История "не"мощной графини

Зимина Юлия

– Госпожа, – послышалось робкое за дверью. – Госпожа, позволите войти?

Инесса. Она единственная, с кем Ролана в последнее время могла поговорить, не слыша в ответ потока гнусной брани и унижений. Ей тоже немало приходилось терпеть, но Несс не оставляла бедняжку, потому что ей было жалко юную графиню.

– Тебе попадет, уходи, – прошептала графиня, зная, что родственница оттаскает служанку за волосы, если она кинется утешать. Такое уже было и не раз.

– Как я могу? – донеслось грустное в ответ по ту сторону дверного полотна. – Вы…

Мне вас так жалко, госпожа.

Всхлипнув, Ролана начала подниматься на ноги, но длинная юбка запуталась в ее ногах и девушку повело в сторону… Единственное, что она успела сделать, выставить руку, но это не помогло.

Соприкосновение виска с острым углом трюмо было, пусть и недолго, но все же болезненным…

– Госпожа? – услышала Ролана отдаленно. – Боги… госпожа…

2. Госпожа, вы живы!

Александра

– Снова ты нагрубила клиенту! – шипел на меня старший, до отвращения брызгая слюной в лицо. – Что, было сложно потерпеть?!

– Потерпеть что именно?! Как у меня шарят под юбкой?! – процедила я сквозь зубы, тяжело дыша.

«Саша, успокойся! – внушала себе. – Если сломаешь ему нос, он мало того, что вышвырнет тебя, так еще и в полицию заявление напишет!»

– Это постоянный клиент! – шипилявил Никита Владленович, физиономия которого раздражала до невозможности. – Бестолковая! – фыркнул он, отчего его немного свисающие розовые от ора щеки пошли вибрацией, тошнотворно подрагивая. – Надоело! Все! – отмахнулся он от меня, словно от назойливой мухи. – Уволена!

– И ладно! – кинула я в сердцах, снимая короткий фартук и швыряя его на первый попавшийся стол, с которого так и не успела убрать объедки и пустые кружки.

– И даже не жди компенсацию за отпуск, поняла?! – прилетело мне в спину.

От услышанного резко обернулась, смотря с ненавистью на лысеющего низкорослого мужчину с волосатыми руками и объемистым животом.

Гневно стиснув зубы, бросила в его сторону уничижительный взгляд, отчего хозяин небольшого паба невольно отступил назад, на секунду растеряв уверенность в себе. Но потом он быстро смог собраться, важно задирая подбородок.

Не стала спорить и доказывать свою точку зрения по поводу его неправоты. Что поделать, не умела я решать вопросы мирным путем – словами, за что частенько, будучи подростком, попадала в отделение полиции.

Уже привыкла, что с самого детства судьба не благоволила мне. При живых родителях я росла сиротой и воспитывалась на улицах. Моих мать и отца больше интересовало спиртное и местные колдыри, нежели родной ребенок.

В один из пахнущих перегаром дней нагрянули органы опеки. Мне на тот момент было девять лет. Увидев, в каких условиях я живу, родителям предложили перевести меня "временно" в детский дом. Они согласились, не раздумывая. Без каких-либо сожалений. Помню, как плакала, просила не делать этого, но мать сама подталкивала меня к выходу, вручая

в руки чужих.

Стоит ли говорить, что девятилетний ребенок чувствовал на тот момент?

Дальше последовали ссоры и драки с детьми, такими же, как и я, обделенными вниманием и заботой. Кого-то забирали семьи, но в основном это были мальчики и девочки помладше.

Первое время сильно переживала по этому поводу. Пусть и глупо, но я ждала, что мои мама или папа бросят пить, придут за мной, попросят прощения за всю ту боль, что причинили… Но время шло, я становилась старше, а они не спешили появляться.

В тринадцать я первый раз сбежала из приюта. Скиталась по улицам, смотрела, как на площадках играют дети, как они смеются и бросают счастливые взгляды на ожидающих их родителей или бабушек с дедушками.

Я завидовала им и не понимала, почему у них есть семья, а у меня – нет. Почему именно я обделена любовью, лаской и заботой?

Чуть позже меня нашли и вернули в детский дом. И вновь драки, склоки, бессмысленные попытки продавить под себя окружающих. А затем опять побег.

В этот раз я прожила на улицах почти неделю. И пусть над моей головой не было постоянной крыши, как и еды с кроватью, но возвращаться в детский дом я не собиралась.

Помню, как один раз пришла к дому, в котором жила с родителями. На улице был вечер, еще не успели включиться фонари, а из распахнутых окон моей бывшей квартиры доносилась музыка и смех. Отец с матерью не грустили, что отказались от меня. Им было плевать.

Именно тогда и пришло осознание, что я должна стать сильнее. Должна забыть все причиненные мне обиды и идти вперед. Я посмотрела на мир другими глазами. Запретила себе лить слезы и страдать. Моя душа была изранена, но об этом никто не должен был узнать.

Не сказала бы, что я хороший человек, но за слабого, как и за себя, обязательно постою. Никогда не пугали габариты противника, а драться доводилось со всякими. Здесь главное ударить в нужное место и отстоять свою правоту.

Мои побеги из детского дома были постоянством, только теперь меня никто не искал. Я либо сама возвращалась, конечно же, получая нагоняй и наказание, или же меня возвращала полиция, когда я попадала к ним.

Достигнув нужного возраста, я покинула стены детского дома, получая от государства небольшую квартиру, которой была несказанно рада.

Дальше последовал поиск работы и поступление в техникум, а после него и в институт. Правда один раз я чуть не схлопотала отчисление, за то что едва не вырвала косу выскочке, считающей себя умнее других.

Совмещала работу и учебу. Денег едва хватало, поэтому решила подрабатывать еще и ночью в пабе напротив моего дома.

– Плешивый сморчок! – рычала я, направляясь к пешеходному переходу. – Свою задницу подставляй клиентам, если так хочется! А мою не трогай!

Дождавшись зеленого человечка на светофоре, я ступила на проезжую часть. Меня разрывали эмоции. Творящаяся несправедливость сводила с ума.