История моей жены. Записки капитана Штэрра
Шрифт:
Она ошеломленно уставилась на меня. И вроде бы сказала даже, что я, мол, достаточно молодой или что-то в этом роде. Сказала ли, нет ли — неважно. Факт, что продолжила она так:
— Это, по крайней мере, честные слова. Я поговорю с сестренкой. Я ведь тоже ее люблю. Учтите, я жизнь готова за нее отдать! — пылко, страстно добавила она. С тем и оставила меня. Должно быть, потому, что на глазах у нее показались слезы.
«Пойдем
«Нет», — ответил я. Но затем поправился: «Да. Хочу.»
Ведь так уж оно повелось. Человек убивает себя годами, лишь бы заглушить в себе то, что и так прошло, и когда наконец осознает, что и впрямь все вроде бы утихло, удивленно озирается по сторонам. Как же так? Ужели и собственная жизнь ему не интересна? То, чем он прежде жил, его застарелая печаль и давний гнев? И тотчас в ужасе хватается за былое, как скупец — за вложенный капитал.
В общем, не получается. Нельзя избавиться от прошлого, в особенности, если не хочется. Если ничего не страшишься больше, чем абсолютной пустоты, когда ничего у тебя не останется.
Я еще упорней ухватился за работу, как оно в таких случаях и полагается. Теперь я еще труднее сносил одиночество, поскольку никого у меня не было, кроме моего слуги. Тот же настолько раздражал меня, что я стал обращаться с ним жестоко. Впрочем, оставим подробности.
И конечно, после всего случившегося мне пришлось оставить университет. В два счета я обосновался в городке неподалеку от столицы, где на ветеринарных курсах очень хорошо преподают практическую химию. Я и сейчас посещаю их. Приезжаю из Парижа четыре раза в неделю и очень доволен. Тем более что именно здесь мне удалось сделать два открытия, одно за другим, когда я еще, можно сказать, не успел погрузиться в работу (иногда удача сама идет навстречу): во-первых, применение электрического метода, второе опишу вкратце.
Я возился с титрированием, решал задачу совсем другого направления, когда вдруг получил неожиданный результат. Слияние двух жидкостей подсказало мне превосходную идею способа охлаждения, да так внезапно, что я отказывался верить собственным глазам: одно мгновение, и вдруг происходит чудо.
Все получилось чуть ли не без моего участия. Стоило мне соединить две жидкости, как в то же мгновение все вокруг них замерзло, даже сосуд с водой лопнул, поскольку реакцию я производил, смачивая сосуды в воде. И что главное: вещества довольно легко можно было отделить одно от другого, а стало быть, и в обращении они удобны… Какая блестящая перспектива!
Со мной обычно бывает так: я медленно раскачиваюсь — приятельница моей бывшей жены когда-то окрестила меня паровозом, очень точное сравнение, потому как святая правда: поначалу долго пыхтишь, а потом лечу — не остановишь, покуда не доведу все до самого конца.
Я накинулся на книги и журналы, целую неделю даже не раздевался и, лишь когда уже не в силах был справиться с перевозбуждением, валился в постель. Это моя давняя метода, не раз проверенная: как только перенапряжение достигает предела, я враз бросаю все и принимаюсь глазеть в потолок.
Так же было и в этот раз. Трое суток я провалялся в каком-то полузабытьи, чувствуя себя глубоко несчастным. Зачем оно мне? Денег, что ли, мало?
И все же… В результате паровоз все же разогнался. Как-то вечером я выбрался из постели и замерзшими, закутанными руками принялся за чертежи. Наспех разработал планы двух разных конструкций, даже эскизы деталей набросал экспромтом, лишь бы были, чтобы не пришлось объяснять чертежникам суть. Ведь их сразу же расхватают. И уже стал раздумывать над механиками, у кого что буду заказывать, таков порядок: каждую деталь конструкции отдельно и у разных мастеров, а когда все части будут в сборе, самому составлять пробные образцы… В общем, все распланировал и даже взялся было за осуществление, как вдруг враз охладел. Мне сделалось очень стыдно.
Потому как в ответ раздался смех небес. Я вздумал браться за изобретения? Только меня и не хватало? Сколько превосходных химиков на свете, и ни одному из них такое в голову не приходило?
После этого опостылела мне химия со всем прочим и со всем моим усердием. С бесполезной гонкой паровоза.
И чего же мне еще пожелать?
Оттуда, то бишь от барышень, ни ответа, ни привета, хотя работы мои длились больше полутора месяцев, а Мадлен под честное слово пообещала мне — с тем мы и расстались в университете — как можно скорее известить об их решении. Правда, сестренка пока еще не окрепла после болезни, и ей не хочется волновать ее, но как только будет возможно, она поговорит с ней… И дважды повторила свое обещание.
Я решил выждать еще две недели. И поскольку они прошли так же, то есть в бесплодном ожидании, я сделал вывод, что, видимо, младшая тоже очень осуждает ненадежных людей, способных приличий ради наврать с три короба.
Но я, как ни хотел, не мог с этим примириться. Какой бы опыт по части отказов ни накопился у меня с течением лет, все же годы дают себя знать: иссякают и силы, и устойчивость к сопротивлению.
И вот, на рассвете весеннего дня, который обещал быть погожим, я решил наведаться к ним. Прямо сегодня же. Воскресенье, время самое подходящее — они сами говорили много раз, что по утрам всегда бывают дома: старшая отдыхает, младшая пишет письма. Знал я также, что, хотя живут они у своей тетки, но вполне самостоятельно, то есть посетителей принимают по своему усмотрению.
Вот я и подумал: вдруг да представится какая-то возможность? Стоит ли заранее сдаваться? Это еще успеется. Скажу им, что во всех общественных делах буду участвовать, как они пожелают. Сам я в эти дела не вникаю, нет у меня чутья к глобальным проблемам, пусть все складывается так, как им угодно. По-моему, вполне честное предложение, разве нет? Да, и еще кое-что касательно малышки. Пообещаю ей в случае, если она полюбит кого-то другого, отойти в сторону. Если потребуется, готов хоть клятву дать.