История моей жизни. Открывая мир движениями пальцев
Шрифт:
Глава 19
Любовь к геометрии
На второй год пребывания в школе я была решительно настроена добиться успеха. Но в первые же несколько недель столкнулась с непредвиденными трудностями. Мистер Джилман поддержал меня в том, чтобы посвятить этот год точным наукам. Так что я с энтузиазмом взялась за алгебру, геометрию, физику и астрономию, а также за греческий и латынь. К несчастью, многие нужные мне книги
Задачи по алгебре и геометрии нужно было делать в классе и там же решать задачи по физике. Пока мы не купили брайлевскую доску для письма, я этого делать не могла. Я не могла смотреть за начертанием геометрических фигур на классной доске, поэтому мне приходилось накалывать их на подушке прямыми и кривыми проволочками с заостренными концами. Я держала в голове теоремы, буквенные обозначения на фигурах и заключения, а также весь ход доказательств. Стоит ли говорить, насколько трудно это было! Когда я теряла терпение и мужество, то вела себя так, что мне теперь очень стыдно об этом вспоминать. Хуже всего было то, что этими моими поступками потом попрекали мисс Салливан. А она была единственной, кто мог сгладить шероховатости и спрямить крутые повороты.
Но постепенно количество трудностей стало уменьшаться. Наконец прибыли учебные пособия и книги с выпуклой печатью, и я с новым рвением погрузилась в учебу. Правда, нудные алгебра и геометрия продолжали сопротивляться моим попыткам понять их. Я уже упоминала, что у меня совершенно не было склонности к математике, вдобавок мне никогда не объясняли тонкости ее разделов. Хуже всего дело обстояло с геометрическими чертежами и диаграммами, потому что я никак, даже на подушечке, не могла понять связь между их частями. Только занятия с мистером Кейтом помогли мне составить более-менее ясное представление о математических науках.
Но не успела я порадоваться своим успехам, когда произошло событие, которое все вдруг изменило.
Незадолго до того как прибыли мои книжки, директор школы стал упрекать мисс Салливан, что я слишком много занимаюсь, и уменьшил объем заданий, невзирая на мои бурные возражения. Изначально мы решили, что, если понадобится, я
17 ноября я плохо себя чувствовала и не пошла на занятия. Моя учительница знала, что это всего лишь легкое недомогание, однако, когда об этом услышал директор, он решил, что я на грани психического срыва. Из-за этого он изменил расписание моих занятий, что не позволяло мне сдать выпускные экзамены вместе с моим классом. Разногласия между мистером Джилманом и мисс Салливан привели к тому, что матушка забрала меня и Милдред из школы.
Спустя некоторое время мы решили, что я продолжу заниматься под руководством частного преподавателя, мистера Мертона Кейта из Кембриджа.
Наши уроки продолжались с февраля по июль 1898 года. Мистер Кейт приезжал в Рентам, располагавшийся в сорока километрах от Бостона, где мы с мисс Салливан жили у наших друзей Чемберленов. Он занимался со мной всю осень по часу пять раз в неделю. Сначала мистер Кейт объяснял мне то, что я не поняла на предыдущем уроке, а потом давал новое задание. Я же передавала ему греческие упражнения, которые выполняла дома на пишущей машинке. На следующий день он возвращал мне их исправленными.
Так протекала моя подготовка к колледжу. Я обнаружила, что заниматься одной мне гораздо приятнее, чем в классе. Не было ни спешки, ни недоразумений. Преподаватель спокойно объяснял мне то, чего я не понимала, так что я училась быстрее и лучше, чем в школе. Хотя математика все еще доставляла мне больше трудностей, чем остальные предметы. Помню, как я мечтала, чтобы она была хотя бы вполовину сложнее литературы. Однако мистер Кейт мог сделать интересными даже занятия математикой. Он учил меня рассуждать четко и ясно, держать ум наготове, делать спокойные и логичные выводы, а не прыгать сломя голову в неизвестность, приземляясь невесть куда. Он был неизменно ласков и терпелив, какой бы тупой я ни казалась, а временами, поверьте, моя тупость истощила бы долготерпение Иова.
Конец ознакомительного фрагмента.