История любовницы короля

Эфф Юлия

Малышка Эфа быстро уснула, раскинув руки и ноги на огромной для неё кровати, и мы перешли на более тихий тон. Все новости Тибо я уже знала, за исключением одной. Араулюмка показала мне браслет на правой руке:

— Заметила? Думаешь, муж меня так просто отпустил бы? Ревнует…

Лумер не поскупился, добыл браслет супружеской верности и с этим условием отпустил жёнушку к её сводному брату.

— Что он делает? — я присмотрелась к протянутой руке. Похожий браслет пробовал носить Его высочество, чтобы контролировать свои бессознательные перемещения. Кажется, я их видела и на Иларии, но этот выглядел шире и толще, как

будто был сделан из металла. Тибо повернула руку, чтобы я заметила крошечное отверстие для замка:

— Не позволит мне даже обняться с Райаном, а от остального я рискую получить ожог или лишиться руки.

— Доверяет тебе муж… — посочувствовала я, но Тибо быстро оборвала эту нить разговора.

— Я и не собиралась, так что не будем. Это было нужно Эвану, я сама предложила. Ты лучше о себе расскажи, четыре месяца мне не писала.

Мне стало стыдно. В последнем письме, которое я заставила себя написать, ни слова не рассказала о «маскараде» в местном доме утех. Его высочество посоветовал вообще никому не рассказывать о даре метаморфа, тем более в письмах, которые мог прочесть кто угодно. Метаморфы всегда были подотчётны инквизиции, поэтому мои мужчинв не желали мне печальной участи шпиона. Ну, а после сопровождение троих заметно стало отвлекать от того, на что раньше хватало времени. Дважды уснув над письмами, я призналась себе: не хочу и не могу этого делать. Даже госпоже я теперь отправляла письма раз в три недели, и они, к моему стыду, становились всё короче. Я просто не могла делиться многими вещами, которые касались меня и Роландов, например, всё остальное было стабильным.

Но сейчас-то Тибо сидела рядом, моё обожание араулюмки сделало своё дело, и я начала с того дня, когда она уехала, с тех подробностей, которые не могла доверить бумаге. Тибо слушала не просто внимательно — все переживания естественно и молниеносно отражались на её красивом лице (которое я почти забыла!). Она подавляла в себе вздохи, то касалась меня рукой, то порывалась обнять. Рассказано было всё, кроме одного — моей новой магии. Я колебалась, и Тибо угадала:

— Говори уже, обещаю, никому не скажу!

И я осторожно призналась. Тибо недоверчиво потёрла подбородок:

— Будь на твоём месте кто-то другой, я бы не поверила. Никогда не видела метаморфов… Ты лучше покажи.

— Об этом знают только сир Брис, Райан и Его высочество. Ты понимаешь, что будет, если кто-то ещё?..

Тибо вытащила ладанку с молитвой Дыв-Кариату и торжественно поклялась на ней, поцеловав:

— Клянусь своей малышкой, буду нема, как рыба. И пусть покарает Дыв-Кариат меня за мою болтливость!

Я показала Нерис и Эву — и Тибо прикрывала рот рукой, чтобы сдержать потрясённый возглас. Она меня ощупывала и просила поговорить чужим голосом, а затем от этого чуда впала в полуобморочное состояние.

— И как ты это применяешь? — вернув способность ясно мыслить, сообразила она о сути проблемы.

— Помогаю сиру Брису не впасть в хандру, — я сменила личину на госпожу, — и если мужчины попросят.

Вдаваться в подробности чужих личных проблем я не стала, посчитав это неприличным. Помолчав, Тибо покачала головой:

— Это не просто чудо Дыв-Кариата — это провидение! Хочу выпить вина, чтобы это как-то всё, — она покрутила пальцами над головой, — улеглось… Великий Дыв-Кариат!

Улыбнувшись, я предложила придержать естественное желание до

вечера. Тем более, суббота, да ещё ристалище будет, и мужчины захотят расслабиться после сложной недели. Тибо чуть в ладоши не захлопала: жизнь, по её мнению, точно стала на Адноде необычной, а ради ристалища, так и быть, она вытерпит всё. А уж как малышке здесь понравится!

— Это ты ещё дом не видела, который строит Райан.

Тибо спохватилась:

— Ах да! Я же ради него сюда приехала. Мне Рай писал об этом в таких восторженных тонах, что я не удержалась.

Я уже хотела оставить Тибо отдыхать после поездки, но она вдруг спросила, осторожно понизив голос:

— А в мужчину ты умеешь превращаться?

Кивнула:

— Могу, только, — показала на корсет, — вот здесь тесновато будет.

Наивно было бы полагать, если бы Тибо отпустила меня после этого хвастовства.

— Покажи! — вцепилась она в меня с видом ребёнка, жаждущего чуда, и я рассмеялась, согласившись:

— Лишь бы Эфа не испугалась.

— Она ещё час спокойно проспит, тем более наши умотали её, — отмахнулась уверенно Тибо и принялась помогать мне расшнуровывать платье.

Оставшись в просторном нижнем платье, я накинула личины Дормана, Кериса. Тибо, быстро принявшая мои новые способности, попросила показать господ. Ахнула от появления сира Бриса и, конечно же, её глаза молили о другом образе — и личину господина Эдрихам сменил Райан.

Тибо прикоснулась к «сводному брату», заглядывая в глаза, рассматривая лицо, шею и руки — всё, что позволяло увидеть платье, — пока не удостоверилась: копия идеальна.

— Это… это больше, чем чудо! — тихо сказала она, уже вплотную стоя рядом и обнимая родное лицо руками. Я ответно подняла руку и заправила выбившийся локон араулюмки за ухо. Выражение её лица и без того казалось жалобным, а сейчас в нём было что-то от священного поклонения. Не отдавая себе отчёта, она поднялась на цыпочках, притянула к себе мою голову и поцеловала. Сначала просто прикасаясь губами, замерла, осознавая недвусмысленную ситуацию, — затем раскрыла губы, увлекая к сладострастию и заставляя отвечать.

— Тибо, твой браслет! — сказал голос отдалившегося Райана.

В первую секунду я решила, что слёзы, выступившие на миндалевидных глазах, — от боли. Араулюмка с удивлением посмотрела на руку и покрутила магическое изделие, перевела взгляд на меня:

— Он молчит! Но я точно знаю, что он работает! Даже Дорман…

Я поняла, что Тибо имеет в виду: встречавший её Дорман захотел приобнять давнюю знакомую, но она подпрыгнула так, словно к ней приложилась медуза всеми своими жгучими отростками.

— Может, из-за того, что ты ненастоящий мужчина, браслет не действует? — догадалась Тибо и нервно рассмеялась. Мне, «лечившей» любимыми образами несчастных мужчин, можно было ничего не говорить. — Обними меня, пожалуйста!

Мужские руки с отчётливо проступающей сетью вен обхватили араулюмку, и она задохнулась от объятий, сумев прошептать слова неверия от происходящего. А я вдруг отчётливо поняла, почему мысли о полном счастье с Райаном для меня продолжали оставаться запретными — я не могла забрать его у Тибо, пока она его любила. Каждое утро, вознося молитвы Дыв-Кариату, которые были написаны для меня рукой Тибо, я невольно вспоминала араулюмку, уехавшую, чтобы не бередить себе сердце и не мешать сводному брату быть счастливым.