История Литвы с древнейших времен до 1569 года
Шрифт:
Из дворян, лишившихся своего сословного права, образовалась категория, именуемая боярами, которая фактически пополнила прослойку военных слуг. Термин «боярин» уже не означал принадлежности к дворянскому сословию. Это понятие стало обозначаться словом «шляхта». Если в начале XVI в. большинство мелких дворян еще не имело собственных гербов, то теперь герб сделался обязательным атрибутом дворянства (шляхетства). Поэтому на геральдические щиты стали помещаться знаки или даже предметная гербовая графика, созданная специально для этой цели. На ее основе по польскому образцу возникли наименования гербов. Эта графика, пожалуй, численно превзошла городельские гербы, но последние распространялись по мере адаптации новых дворянских семейств. Незрелая литовская геральдика варьировала отдельные варианты одних и тех же гербов. Самые мелкие дворяне, особенно в Жямайтии, не располагали гербами даже во второй половине XVI в., однако сигнеты, хотя бы с изображением знаков, распространились повсеместно. В 1563 г. Сигизмунд-Август выпустил новый привилей стране, суммировавший дворянские права и окончательно уравнявший в правах католиков и православных. Ревизия, вызванная волочной померой и вызвавшая волну приобретения, возобновления и нотариальной записи документов о дворянстве, позволила даже мелким дворянам осознать принцип установления своего происхождения и вытекающий отсюда правовой статус. Дворяне-шляхта
На сеймах пятидесятых годов XVI в. дворянские прошения еще не превратились в программу действий, однако сам кругозор дворян заметно расширился. В нем уже зримо проявились признаки национального самосознания. Были выдвинуты требования о непозволении вдовам выходить замуж за поляков, о запрещении на покупку поляками земель в Подляшье и на Волыни, где ограниченно применялись соответствующие статьи I Литовского статута. Сигизмунду-Августу приходилось выкручиваться, отвечая на подобные предложения. Проявления национального самосознания, перешагнув бытовые рамки, поднялись до уровня национального достоинства. Хроника Мартина Кромера, появившаяся (в 1555 г. и позднее) в Польше и содержавшая оскорбительные отзывы о литовцах, вызвала быструю реакцию. На сейме 1559 г. по ее поводу было высказано возмущение (написанная на латыни хроника была прочтена многими, ее содержание задело широкую аудиторию). В 1559 г. великий князь решился удовлетворить давние и постоянные дворянские требования относительно пошлин (мыта). Дворяне были освобождены от пошлин с условием не торговать ввозимыми предметами. Естественно, этим ограничивался объем подобного импорта, однако наценка на него была отнята у купцов. Так или иначе, это был удар по городской торговле. Сословная дворянская диктатура стала препятствовать росту городов.
В середине XVI в. завершалось формирование литовского дворянского сословия. /595/
4. Литовское дворянство и реформация
а. Интеллектуальная реформация
дворянской элиты
Начавшаяся в 1517 г. в Германии реформация не замедлила проявиться и по соседству с Литвой: в 1525 г. возникло протестантское Прусское герцогство. В управляемых Ягеллонами странах епископы обладали значительным влиянием, и Сигизмунд Старый не был склонен к конфессиональным новшествам, поэтому новое движение он воспринял враждебно. С 1520 г. в Польше появилось несколько королевских запретов. В Литве они, естественно, не действовали, но в 1521 г. был выпущен предназначенный и для нее декрет правителя. В Вильнюсе его огласил папский легат Захарий Феррери. Ориентируясь на жесткую позицию великого князя, вельможи не смели одобрить реформацию, потому ни в двадцатых, ни в тридцатых годах она не нашла внятной поддержки. В городах реформация начала распространяться через мещан немецкой национальности. В экономическом отношении это была элитная, но в то же время замкнутая прослойка. Официально в городских приходах реформация не могла проявиться более десяти лет.
Во второй четверти XVI в. православные Великого княжества Литовского считали реформацию внутренним делом католиков, которое их не затрагивало или мало затрагивало. В этнической Литве католическая вера была уже необходимой составной частью жизни дворян и мещан. Церковные должности формировали соответствующий магнатам слой епископов и прелатов, а также настоятелей и викариев сельских приходов, соответствующих рядовому дворянству. Слабо образованное духовенство, чьи рядовые члены смотрели на епископов, как дворяне на панов, пыталось ответить на вызов, брошенный реформацией, при помощи формальных декретов. В 1527 или 1528 г. синод Вильнюсского епископства, в целом заботившийся о произнесении литовских и польских проповедей, постановил совершать таинства на латыни, чтобы исключить какие бы то ни было еретические намеки. Было запрещено приглашать преподавателей из немецких земель. Родовитые Вильнюсские епископы – /596/ ненавистный Боне Иоанн из князей Литовских (1519–1537 г.) и Павел Ольшанский (1536–1555 г.) – были воплощением отрыва аристократии от верующих. Немногим от них отличался и Жямайтский епископ Вацлав Вежбицкий (1534–1555 г.).
