История любовницы короля
Шрифт:
— Вы сами сказали, что Аднод покоряет самых упрямых и стойких. Так и есть. Ничто не может противостоять магии любви здесь. Поэтому, даже если Элиас и Одри будут против помощи вам, то Райан быстро их убедит.
Следующим вечером с четверга на пятницу я попросила сира Бриса и Райана прийти ко мне в спальню. Их догадки по поводу причины нашего сбора более чем ясно читались на лицах, и только когда внезапно появился из портала Его высочества, предвкушение сменилось разочарованием. Райан поморщился:
— Ты действительно хочешь этого,
Мой рассказ о побеге в Люмос ошарашил мужчин. Первая реакция была ожидаемой. Не сговариваясь, оба, сир Брис и Райан, сказали нет.
— В контракте не сказано, что я не могу уехать с Аднода и вернуться, — возразила я, не понимая, почему наше решение противозаконно.
— Дело не в контракте, — сир Брис налил себе воды из моего кувшина, — и Его высочество прекрасно осведомлён о последствиях нарушения закона о невмешательстве.
Что это ещё за закон такой, спросила я, припомнив, будто на него ссылался ещё король, оставляя нам своего сына. Генрих объяснил сам.
Создательница Люмерии, Белая Владычица, после своей смерти явилась Основателям и велела вписать ещё один Канон в Свод Законов. Согласно этому Канону, магам запрещалось вмешиваться как в дела лумеров, так и магический мир, менять течение его истории и волю Владычицы любыми способами. Это могли делать только инквизиторы, которые всегда согласовывали свои действия с Советом, а значит, просчитывались все за и против на благо Люмерии.
В то время как решение Его высочества однозначно изменит историю Люмерии, и сделать его он должен самостоятельно, приняв всю ответственность за поступок.
— А разве не в этом смысл — помочь найти правильное решение? — логика магов мне показалась запутанной. — На Адноде не действует магия Владычицы, значит, Его величество поэтому оставил здесь сира Генриха и попросил нам помочь ему сделать «правильный» вывод?
— А мы ничего и не делали… Но как только окажемся в Люмерии, наказание будет неизбежным. Лишение маг-силы, например, — сир Бриса поискал глазами бутылку вина, которая всегда стояла у меня на столике для гостей спальни.
— Отлично, значит я снова стану лумеркой, — я принесла бутылку и четыре кубка.
— Ну, нет, Ана! Мне нравится твой дар, и мы все от него зависим, — Райан уже начинал нервничать: совместная ночь для него «катилась к шархалу».
Я разлила вино по кубкам и вручила мужчинам.
— А я вас буду уговаривать, — подмигнула Райану и расстегнула пуговицы на своём шлафоре. — Уйдёт магия из меня, и я всего лишь перестану быть необручницей. А договоры наши останутся в силе.
На сира Бриса нельзя было смотреть без жалости. Он боялся остаться без своей Амели и сойти с ума до конца года. А взгляд Его высочества вдруг стал жёстким, он остановил меня:
— Я согласен с товарищами, Ана: если что-то в Люмосе пойдёт не так, и ты пострадаешь, я буду винить себя. Мой кузен прав: когда я вернусь на континент, вы останетесь здесь, со своими проблемами.
—
Как ловко сейчас каждый из них намекнул мне, что со мной только из-за того, что я метаморф! И пытаться забыться за счёт моего дара — как это некрасиво с их стороны! Моё обвинение смутило мужчин и напомнило им о совести. Допив вино, сир Брис грустно кивнул:
— Хорошо, я буду отвлекать инквизиторов, насколько смогу.
Я подошла к нему и протянула руку стоявшему поодаль Генриху, а Райан сидел рядом:
— Не беспокойтесь, господин. Мы будем стараться не вмешиваться ни во что. Его высочество просто хочет знать, любит ли его девушка, как раньше, или нет. А если для Люмерии счастливый правитель — благо, значит, мы будем действовать во имя блага всей Люмерии. Я не думаю, что Владычица хотела бы, чтобы злой, неудовлетворённый король начал вымещать свою злобу на простом народе.
Все трое сейчас стояли рядом, и я притянула их за рукава, лацканы шлафоров к себе. После этого можно было ничего больше не говорить, взгляд мужчин уже стал мутным, сир Брис облизывал сухие губы, Райан хмурился, а зелень в глазах принца потемнела:
— Если мне суждено потерять дар метаморфа, значит, пусть эта последняя ночь запомнится всем нам!
Я скинула шлафор, оставаясь в ночной сорочке свободного покроя, который позволял мне увеличить объём в груди и бёдрах. Личина соблазнительной голубоглазой и пышнотелой рыжей красавицы с длинными вьющимися до талии волосами пришла на смену моему образу.
— Что ты делаешь с нами, Ана?! — простонал Райан, с трудом отрываясь после поцелуя со мной.
— Дарю простое мужское счастье, ведь на другое я не способна, — ответила ему я и потянула рубашку наверх, чтобы снять её через голову.
***
… Ощущение наполненности, абсолютной зафиксированности между тремя мужчинами и принадлежности им, их запахи, горячие тела — всё это приближало кульминацию. Райан в этот раз почему-то уступил меня Генриху (мысль промелькнула и потонула в омуте страсти), позволив тому оказаться внизу, подо мной. Сзади обнимал меня сир Брис, который в наши трио-встречи предпочитал мой тыл и возможность целовать спину и сжимать бёдра.
Сам Райан возлёг так, вероятно, чтобы лучше видеть лицо моей новой личины и наблюдать за погружением своей возбуждённой пики в моём рту и тем, как я целую стонущего принца. У нас было достаточно времени, чтобы запомнить признаки приближающего экстаза. Так в последние встречи сир Брис и Райан ждали меня, чтобы поймать миг, когда наши тела теснее сплетаются, и мы одновременно взорвёмся признаниями в сладостных ощущениях. Этот миг стоил дорогого — каждый раз у меня наворачивались слёзы на глаза: до невозможности одуряла сладость, счастье и что-то ещё. Каждый раз, затихая, мы говорили друг другу медовые тягучие признания и потом несколько минут приходили в себя от этой невозможной реальности.