История новой Москвы, или Кому ставим памятник
Шрифт:
Впрочем, для Александра Арчиловича отсутствие московских палат значения не имело. Его жизнь проходила в непосредственной близости к Петру. Вместе с Петром уезжает он в 1697 году в составе Великого посольства в страны Западной Европы и остается в Гааге для обучения бомбардирскому – артиллерийскому делу. По возвращении в Россию имеретинский царевич получает чин генерал-фельдцейхмейстера и руководство Пушкарским приказом. Его задачей было обновить этот род войск по новейшим западным образцам. Удовлетворенный познаниями товарища детских игр, Петр не забывает и его отца, который становится владельцем
Служба Александра Арчиловича оказалась недолгой. При осаде Нарвы он командовал всей русской артиллерией, но был захвачен в плен шведами и провел в Стокгольме весь остаток своей жизни. Шведское правительство категорически отвергало все попытки Петра обменять или выкупить своего ближайшего сотрудника. Первый генерал-фельдцейхмейстер умер в 1711 году, в Москву был возвращен только его прах.
В «Истории Москвы» приводилась еще одна связанная с грузинским книгопечатанием подробность – факт передачи Петром Арчилу Имеретинскому Донского монастыря, ставшего культурно-просветительским центром и одновременно усыпальницей выдающихся деятелей Грузии. Возможно, связанная, поскольку типографию легче всего было представить в монастырских стенах.
Предположение оставалось предположением: документальных подтверждений его не приводилось. Зато документы свидетельствовали, что в течение XVIII столетия неоднократно поднимался вопрос о переводе в Донской монастырь духовной академии Заиконоспасского монастыря. Мешало его положительному решению отсутствие необходимых помещений и нехватка средств на их строительство. Русская духовная академия и грузинское культурно-политическое землячество – подобное совмещение в одних стенах представлялось маловероятным. Да так ли точны сведения «Истории Москвы»?
Судя по монастырским архивам, деятельная связь Арчила II с монастырем устанавливается после перевоза в Москву из Швеции останков сына. Именно тогда Арчил выхлопатывает разрешение построить под алтарем главного собора семейную усыпальницу имеретинских царей, куда переносит прах и двух других своих сыновей, ранее похороненных в Новодевичьем монастыре. Вряд ли можно считать достаточным доказательством передачи Петром Арчилу целого монастыря тот факт, что настоятелем его с 1706 года становится архимандрит имеретинский.
Переселившись с 1695 года во Всесвятское, Арчил начинает хлопотать об устройстве первой грузинской типографии и в 1703 году получает необходимое разрешение Петра. В то же время во Всесвятском оказываются выдающийся деятель грузинского освободительного движения Исраэл Ори и его сподвижник вардапет Минас, договаривавшиеся с Петром об участии армян в задуманном им так называемом персидском походе, и близко знакомый с ними Иван Салтанов, занимавшийся, между прочим, отделкой старых боярских палат. Не принимавший заказов от частных лиц, художник, по всей вероятности, делал исключение для близких людей. Кстати сказать, дворец во Всесвятском имел свою достаточно долгую историю.
Еще во времена Куликовской битвы существовал на месте будущего Всесвятского небольшой монастырек «во имя Святых Отец» и при нем село Святые Отцы на речке Ходынке. В конце XV столетия село становится собственностью московского воеводы и большого наместника, первого боярина Ивана III
Наследовавших отцу сыновей И.Ю. Патрекеева к началу XVI века не осталось в живых. Один из них – Василий, в монашестве Вассиан Косой, известный публицист и теоретик партии «нестяжателей» – сторонников ограничения монастырского землевладения, был осужден за свою проповедь и погиб насильственной смертью в Иосифо-Волоколамском монастыре. Род Патрекеевых пресекся, и вместе с другими их владениями подмосковное Всесвятское перешло в казну. По грамоте 1587 года его как пустошь передают причту московского кремлевского Архангельского собора. Но спустя семь лет Всесвятское числится снова как сельцо Манатьина Быкова и Коровина стана «в вотчине за Архангельским протопопом Василием с братьею, что преж сего было во Дворце». Едва отстроившееся село почти сразу оказывается в центре исторических событий.
Годы правления Годунова. Царь Борис спешно подыскивает жениха дочери Ксении, который бы должным образом поддержал престиж неожиданно объявившегося нового монаршьего рода. Выбор падает на шведского королевича Густава Ириковича, как называли его документы тех лет. Сын низложенного и умершего в заточении шведского короля Эрика XIV, чудом избежавший смерти в младенческие годы, принц Густав всю жизнь скитался по Польше и Германии. Надежд на престол у него нет – слишком сильны боровшиеся за него претенденты, вроде родного дяди принца Карла или двоюродного брата, польского короля Сигизмунда. Предстоявшая женитьба на русской царевне привлекала Густава в первую очередь потому, что ему обещали помощь в получении земель Финляндии и Лифляндии, а для начала давали в удел Каширу.
Мнения современников о царственном женихе разделились. У Густава было имя «второго Парацельса» из-за выдающихся его познаний в области химии. Но окружению Годунова он представляется не столько широко образованным человеком, сколько праздным и беспутным гулякой. Принца обвиняют в том, что он привозит в Московское государство своих собутыльников и даже любовницу, отношений с которой и не думает скрывать. На первое же замечание Бориса Годунова о необходимости большей сдержанности королевич отвечает угрозой немедленного отъезда и якобы даже обещанием перед отъездом сжечь Москву.
По-видимому, Ирикович не слишком отдает себе отчет в том, что находится в полной власти Бориса. Сначала Годунов лишает королевича свободы, потом ссылает в Углич, где за ним устанавливается наблюдение специально назначенных бояр. Умер Густав в 1607 году в Кашине. Но зимой 1599 года на королевича еще возлагались самые серьезные надежды. В Москве ему готовится торжественная встреча, а в селе Всесвятском его приветствует от имени царя постельничий М. Татищев, доставивший туда двадцать богато разубранных, необходимых Густаву и его спутникам лошадей.