История людей
Шрифт:
Даже анатомические различия не мешают объединить людей и шимпанзе в одном семействе. Ведь между шимпанзе и гориллами, например, анатомических различий ничуть не меньше. И единственным критерием разделения семейств Pongidae и Hominidae является разум. Гоминиды разумны, а понгиды — нет.
Традиционно в семейство гоминид с одним родом включают три или четыре вида: homo habilis, homo erectus, homo neanderthalensis и homo sapiens. Но часто два последних объединяют в один вид homo sapiens с двумя подвидами.
Ныне существует и процветает только один из этих видов — homo sapiens, человек разумный. Остальные
Но вот что интересно. Человек умелый — древнейший представитель семейства гоминид, ничем практически не отличался от австралопитеков, которые считаются не людьми, а обезьянами. Ничем, кроме одного: homo habilis делал каменные орудия, а австралопитеки — нет. И это как нельзя лучше доказывает, что люди и обезьяны разделены в зоологической классификации не по биологическим признакам, а по произвлольному критерию «разумности».
Впрочем, можно посмотреть на это и с другой стороны. Если существо, которое анатомически ближе к обезьянам, чем к людям, было способно создавать и использовать каменные орудия — то лучшего доказательства того, что человек произошел от обезьяны, просто не найти.
Каменные орудия — это самый что ни на есть краеугольный камень эволюционной теории антропогенеза.
В 19-м веке еще можно было сомневаться в подлинности этих орудий или утверждать, что невзрачные камешки, залегающие рядом с костями обезьяноподобных существ или там, где нет никаких костей — это просто игра природы. Но в 20-м веке было неопровержимо установлено не только то, что эти орудия сделаны искусственно, но даже и то, как именно они сделаны.
Однако в интерпретации этого краеугольного доказательства существует некоторая странность, на которой следует остановиться особо.
Камни сохраняются лучше костей и по этой причине в палеоантропологии наблюдается любопытный перекос. Орудиям уделяется больше внимания, чем тем, кто эти орудия делал и использовал.
Каменный век традиционно подразделяется не на эпоху хабилисов, питекантропов, неандертальцев и кроманьонцев (древнейших людей современного вида), а на палеолит, мезолит и неолит. Но при этом в палеолит попадают сразу все — от хабилисов до кроманьонцев. Зато царство человека разумного захватывает сразу три периода каменного века — поздний палеолит, мезолит и неолит.
Причина такого странного деления в том, что в основу его положена не биология, а технология. Технология изготовления каменных орудий.
Но ведь мы изучаем эволюцию не орудий, а людей. И такое пристальное внимание к орудиям имеет смысл только в одном случае — если совершенствование орудий оказывало определяющее влияние на биологическую эволюцию предков человека.
И тут вдумчивый читатель, который окончил школу в те времена, когда в средних учебных заведениях еще не возобновилось изучение Закона Божьего, наверняка скажет — а как же иначе?
Ведь человека создал труд.
3. Труд, отдых и отрубленный собачий хвост
Человека создал труд.
Так говорили Маркс и
В фундаментальной работе Ю. И. Семенова «Как возникло человечество» так прямо и сказано: «Все без исключения советские антропологи являются сторонниками созданной К. Марксом и Ф. Энгельсом трудовой теории антропогенеза» (Семенов-1, 68).
Вспомним, однако, что к 1950 году все советские генетики без исключения (из тех, кто остался жив и на свободе) являлись сторонниками созданной Т. Д. Лысенко «мичуринской [3] теории наследственности». По этой теории, в частности, выходило, что если собаке отрубить хвост, то щенки у нее родятся бесхвостые (Матюшин-2, 3).
Но у Лысенко, как известно, было много врагов, и не только тех, кого можно было посадить в тюрьму и заморить голодом, как Вавилова, но и тех, которые были для «народного академика» и его покровителей недосягаемы. Например, Мендель и Вейсман.
3
Старик Мичурин, правда, был тут ни при чем, не будем говорить о нем плохо.
Мендель ставил опыты на горохе, но открытый им закон расщепления признаков объясняет множество интересных вещей. Например, почему ребенок иногда бывает похож не на папу и не на маму, а на прадедушку, или почему природа отдыхает на детях гениев.
Согласно этому закону вероятность того, что сын гениального отца тоже будет гениален, составляет в лучшем случае 1 к 4.
А Вейсман ставил опыты на крысах и в частности, рубил им хвосты на протяжении 22 поколений. Но все без толку. Крысята все равно рождались с обыкновенными хвостами — даже не короче ни на миллиметр (Солбриг, 26 и далее).
И если принять тезис, что гениальность — это на 1 % способности, а на 99 % труд, то получается, что даже упомянутая выше вероятность дает самому удачливому потомку (одному из четырех) только 1 процент гениальности. А 99 %, заработанные тяжким трудом, по наследству от отца к сыну, увы, не перейдут. Потому что приобретенные признаки не наследуются!
А между тем, в своем первоначальном виде трудовая теория антропогенеза основывалась именно на этом заблуждении, типичном для 19-го века. Его разделял даже сам Дарвин, который увязывал изменчивость и приспособление к условиям среды как раз с наследованием приобретенных признаков. Понятно, что и его ранние последователи тоже впадали в эту ошибку.
Энгельс в своих работах в биологические подробности не вдавался, но роль труда в процессе превращения обезьяны в человека представлял себе именно так: обезьяна берет в руки палку и чтобы высвободить для этого руки, приспосабливается ходить на двух ногах. И эту новую способность наследуют ее дети.
Конечно, это происходит не за два поколения, но суть дела не меняется. Все равно в основе процесса лежит наследование приобретенных признаков.
И если такие признаки не наследуются, то рушится на корню и трудовая теория антропогенеза в ее первозданном виде.