История, любовь и шоколад
Шрифт:
— Обещай постараться на олимпиаде, я буду за тебя болеть.
На щеку девушки легла тёплая ладонь, которая заставила посмотреть Вику в мужские глаза.
— И ты постарайся, может когда-нибудь, я и стану твоей фанаткой.
— Только этого мне не хватало, — улыбнулся Виктор и отвернулся от девушки.
Цветаева поняла, что прощального поцелуя, которого она с волнением в груди ждала, не последует.
— До встречи, Виктор, — сказала она на прощание и поняла, что пора выходить.
— До встречи, Вика.
Девушка выскочила из машины, чувствуя, как внутри всё горит.
— Девочка, ты кто? — кто-то навис над плачущей Викой, которая смотрела на собственные колени, но ничего при этом не видела из-за пелены слёз.
Сильные руки в момент поставили её на ноги и стали придерживать.
— Ох, Сергей Дмитриевич, простите, не можем спровадить. Устроила истерику, пока пациентку оперировали, кричит, что она её лучшая подруга.
Сероглазый мужчина оглядел с ног до головы старшеклассницу с заплаканными глазами и приподнял её подбородок, заставив посмотреть на него.
— Слезами делу не поможешь. Иди домой и отдохни, а завтра с утра можешь приходить, я договорюсь, чтобы тебя пустили к твоей подруге пораньше, хорошо?
Вика слабо кивнула.
— А теперь вызовите этой девушке такси, а то она дальше собственного носа сейчас вряд ли что увидит.
Незнакомец посадил Вику на ближайшую скамейку, а после стал о чём-то разговаривать с подбежавшим медицинским персоналом. Его слов Вика не слышала, она слабо видела, благодаря кому вскоре села в такси, которое довезло её домой. Сил не было никаких, внутри девушки, словно всё исчезло, оставив после себя только ужасную боль.
Глава 37
Две ступеньки. Дверь. Ещё пять ступенек.
В нос ударил знакомый запах корицы и ванили. Это были его остатки, которые напоминали девушке о соседке, что всегда наполняла дом ароматом свежей выпечки или специй. Ноги Вики подкашивались, хотя ей было только шестнадцать. Она опёрлась рукой о стену с облупленной жёлтой покраской.
Типичный подъезд старого дома, в котором она стала жить совсем недавно. Только была особенность — в доме было всего две квартиры. И хоть числилась она жительницей первой, её пальцы стали дёргать тяжёлую ручку второй. Дважды…Трижды… А в ответ только тишина. Словно должно было произойти какое-то чудо. Что вдруг случилось с Викой Цветаевой? С чего ей вдруг надеяться на что-то такое?!
Она закусила губу и упала коленями на холодную плитку, как в больнице. Собственное здоровье теперь совсем не волновало. По ногам гулял холод, руки всё еще покалывало от мороза, а глаза щипало из-за слёз. Вика не верила в совпадения, она руководствовалась чистой логикой. Расчёт и правда были её лучшими друзьями, а еще Элла. Женщина, обычная соседка, с которой свели её обстоятельства, с которой она и разговаривать сперва не хотела, а теперь она плачет, потому что единственный родной, пусть и не по крови, человек в этом городе сейчас на грани жизни и смерти.
Девушка была бессильна. Караулить возле палаты ей не позволил медицинский персонал. Возможно, ей бы дали остаться в больнице, если бы не
Кто же знал, что именно за эти несколько месяцев Вика узнает, что никакие знания не помогут победить коррупцию, возраст всегда возьмёт своё, а одна маленькая и невинная ложь может разрушить даже самые искренние чувства и желания?
Глядя в одну точку, девушка представляла, как Элла возится с выпечкой, запах, что так и не выветрился из подъезда, заставлял мозг показывать девушке новые и новые эпизоды из возможного прошлого. Элла ждала Вику после свидания, чтобы расспросить, как всё прошло и кто же это всё-таки был. А после вспомнила насмешливый взгляд, в котором читалось, что женщина давно всё знает. И даже пусть не одобряет, но ничего плохого не скажет, потому что её шестнадцатилетний цветочек улыбался и был явно счастлив.
По щекам потекли новые слёзы, Вика чувствовала, какие они горячие, но их тепла было недостаточно, чтобы согреть хотя бы малую часть тела девушки. Но ей было всё равно. Трясти перестало, внутренние переживания тоже куда-то пропали. Она сидела на холодном полу, прислонившись к такой же по температуре стене, как тряпочная кукла. Безжизненная и практически никому не нужная.
Дверь первой квартиры открылась, Цветаева не видела, кто вышел оттуда. Она знала, что даже если Лебедевы и увидят её такой, им будет всё равно. Всё сочувствие было бы наигранным, любые слова сказаны сквозь зубы с огромным нежеланием с ней вообще разговаривать.
— Вика!
Голос Алины отразился эхом от холодных стен.
Её руки подняли кузину, заставляя перебирать ноги до входа в квартиру.
— Ты ненормальная сидеть там?! Ты вся холодная!
Девушку завели в маленькую комнату, которую вновь освещали одни лампы.
Алина посадила Вику на кровать и начала копаться в собственному шкафу. Вскоре она нашла одеяло с подогревом, которое потребовала от родителей купить еще прошлой осенью, потому что не собиралась мириться с ужасным холодом в межотопительный сезон.
— Который раз убеждаюсь, какая ты чокнутая.
Укутав Вику, Алина включила провод в розетку и обняла девушку.
— Всё с ней будет в порядке, слышишь. Не убивайся так. Элла здоровая, как конь…
— Будь это так, сейчас бы она не была в больнице.
— Ты тоже никогда не болела, хвасталась своим иммунитетом, мне напомнить, что случилось с тобой этой осенью? У всех людей внезапно может что-то случится со здоровьем, это просто надо пролечить, подождать, а не хоронить себя под тоннами переживаний. Ну, ты блин…
Алина положила голову на плечо девушки, чувствовала, как стало греться одеяло. Несмотря на то, что Вике было плохо, Алина почувствовала себя нужной, и это доставляло где-то глубоко в груди радость.
— Мне уже жарко, — возразила Цветаева через некоторое время и постаралась скинуть с себя одеяло.
— Даже не смей. Если ты заболеешь, не сможешь пойти завтра в больницу и проваляешься с температурой. Хочешь новый год в постели встретить?
— С каких пор ты такая заботливая? — равнодушно спросила девушка.