Джо, как всегда внимательно вникая во все подробности, следил за жизнью детей, а также постоянно связывался с Анри, которого называл Генри. Кроме того, он старался убедить Глорию крестить усыновленного ею ребенка: сама мысль о некрещеной душе претила его религиозным чувствам.
Во время регулярных наездов в Соединенные Штаты Анри не выказывал никаких подозрений. Может быть, думала Глория, он вел себя так из чувства благодарности за предоставленную ему работу, или «здравый смысл, присущий ему как всякому европейцу, подсказывал Анри, что такого рода отношениям лучше позволить развиваться своим чередом, особенно
Положение Джо Кеннеди было более сложным. Он постоянно твердил Глории, что хранит ей верность, придумывая разные предлоги для того, чтобы уклоняться от исполнения супружеских обязанностей — в тот год новое дитя Кеннеди не появилось на свет, гордо говорил он любовнице{496}. Но Джо хотел, чтобы Глория родила ему ребенка. Глория ответила ему без обиняков: если он еще хоть раз об этом заговорит, она соберет вещи и вернется в Калифорнию. «Людям, Джозеф, ты это объяснить не сможешь. Со мной завтра же все будет кончено», — твердо сказала она{497}. Однако со временем она поняла, что люди, причастные к киноиндустрии, знали об их романе и смотрели на них как на «модифицированный вариант Уильяма Рэндольфа Херста и Мэрион Дэвис, только в чистом виде, поскольку мы оба состояли в браке и имели детей; поэтому за спиной у нас никто не шептался и обвинять нас открыто никто не решался»{498}.
Джо и Глория были счастливы друг с другом, хотя их интимные отношения оставляли желать лучшего, поскольку Джо не придавал большого значения удовлетворению сексуальных желаний Глории. Их общее дело развивалось непросто. «Королева Келли», кинокартина, которую Джо буквально навязал Глории и которая обошлась в восемьсот тысяч долларов, с треском провалилась. «У меня в жизни провалов не было!» — кричал он в гневе{499}. Тем временем Глорию выдвинули на соискание премии «Оскар» за фильм «Сэди Томпсон», который, по мнению Джо, не должен был пользоваться успехом.
«Королева Келли» оказалась для Глории сокрушительным эмоциональным, физическим и финансовым ударом. Когда она осознала, насколько удар был сильным, ей пришлось лечь в больницу. «Нет необходимости обсуждать реакцию Глории на то, что она должна мне приличные деньги за картину, хотя назвать ее приятной нельзя никак», — писал Джо Анри. Кроме того, он упомянул о том, что в разговорах с Глорией дело дошло до «решительного выяснения отношений»{500}.
Однако обычно Джо был ласков и нередко для спокойствия Глории заявлял о своих правах на нее. Самым показательным примером в этом отношении стало опрометчивое морское путешествие в Лондон. Джо уговорил Глорию отправиться в Европу на том же океанском лайнере, на котором плыли он, Роза и его сестра. «Пожалуйста, Глория, она [Роза] хочет с тобой встретиться», — упрашивал он любовницу{501}.
Их путешествие в Лондон увенчалось успехом{502}, хотя Глория так никогда и не узнала, что было известно Розе или о чем та догадывалась. Джо проводил все время с Глорией, но Роза была неизменно добра и по-матерински заботливо относилась к любовнице своего мужа. Однажды, когда Джо пришел в ярость от того, что другой путешественник косо взглянул на Глорию, Роза тут же его поддержала. «Она дурочкой была, — удивлялась Глория, — или святой?»{503}
К ним присоединился Анри, и Роза пришла в восторг от «восхитительного» мужа Глории. Анри огорчали собственнические замашки Джо, но он воздерживался от выяснения с ним отношений, опасаясь потерять работу, которой дорожил по-настоящему. «Анри был служащим Джо, а мною Джо в прямом смысле слова владел, — вспоминала Глория, — вся моя жизнь была в его руках. Никогда раньше я никому так не верила, как верила Джо»{504}. Джо тоже был от нее без ума, хотя в глубине души Глория любила Анри.