История нашей жизни том-2
Шрифт:
– Тоже так подумал, что в этом виноваты португальские бренди. – поддержал, Петра, наливая в рюмки русскую водку. – Тоже по запаху определил из своего навоза. Такой запах был, что мои соседки старухи едва все не вымерли в эту новогоднюю ночь. Скорую помощь к ним вызывали.
Мы стали с Петром смеяться как сумасшедшие после пира во время чумы. Пётр стал вспоминать, как он едва не наложил себе в штаны, когда ехал от меня в троллейбусе к себе домой. Сам тоже стал рассказывать Петру, как всю ночь "освежал" подъезды и подвалы Ленинского района.
Рассказал, так же, как едва насмерть не задавил
– Представляю, что в эту новогоднюю ночь было с Эйрихом! – схватившись за голову, с ужасом, вдруг, вспомнил. – Ведь в эту новогоднюю ночь он выпил один бутылку португальских бренди.
– С каким, это там таким твоим Эйрихом? – глупо вылупив на меня пьяные глаза, удивлённо, поинтересовался Пётр.
– Своему начальнику цеха, Владимиру Эйриху, подарил точно такую бутылку португальских бренди. – ответил, Петру. – Он мне сказал, что у него дома одни женщины. Ему одному придётся пить бутылку португальских бренди.
– Представляю, что с ним было! – умирая от смеха, сказал Пётр. – Наверно, он всю свою квартиру обгадил своим дерьмом?
– Но ты ещё не все знаешь! – продолжая смеяться, вспомнил, дополнительную историю про португальские бренди. – В аэропорту "Внуково" в Москве, купил две бутылки португальских бренди. Другие пассажиры самолётов на разные рейсы, брали сразу по несколько бутылок португальских бренди. Некоторые пассажиры пили португальские бренди прямо в зале ожидания в аэропорту "Внуково". Перед вылетом на самолётах. Представляешь, что там было! Засрали все самолёты!
– Представляю! – от души смеялся Пётр. – Многие рейсы самолётов пришлось отменять из загазованности самолётов после употребления такого напитка. Новогодний кошмар в аэрофлоте.
– Обратил внимание, что на бутылке португальских бренди много надписей. – сказал, Петру. – Обязательно переведу на русский язык, что написано на бутылке. Ведь мы должны с тобой узнать, что пили в эту ужасную новогоднюю ночь.
– Обязательно переведи! – поддержал меня, Пётр. – Мы на будущее должны знать, что не все спиртное можно пить.
Вернулся домой от Петра к вечеру. В этот день мне было не до переводов надписей на этикетке португальских бренди. Был настолько пьян от встречи нового года с братом Людмилы, что едва дотянул до своей кровати.
Однако на следующий день все-таки с помощью одного знакомого, который знал многие европейские языки, сделал перевод этикетки на бутылке португальских бренди. От этого перевода едва не лишился рассудка.
Если верить этому переводу, то мы выпили лекарство от запора. Точнее сказать по-русски – в бутылке было самое обыкновенное слабительное, которое употребляют во время очистки желудка.
Представляешь, как очистились наши желудки, если мы в ту новогоднюю ночь употребили лекарство в сотни раз превышающую обычную дневную норму по чайной ложечке. После новогодних праздников, как ни в чём не бывало, вышел на работу
Вот только начальник нашего цеха Владимир Ильич Эйрих на работу не вышел после новогоднего праздника. Не вышел на работу начальник цеха и на следующий день.
Через неделю и через две недели тоже не вышел Эйрих на работу. По цеху поползли слухи, что начальник цеха заразился какой-то неизвестной инфекционной болезнью.
Находится под наблюдением профессоров в областной инфекционной больнице на строжайшем карантине, куда не допускаются даже самые близкие родственники, которые тоже находятся под наблюдением медицинских специалистов. Пока источник болезни учёными не выявлен.
Вполне понятно, что такие слухи меня сильно пугали. Если выяснится, что источников этого неизвестного инфекционного заболевания является та бутылка с напитком, который передал Эйриху, то мне грозит тюрьма на долгие годы. Мне, конечно, не хотелось идти в тюрьму.
Признаться, в участие с отравлением тоже не мог. Просто боялся. От признания мог пострадать не только, но также вся моя семья, дороже семьи у меня нет никого на этом белом свете.
Прошло сорок пять дней после встречи нового 1979 года, прежде чем в нашем цеху явилось то, что осталось от нашего начальника цеха, Владимира Ильича Эйрих. Вполне здоровый крупного телосложения мужчина превратился в тень, узника концентрационного лагеря времён войны с фашистами.
Когда-то разговорчивый человек, стал молчаливым и замкнутым. Он словно призрак пришёл к нам с того света или из другого измерения жизни, чтобы посмотреть на то, как живут другие люди в ином измерении жизни. Эйрих ходил по цеху так, как будто его запрограммировали выполнять какую-то работу, порученную на заводе партией и правительством Советского Союза.
7. Командировка в Ташкент.
На смену длинной холодной зимы пришла короткая весна 1979 года. Не успели растаять снежные сугробы под тенью деревьев в сосновом бору, как в просеках высоковольтной линии появились на кустах первые зелёные листочки и зацвели ягоды.
Пришло время весенних праздников. Работы у меня, как у художника, столько много, что приходится работать в две смены.
– Ничего страшного. – говорю, жене, которая беспокоится обо мне, как о третьем сыне. – Как всегда закончу подготовку к праздникам досрочно. Будет время слетать к моей маме в Таджикистан. Посмотреть, как она устроилась на новом месте, после переезда с Кавказа в Среднюю Азию. Сменила соседей осетин на соседей таджиков.
– Может быть, и мы туда переедем? – неуверенно, поинтересовалась Людмила. – Тебе и нашим детям не климат на Южном Урале. К тому же бабки в нашем историческом доме не скоро покинут нас. Мы не скоро переедем в новый дом. Жить со старухами под одной крышей нет никаких сил.
– Всякое может быть? – согласился с выводами жены. – У нас в роду это уже традиция. Куда переезжает кто-то из родственников, туда вскоре переезжают все остальные. Первой переехала в Душанбе с семьёй тётя Надя Щепихина. Следом за ней в Орджоникидзеабад переехала моя мама. Сейчас на очереди с переездом в Таджикистан тётя Тамара Ложникова или наша семья.