При посредстве купечества реформация распространялась подпольно. Однако это не удовлетворяло студентов, посещавших иностранные университеты. Переворот готовила интеллектуальная оппозиция, охватившая часть наиболее активных священников и монахов. Уже в середине двадцатых годов некий францисканец объявил о чтении лютеранских проповедей в Вильнюсе. В середине двадцатых из Литвы в Пруссию попал «Комментарий к Апокалипсису» Иоанна Парвея, ученика Иоанна Виклифа, – сочинение, изданное Мартином Лютером. В середине тридцатых годов закончился «инкубационный период» реформации и стало появляться всё больше ее публичных глашатаев. В 1535 г. действие антиреформатских указов Сигизмунда Старого было распространено на Великое княжество Литовское. Около 1535 г. в пользу учения Лютера высказался Шилальский настоятель Иоанн Тартилович Батакский. В конце тридцатых годов после зарубежного обучения в Вильнюс прибыл Авраам Кульветис, который для пропаганды нового верования открыл в Вильнюсе свою школу. В 1535 г. лютеранский епископ Самбии Георг Поленц рекомендовал Помезанскому епископу Павлу Сперату нескольких молодых людей из Литвы для обучения в конфессиональной столице лютеранства – Виттенбергском университете. Деятельность Иоанна Тартиловича могла быть объяснена соседством Пруссии, однако в Вильнюсе заявили о себе люди, вернувшиеся из более дальней заграницы. Их большинство происходило из Юго-Восточной Литвы или близких к ней земель. Это были Авраам Кульветис, его единомышленники, проявившие себя в сороковых годах – Станислав Раполёнис, Георгий Эйшишкский, Георгий Заблоцкий, Александр Радуйнёнис (Радунский). Все они были рядовыми дворянами. Кульветис и Раполёнис учились в Краковском университете (Кульветис получил там в 1529 г. степень бакалавра, позднее посещал другие университеты). Остальные также занимались интеллектуальным трудом. Таким образом, первыми распространителями протестантизма стали представители интеллектуальной дворянской элиты. В этой среде дворянское недовольство аристократией обрело форму враждебности по отношению к руководству католической Церкви. В сороковых годах латинский секретарь великого князя Вацлав Майшягальский задумал /597/ и вскоре написал трактат,
Реформатское движение, распространившееся среди дворян и мещан, вызвало реакцию литовских епископов. В 1542 г. Павел Ольшанский добился от Сигизмунда II декрета против Авраама Кульветиса, и последнему пришлось бежать в Пруссию. Туда же вынужден был отправиться и Иоанн Тартилович. Вытеснение нескольких интеллектуалов вновь загнало реформатов в подполье. Две последних трети сороковых годов прошли внешне спокойно для иерархов католической Церкви.
Однако высылка духовно активной дворянской элиты не прервала ее воздействия на свою родину, лишь изменила характер этого воздействия. Интеллектуальный потенциал этой небольшой группы был уже настолько значителен, что им решил воспользоваться Прусский герцог. Заинтересованность Альберта диктовалась весьма важными для него связями с литовской аристократией, а также с тем, что на территории его государства находились литовские подданные. Уже во второй половине тридцатых годов он завел переписку с сочувствующими реформации, но не склонными публично это демонстрировать литовскими панами – Радзивиллами, Ходкевичами, Кезгайло (высказывались намеки на благосклонное отношение к реформации Альберта Гаштольда в последние годы его жизни). При вильнюсском дворе Сигизмунда-Августа лютеранские проповеди читали Мартин Галиний, Георг Альбин, Иоанн Козьминский, Лавр Пшеснецкий (Дискордия). В 1545 и 1546 г. юного великого князя посетил герцог Альберт. Прусский правитель включил литовских изгнанников в деятельность по распространению реформации в Литве. Он поддержал их учение, а интеллектуальные лидеры эмиграции, такие как Авраам Кульветис и Станислав Раполёнис, помогли учрежденную в 1541 г. Кенигсбергскую школу (партикуляр) превратить в университет (1544 г.). Уже в первые месяцы деятельности университета в него записались несколько литовцев (среди них Августин Йомант). Самым главным трудом этих людей было создание литов- /598/ ской лютеранской письменности. Их подвигу весьма повредила смерть Авраама Кульветиса и Станислава Раполёниса в 1545 г., но работа не прекратилась.
