История моего безумия
Шрифт:
Однажды мое настроение так сильно огорчило Джессику, что она дала мне номер мобильного и разрешила позвонить в обеденный перерыв. Ее голос звучал естественно, она шутила и смеялась, но я уловил и некоторое смущение – слишком уж быстро все развивалось.
Наши отношения балансировали между искренней дружбой и игрой в обольщение. Джессике нравилось быть конфиденткой любимого писателя, а я радовался, что кое-что значу для этой чистой души и могу ей довериться, не опасаясь осуждения. Я жаждал личной встречи, но, стоило мне не то что заговорить – просто заикнуться об этом, – и тон Джессики становился уклончивым: «тень» мужа не позволяла ей даже помыслить о таком.
Я закончил
Джессика радовалась нашей встрече, хотя ей было непросто решиться. Она сомневалась, беспокоилась, чувствовала себя виноватой, потому что обманула мужа, сказав, что не хочет оставаться одна и заночует у подруги. Я знал, как мучительна для нее эта ложь, она стала первым «заусенцем» в ее нравственном кодексе. И все-таки Джессика была счастлива и возбуждена перспективой любовного свидания.
Я вдруг испугался разочарования. Что, если «наяву» эта женщина окажется не такой уж интересной и привлекательной? В конце концов, добрая половина качеств, которыми я ее наделил, были плодом моей фантазии. Джессика могла обмануть меня – я не раз сталкивался с фантазерками и выдумщицами. Некоторые придумывали себе образ, напоминающий героинь моих романов, другие надеялись вдохновить меня на написание новой истории, но я всех их разоблачал – иногда при первой же личной встрече. «Нет, Джессика не из таких. Она искренняя, настоящая, цельная», – убеждал я себя.
Я приехал в отель «Риттенхаус», принял душ, переоделся и вызвал такси. Свидание было назначено в ресторане «Джеффрис» в центре города, напротив Сити-Холла. Он славился своей кухней и изысканной обстановкой, кроме того, в зале было много укромно расположенных столиков с видом на ратушу: здание, в стиле Второй империи [11] , слегка напоминало Лувр и контрастировало с холодной архитектурой окружающих домов. Джессика не ожидала, что окажется в таком шикарном и изысканном месте, и ужасно боялась, что нас увидят вместе. Я хотел, чтобы наша первая встреча прошла в незабываемой обстановке, и постарался ее успокоить.
11
Стиль Второй империи, или Второй ампир (Франция, 1852–1870), – смесь французского классицизма с элементами ампира, Ренессанса и барокко. Известный символ стиля – здание Гранд Опера в Париже архитектора Шарля Гарнье.
Когда я вошел, она уже сидела за столиком в нише, в дальнем конце зала, и, увидев меня, подняла руку и улыбнулась. Я прочел в ее взгляде смятение.
– Ты же не станешь изображать оробевшую фанатку, – со смехом бросил я. – Мы хоть и недолго, но знакомы!
– Конечно, но… сейчас
В первые минуты Джессике было ужасно неловко. Подобно всем женщинам, с которыми я встречался, она пыталась контролировать ситуацию, следила за своими словами и жестами, чтобы соответствовать себе «виртуальной». Потом успокоилась, поняла, что нравится мне, и расслабилась. Я был рад, что не обманулся в своих ожиданиях: Джессика совершенно меня очаровала. Ее застенчивость трогала, а сомнения забавляли. Я задавал вопрос за вопросом, вознамерившись подобраться к ней поближе через воспоминания. Я хотел как можно больше узнать о детстве Джессики и ее семье, мне нужны были детали, и она с удовольствием рассказывала свою историю.
Мои предположения касательно личной жизни Джессики оказались верными: на фотографиях она выглядела победительно счастливой, но за внешней беззаботностью скрывалась неудовлетворенность. Я понимал, что это как-то связано с ее мужем. Мне не нужны были признания – тоскливый взгляд, слишком громкий смех, готовый в любой момент сорваться в плач, говорили сами за себя.
Мы не сводили друг с друга глаз, улыбались, чувствовали, как обоюдное желание электризует атмосферу вокруг нас, и задыхались от нетерпеливого ожидания.
У входа в отель я спросил:
– Ты уверена, что хочешь…
– Не нужно вопросов, прошу тебя! – Джессика взяла меня за руку.
Мы занимались любовью со страстью и нежностью и не испытывали никакой неловкости. Потом она вызвала такси, торопливо приняла душ, оделась и ушла. В этой поспешности угадывались стыд, чувство вины, паника и страх.
Я лежал, зарывшись лицом в простыни, вдыхал пьянящий аромат ее духов и чувствовал себя счастливым. Да, я был счастлив своими чувствами, мне не терпелось снова увидеть Джессику – сейчас, немедленно! Увы…
На следующий день она мне написала:
Мне не хватит сил на двойную жизнь. Я ужасно себя чувствую, но ты ни при чем. Во всем виновата я одна. Прости, но… мы больше не увидимся. Не пытайся со мной связаться. И не суди меня слишком строго.
Я почувствовал себя ужасно уязвленным и сел писать ответ, но тут она удалила меня из друзей и заблокировала доступ на свою страницу. Трудно передать, какое бешенство мною овладело. Да как она посмела?! Как могла так грубо разорвать отношения?
Я пытался успокоиться, убеждал себя, что Джессика приняла решение поспешно, под воздействием эмоций, чтобы заглушить чувство вины. Случившееся потрясло ее, поразило, она просто испугалась. Ничего, через несколько дней опомнится и вернется ко мне.
Все это нашептала мне гордыня. А интуиция почему-то молчала.
Глава 8
Прошел месяц, но Джессика не вернулась. Лихорадочное ожидание сменилось гневом, потом замешательством. Я звонил, посылал эсэмэски, говорил, что все понимаю, взывал к чувствам, убеждал, что не могу без нее, что мы должны объясниться. В конце концов она ответила – одной фразой:
Оставь меня в покое, Сэмюэль, уважай мой выбор.
Это была не просьба – требование. Я взбесился. Джессика все решила за нас двоих и категорически отказалась встречаться. Я начал оскорблять ее, писал, что она ничем не лучше тех баб, которые встречались со мной только для того, чтобы воплотить в жизнь собственные фантазии и потом хвастаться подругам, что соблазнили известного романиста. «Ты поступила еще подлей, скрыв коварство под маской интереса и любви!»