История любви одного парня
Шрифт:
снаружи и внутри сообщества нетрадиционной ориентации, которое твердит, что бисексуальность
– на самом деле, неуверенность, что для бисексуала невозможно удовлетворится одним
партнером, и этот ярлык, как способ не решаться. А на другом сидит ангел – гей– позитивные
книги и брошюры, призывающие меня поверить – сказать этому нет, что означает, что я открыт
для влюбленности в любого. Я с радостью определюсь, но отдельные аспекты
сам человек.
Но вместе с тем, что я никогда не влюблялся и не испытывал той раздирающей боли в
груди из– за одного человека, я никогда не узнаю, что из этого в итоге будет правильным. Когда
Отэм сказала о том, что ее будет недостаточно для меня, я отпустил это и притворился, что не
помнил. Но проблема в том, что я помню. И по сути, я зациклен на этом, одновременно с тем, что
притворяюсь будто не болезненно ожидаю того момента, когда кто– то выбьет землю из– под
моих ног, вызовет во мне чувство уверенности в нем таким образом, в каком я никогда не был
уверен ни в ком за всю свою жизнь.
Поэтому когда Себастиан Бразер входит в класс, и замечает меня, а я замечаю его, у меня
возникает ощущение, что я заваливаюсь набок на своем стуле.
Я опьянен.
И теперь понимаю, что Отэм имела ввиду насчет лиц.
Я видел его раньше, в коридорах школы, но никогда не уделял много внимания: он – один
из идеальных, супер– ребенок– мормон – сын епископа и, насколько я могу судить, чрезвычайно
набожный.
Но сейчас, похоже, я не мог не уделять внимание. Себастиан больше не ребенок. Я
замечаю его четко– очерченную челюсть и миндалевидные глаза, покрасневшие щеки и
беспокойно двигающееся адамово яблоко, когда он сглатывает под давлением наших взглядов.
– Привет, ребята, – он коротко машет, сбивчиво проходя дальше в класс, чтобы пожать
руку Фуджиты. Пристальное внимание класса следит за ним, как под прицелом.
Фуджита лучезарно улыбается нам.
– А я что вам говорил?
Волосы Себастиана выбриты по бокам, и свободно спадают с макушки. Его улыбка такая
широкая, яркая и чистая: он чертовски красив. Но есть что– то за всем этим, что– то в том, как он
двигается, что вызывает во мне восхищение. Возможно, это из– за того, что его глаза не
задерживаются слишком надолго на ком– то одном. Может, из– за того, что я чувствую в нем
легкую настороженность по отношению к нам.
Когда он встает лицом к классу, его взгляд вспыхивает, встречаясь с моим собственным –
на крошечное мерцание секунды, – и потом опять, как призма улавливающая свет, потому что он
смотрит дважды.
мою незамедлительную симпатию. Черт возьми, как быстро он осознает это. Это должно быть
случается с ним постоянно – восхищенные взгляды со всех сторон класса – но для меня так быстро
увлечься совершенно чуждо. У меня в груди, в моих легких – дикие животные, рвущиеся из своей
клетки.
– О, боже, – бормочет Отэм рядом со мной. – Его улыбка делает из меня идиотку.
Ее слова – слабый отголосок моих собственных мыслей: его улыбка станет моей
погибелью. Это чувство вызывает во мне беспокойство, резкий крен, что говорит мне, – он мне
нужен, или мне будет плохо.
Рядом со мной она разочаровано вдыхает, не обращая внимания на мой собственный
внутренний крах.
– Очень жаль, что он – мормон.
Глава 3.
Во второй половине дня понедельника мы свободны от домашнего задания, мама сегодня
дома раньше и считает это знаком, что ей нужно свозить своих детей по магазинам. Моя сестра,
Хейли, взволнована подобной возможностью – накупить еще больше похоронной одежды. Я
соглашаюсь поехать, хотя без особого энтузиазма, в основном потому что знаю, если останусь сам
по себе, я могу провести несколько часов за ноутбуком со множеством открытых вкладок, пытаясь
узнать как можно больше о Себастиане Бразере.
К счастью, Отэм увязывается с нами. Суперсила мамы, похоже, в ее сверхъестественной
способности подбирать самую уродливую одежду для своих детей. Именно поэтому, Отэм –
замечательная группа поддержки. Но, к сожалению, непосредственная близость всех троих
означает, что любое мобильное исследование о Себастиане должно проводиться скрытно. Отэм
может удивиться, если застукает меня, гуглившего картинки с нашим сексуальным ассистентом.
Мама и Хейли знают, что мне нравятся мальчики, но в данном случае мама не придет в восторг,
когда узнает, что объект моей нынешнего интереса – сын местного епископа.
Организованная религия – то, что в нашем доме воспринимается с не очень большой
теплотой. Мой отец – еврей, но много лет не посещал Храм. Мама выросла в СПД, только чуть
севернее отсюда, в Солт– Лейк– Сити, но в возрасте девятнадцати лет отказалась от церкви, после
камин– аута ее младшей сестры, моей тети Эмили, в старших классах, и ее родители и церковь