В 1547 г. в Кенигсберге вышел литовский лютеранский катехизис. В него вошли подготовленные несколькими авторами переводные и оригинальные тексты (за основу был взят польский катехизис Яна Секлуциана, стихотворное литовское введение написал Мартин Мажвидас, латинское – сменивший в университете Станислава Раполёниса Фридрих Стафил, немец, живший в Литве и обучившийся литовскому). В катехизис были включены начала букваря и литовские переводы полутора десятка гимнов (псалмов). Все тексты отредактировал выходец из Западной Литвы Мартин Мажвидас. Катехизис 1547 г. по содержанию и нагрузке заполнил большой пробел. Мартин Мажвидас, чьим именем в историографии заслуженно отмечена эта вообще первая и первопечатная литовская книга, оказался продуктивным автором, собирателем и редактором литовских текстов. В 1549 г. он выпустил «Песнь св. Амвросия» (Te Deum laudamus), в 1559 – «Форму крещения». Уже после его смерти (1563 г.) в 1566 и 1570 г. появились подготовленные им две части песенника Лютера. Кроме Мартина Мажвидаса, гимны (псалмы) переводили Кульветис, Раполёнис, Радуйнёнис, Заблоцкий, Йомант, Шедуйконис.
Литовскую лютеранскую письменность создали интеллигенты, бежавшие в Пруссию из Великого княжества Литовского. Она была предназначена как для подданных герцога Альберта, так и для Большой Литвы (в посвящении Мартинова катехизиса это было особо указано). Для распространения этой письменности в Большой Литве не было реальных условий, хотя некоторое влияние отрицать нельзя. Был сделан большой шаг в развитии культуры и совершенствовании литовской речи, превращении ее в письменный язык.
В 1543 г. Авраам Кульветис выступил с открытым письмом к великой княгине Боне (т. н. «Исповедание веры»). Мотивируя свою конфессиональную позицию, он обратился к куда более широкому кругу проблем. В письме звучал лейтмотив: образованные литовцы с радостью служили бы благу своей родины, но должны работать на других, поскольку никто их не защищает и не поддерживает. Авраам Кульветис объявил об инвестиционной программе для школы с литовским языком обучения. Такая школа отвоевала бы для литовского языка достойные позиции, подвергла его литературной обработке и позволила /599/ немногочисленной национальной литовской интеллигенции расти и соперничать с польскими интеллигентами в борьбе за место при монаршем и панских дворах. Так однозначно был понят реформационный принцип национального языка – как языка литовского. Как видим, интеллектуальная литовская дворянская элита верно осознавала культурное состояние своего народа и усматривала реальные пути для его улучшения. В авангарде стояли эрудиты: Кульветис и Раполёнис были людьми, образованными на европейском гуманистическом уровне, они на равных дискутировали с авторитетами протестантской теологии – Мартином Лютером и Филиппом Меланхтоном.
Программа Авраама Кульветиса не была осуществлена, поскольку очень далеко зашел процесс европеизации, основанный на неродном языке и уже привлекший многих польских интеллигентов. Малочисленная интеллектуальная литовская дворянская элита могла избрать лишь один путь – конфессиональную революцию. Но эта элита была слишком слаба для того, чтобы противостоять репрессиям со стороны епископов. Тем не менее, она создала литовскую религиозную письменность. Это было наиболее важно для Малой Литвы, однако в конце XVI в. подобный фактор, пусть опосредованно, повлиял на возникновение литовской письменности и в Великом княжестве Литовском.
б. Создание культурной базы Малой Литвы
Литовские интеллигенты-реформаты, издавшие в Пруссии первые литовские книги, в Большую Литву уже не вернулись (остался жить в Пруссии и Иоанн Тартилович). Прусский герцог с их помощью осуществил обе задачи: направил книги о новой вере в Великое княжество Литовское и распространил эту веру среди своих литовских подданных. Последнее достижение не осталось без дальнейшего развития: по смерти Мартина Мажвидаса издательская работа не пресеклась. После гимнов, отредактированных Мартином, в Кенигсберге в 1579 г. вышли в переводе его двоюродного брата Варфоломея Вилента «Энхиридион» (малый Лютеров катехизис и некоторые молитвы) и «Евангелия и эпистолы» (Вилент завершил подготовку отредактированного Мартином песенника). Герцогская власть привлекла к этой работе новых людей, среди них прусса Иоанна Бреткунаса, взявшего на /600/ себя заботу о наследии Варфоломея Вилента и впоследствии плодотворно трудившегося на этой ниве (Бреткунас учился в Кенигсберге и Виттенберге, с 1563 г. был пастором в Лабгуве). Так в Пруссии начали функционировать лютеранское духовенство, исполнявшее службу на литовском языке, а также учреждения по подготовке и изданию лютеранской конфессиональной литературы.